«Дядей Ваней» по Чехову сезон открыл Вахтанговский театр. На премьеру, кажется, не пришел только ленивый. Киношные режиссеры — от Хотиненко до Лунгина, театральные — от Женовача до Гинкаса, художники, артисты шли стройными рядами. Последним в зал вошел министр культуры Александр Авдеев, еще до премьеры побывавший на репетиции. И этот факт многие расценили как знак благосклонности высокого чиновника к худруку Вахтанговского Римасу Туминасу.

Впрочем, закулисные разборки к постановке отношения не имеют, и это стало ясно, как только открылся занавес. На этот раз Туминас изменил себе и на сцене с помощью своего постоянного художника Яцовскиса не установил ключевой конструкции в виде немыслимой башни или чего другого, вокруг которой обычно он застраивал русскую классику. Абсолютно пустое пространство, лишь в глубине изваяние каменного льва — но к хищнику за три часа никто не подойдет. Справа — верстак, он же стол для выпивки и любви. Слева — кожаный диван, повернутый к зрителю фанерным задником. Ничего лишнего. Только личное.

Туминас из Чехова приготовил крепкий настой с веселяще-истеричным эффектом. Даже трудно определить, что входит в состав «зелья» тончайшего производства, но действует одурманивающе. Дядя Ваня, мужчина всего-то 47 лет в мешковатом сером пиджаке, имеет пластику нелепую, но трогательную. Чуть подшаркивает ногой, чуть заплетает. Хороший человек, говорит только много, мучается от чего-то. И от любви, и что жизнь прошла зря. Работал-работал, устал, а даже мать его не жалеет. Мучается от совести и честности, что не крал.

Таким вывел его Сергей Маковецкий, от которого невозможно оторваться, даже если он просто сидит на краешке стула и наблюдает за Еленой Андреевной. Или поддразнивает ее, показывая манерку дамочки представляться с хула-хупом. Или пьяненьким неумело домогается женщины. «Дядя Ваня» весьма предметен, то есть оснащен, казалось бы, ненужными деталями — хула-хупом стального цвета, столярными инструментами, бутылью из-под самогона, но с вином… Но именно они добавляют к спектаклю атмосферные краски. Хула-хуп на женской талии, хула-хуп прокатился по сцене… Елена Андреевна (Анна Дубровская) в стервозной тоске…

А муж ее, известный профессор, что 25 лет пишет про то, в чем не разбирается, вышагивает по сцене, точно страус — так похож нездешним выражением лица на крупного госчиновника или депутата Госдумы. Владимир Симонов играет профессора Серебрякова в гротесковой, почти фарсовой манере. А Владимир Вдовиченков — доктора Астрова — в брутальной. Ковбойская шляпа и кожаный жилет усиливают его плейбойство. Маман (Людмила Максакова) в темном каре — деревянная с деревянным смехом, Анна Дубровская с нервной отрешенностью. Все хороши!

Безусловным открытием спектакля будет актриса Мария Бердинских, играющая Соню (в очередь с ней — Евгения Крегжде). Маленькая-маленькая, некрасивая, до слез искренняя железная кнопка. В хорошо известном финале с обещанием «неба в алмазах» в ее голосе нет и намека на философскую успокоенность (мол, отдохнем, увидим, доживем).

За хрестоматийным текстом слышится — выживем, вырвемся, даже если придется всех порвать на куски. Она буквально руками поднимет веки дяде Ване, разгладит ему лицо. Прильнет к нему, и нелепая пара на деревянных ногах потанцует вальс. А он блаженно смотрит туда, где ему обещаны алмазы. Понятно, что не дождется.

Еще один герой не обозначен в программке среди артистов, но ничем не уступает первачам Вахтанговского. Это музыка Фаустаса Латенаса, которая в отличие от других чеховских персонажей ни разу не уйдет со сцены. Она великолепно завершит первый акт, когда Елена Андреевна с Соней в четыре руки будут бить по клавишам старого пианино. А зал услышит только дуэт колотушек в руках Астрова и дяди Вани. Режиссер Туминас считает, что сегодня дядя Ваня — тот вымирающий вид, воплощение не оставшейся на земле совести, которой рядом с позолоченной принцессой Турандот следует поставить памятник. Блестеть под солнцем он, естественно, не будет.