«Любовь в стиле Вертера открывает душу для всех искусств, — словом для всякого чувства прекрасного».
Стендаль Анри Мари Бейль

Уже много лет в театральных кругах говорят о Владимире Иванове как об одном из лучших педагогов Щукинского театрального института. И с этим нельзя не согласиться.. Кто не смотрел его дипломные спектакли: «Прощание с Матерой» В. Распутина, «Двенадцатая ночь» В. Шекспира, «Неаполь — город миллионеров» Эдуардо де Филиппо, «Время и семья Конвей» Д. Пристли, «Белая акация» композитора И. Дунаевского. Все эти театральные работы отличаются не только оригинальным замыслом, чувством времени, смелостью, актерским ансамблем, но и особым светлым вдохновением.

Шло время, дарование замечательного педагога потребовалось и театру Вахтангова. Это неудивительно, поскольку рыночная экономика проникла и в театр: спрос рождает предложения, работоспособность удивляет, а талант, как бриллиант, имеет свои караты. Владимир Иванов и в данной си-туации ожиданий коллег по те-атру не обманул. Его «Дядюшкин сон» по Достоевскому был отмечен Государственными премиями. Правда, премии получили актеры — В. Этуш и М. Аронова. Владимира Иванова не то чтобы обошли, но придержали — рановато, мол, дорогой товарищ Иванов. Однако мастер не только не обиделся (как будто зная, что лучшее впереди!), а продолжал работать и творчески расти. Постепенно в репертуаре театра спектакли Владимира Иванова стали своеобразными опорными колоннами. Сейчас, когда его постановки — «Царская охота», «Дядюшкин сон», «Мадемуазель Нитуш», «Правдивейшая легенда одного квартала» по Дж. Стейнбеку и недавно показанный на малой сцене «Матренин двор» превратились чуть ли не в основной репертуар Вахтанговского театра, пришло время пристальнее оценить не только творчество этого режиссера, но и разобраться в художественных принципах, способствующих рождению именно такого светлого дарования.

Разбор творчества большого художника, изучение его искры Божьей — дело ответственное, нелегкое, а в случае с Ивановым и таинственное. Духовная природа режиссера — трепетная, тонкая, пульсирующая, смятенная, нередко скрыта за профессиональными «мышцами», за тем разнообразием приемов, ключей и отмычек, которыми Иванов как режиссер владеет превосходно. Мало кому из режиссеров удавалось такое глубокое «докторское» проникновение в профессию. Его домашней картотеке, где есть всё о науке театрального постановщика, позавидовал бы любой именитый режиссер, не этого (у современных режиссеров подобного днем с огнём не найдешь), а прошлого века — века театральных гигантов.

Знакомясь с работами этого до корней волос вахтанговского режиссера, приглядываясь к его манере репетировать, общаться, вы скоро почувствуете как бы двух Ивановых. Одного — заслуженного артиста России Володю Иванова, игравшего двадцать лет «Кота в сапогах», прошедшего актерскую «голгофу» театра, то есть сыгравшего всё, проверенного на прочность среди плеяды великих вахтанговцев, и другого — Владимира Владимировича Иванова — профессора, заслуженного деятеля искусств России, все эти годы неутомимо поднимавшегося к вершинам режиссерского искусства и достигшего «иззубренных высот» в профессии. И эти строки отнюдь не пафос, не преувеличение, а необходимость наконец-то все назвать своими именами.

А начиналось все в конце 60-х. После окончания Щукинского театрального училища Владимир Иванов после долгих колебаний поступил актером в Театр на Таганке. Основной актерский костяк был из Щукинского училища — родные лица, практически все на «ты», общались непринужденно, весело, как и бывает в молодости. Да и работалось поначалу легко, творческий эгоизм удовлетворялся строительством «общего дела». Но постепенно стала зарождаться тревога: на первых ролях были те, кто пришел с «Добрым человеком из Сезуана». А новых работ до огорчения было мало. Приходилось играть в массовке или во втором составе в уже идущем репертуаре, повторяя рисунок, найденный другим исполнителем. И, несмотря на то, что через школу Театра на Таганке прошло немало талантливых актеров, Владимир Иванов все яснее понимал, что «Таганка» — эстетическое выражение одного человека — Юрия Любимова. Через год у него рождается мысль об уходе. Представилась возможность перейти в театр «Современник». Владимир Высоцкий, чуткий к актерским судьбам, узнавший о готовящемся переходе Иванова после назначения его на роль Озрика в «Гамлете», не стал отговаривать, даже поддержал. В это время сокурсник В. Иванова режиссер В. Фокин ставил в «Современнике» спектакль «Валентин и Валентина» М. Рощина. Но сыграл роль Валентина К. Райкин. Таким образом, и «Современник» в жизни нашего героя стал только этапом.

