На гастроли в Самару театр им. Вахтангова привез четыре спектакля. Два из них поставлены недавно новым худруком театра Римасом Туминасом, два — из идущих уже около десятилетия вахтанговских «нетленок». Контраст этих двух миров получился показательным. А уж местный контекст, на который легли показанные спектакли, и вовсе заиграл в их свете новыми красками. Главным событием гастролей вахтанговцев стал, конечно, чеховский «Дядя Ваня», выпущенный Туминасом на сцену только осенью. Об том спектакле говорят, на него не могут попасть в столице, а нам вот повезло.

В одном из лучших своих военных стихотворений Лермонтов мимоходом отмечает, что любовался «на сшибки» казаков и чеченцев, «как на трагический балет». Это словосочетание хорошо подходит к тому, что мы увидели на сцене. Жизнь, разложенная на музыкальные фразы, на отчаянные танцы — танец знаменитого профессора (Владимир Симонов), которому повезло с красивой молодой женой, но не повезло с подагрой, возрастом и тщательно скрываемым отсутствием таланта. Танец отчаявшегося рационализатора и улучшителя Астрова — он остервенело носится по сцене то ли с плугом, то ли с тачкой, наперед зная, что все, построенное здесь, развалится, все посаженное будет вытоптано. Здесь и не пахнет реализмом — сплошной гротеск и метафоричность, но странным образом каждое движение правдиво, за каждым жестом — боль, тоска, неоправдавшиеся надежды.

Мрачный спектакль. И невероятно смешной (вот когда стало ясно, почему Чехов называл свои пьесы комедиями). Причем зал смеется в самых напряженных местах, смеется действительно сквозь слезы. Этот контраст смеха и печали, беспросветности изображенной жизни и графичной красоты спектакля впечатывается в память лучше любых нравоучений и по-новому заставляет заболеть старым вопросом: «Почему же так грустна наша Россия»? На двух спектаклях «дотуминасовского периода» зал тоже был полон. Пришли, надо думать, на имена — Лановой, Этуш, Аронова, Маковецкий, Симонов. Есть от чего прийти в трепет. Да и спектакли хороши. В одном (мольеровский «Амфитрион», поставленный Владимиром Мирзоевым) гэги были не хуже, чем у Туминаса.

А в другом («Дядюшкин сон» в постановке Владимира Иванова) было столько ярких наблюдений за парадоксами человеческой психики, сделанных знаменитыми Владимиром Этушем и Марией Ароновой… Но, странное дело, после «дяди Вани» мнение об этих вещах хотелось выразить любимой репликой чеховских героев: «Скучно! Скучно! Скучно!». Потому что зачем эти шутки ради шутки, зачем это воспроизведение нашей унылой психологии, если оно не уводит нас из ежедневного круга банальностей? «Бытовизм», — потом скажет словечко Туминас. Именно. Постмодернистский бытовизм или водевильный бытовизм — невелика разница. Но именно этим живет большинство «хороших» театров — что в Самаре, что в столице.

И вот всплывает тот же чеховский вопрос — почему же так редко что-то по настоящему случается, почему все время выбор делается между унылым умствованием Серебрякова и циничным «весельем на лужайке», которое Астров предлагает его молодой жене вместо любви. Почему? Спектакли Туминаса как бы дает ответ — живая жизнь появляется там, где мы смотрим на себя «сверху», видим весь комизм собственных претензий, бесполезность притворства — и все же не закрываем глаза. Любое серьезное явление, как большой камень, брошенный в воду, отзывается самыми неожиданными волнами.

Вот и явление «дяди Вани» обросло большим количеством показательных совпадений. Пока на сцене театра драмы мучались чеховские герои, на сцене Дома актера торжественно и весело вручали ежегодную губернскую премию «Самарская театральная муза 2009». Так что выбор у театральной общественности был простой — или смотреть «анти-театр» (как назвал постановку Туминаса один из местных театральных авторитетов) или праздновать. Праздновать, например, то, что за год в области не обнаружилось деяний, достойных победы в номинации за лучшую драматическую роль молодого актера, лучшую роль драматической актрисы и лучшую работу артиста-кукольника. Ну, а премии за лучшую режиссуру и лучший спектакль так редко появляются в списке номинаций конкурса, что про них и упоминать не стали. Конечно, год на год не приходится, в прошлом, например, наград было хоть отбавляй. И все же…

Пожурить жюри за то, что плохо искали? Но почему-то хочется скорее, наоборот, подивиться мужеству, с которым хотя бы косвенно указали, что не все так радужно в нашей глубинке. А то ведь у нас настолько театральный город, что публике даже Мастерская Петра Фоменко не нужна? (Гастроли Мастерской отменили в прошлом году из-за непроданных билетов). Да что там Фоменко, и сам Туминас не с первого раза сумел прорваться на переполненную шедеврами самарскую сцену — смотреть на руководимый им Малый театр из Вильнюса тоже в свое время захотели очень немногие. Не было статусных имен в афише.

Потом в интервью «ВК» режиссер говорил, что ему не нужны звезды, и что возня с собственным статусом убивает театр. А еще он «самонадеянно» заявил, что готов пойти в подвал и найти в себе силы еще раз выбраться оттуда. И что это легко, если думаешь не о себе, а о том, что хочешь познать. Тяжелые условия, продолжал он — это хорошо. На этом хорошо было закончить…

Но у нас, как мы знаем, не тяжелые условия, а вечный праздник. И поэтому закончить можно проще. По-чеховски. Одни уехали, а другие остались. И все у них пошло по-прежнему.