Прислушиваясь к себе, Иванов продолжал искать свой Дом. А поскольку вера в себя — первое необходимое условие великих начинаний, то в конечном итоге он оказался на своём месте, в Вахтанговском театре, а позже — в родных пенатах Щукинского училища, где со временем раскрылся как выдающийся педагог. Не могу не привести замечательные слова актрисы театра и кино Галины Яцкиной, в ту пору доцента Щукинского училища: «Как педагог Володя сравнительно быстро завоевал своё особое место в училище. Все понимали, что он первоклассный постановщик. Он стал не только хорошим худруком, строгим учителем, а нередко был нянькой для каждого студента своего курса. Я не устаю восхищаться им. В нём живет какая-то неугасимая, всепобеждающая любовь к своим ученикам, к актерам, с которыми он работает. И немудрено, что многим из них он буквально вымостил дорогу к славе. В его „Дядюшкином сне“ гениально сыграл народный артист СССР В. Этуш. А Аронова! Это уже не звезда, а суперзвезда! У него прекрасно работает вгиковец В. Вдовиченков в „Царской охоте“, по-новому заблистал В. Симонов в „Мадемуазель Нитуш“, не игравший на сцене Вахтанговского театра П. Любимцев оказался первоклассным комедийным актером. А какие у него героини: Гришаева, Дубровская, Вележева! Дай Бог, чтобы они помнили своего педагога и не забывали, что на свете нет ничего опаснее неблагодарности».

А вот мнение о педагоге В. Иванове заведующего кафедрой актерского мастерства П. Любимцева в очерке о выпускниках 2008 года: «Владимир Иванов — один из самых сильных педагогов в истории Щукинской театральной школы». Надо заметить, что совмещение обязанностей педагога и режиссёра предоставляет Владимиру Иванову не только исключительные возможности, но и приносит закономерные подарки. Не было бы дипломного спектакля В. Иванова «Царская охота» и не напомни К. Райкин о достоинствах этой постановки худруку театра М. Ульянову, не известно, появился бы в театре Вахтангова этот масштабный, исторический спектакль.

Драма Леонида Зорина «Царская охота» имеет репутацию желанной пьесы для театра с хорошим актерским составом. Пьеса мастеровито написана, есть ролевой материал. Природа отношений «треугольника»: Екатерины Великой, Алексея Орлова и Елизаветы словно вырвана из истории и нацелена на подмостки. Режиссеру, имеющему на главную роль такую блистательную актрису, как М. Аронова, можно было увлечься не только показом роскоши царского двора, но и всевозможными другими постановочными красотами. Но не эффекты интересуют Владимира Иванова в этом спектакле. Режиссёр идёт вглубь пьесы, в каждой сцене выстраивает точную психологическую мотивацию поступков героев, наполняет даже воздух вахтанговской сцены драматизмом.

С первых же реплик чувствуется, что на «царской дороге», на этом, казалось бы, устойчивом, украшенном орденом Андрея Первозванного «государственном корабле» поселился страх. Возникла тень, способная раскрыть нелегитимность правления — опасность более сильная, чем пугачевский бунт. Сцена театра наполнена звуками, музыкой, смысловыми акцентами? Образ спектакля, созданный сценографом Иосифом Сумбаташвили, кажется белой «симфонией пространства», олицетворяющей Россию. А где-то сбоку, на этой «царской дороге» появится трон — невзрачный, непохожий на свой прообраз, но столь желанный и притягательный в борьбе за власть. В этом «непрезентабельном кресле» вся соль. Вокруг него кипят страсти, за него борются, им клянутся, во имя его предают.

Надо сказать, что М. Аронова играет Екатерину Великую так ярко и убедительно, что веришь и в «необходимость врачевания державы», и в «потребности для этого невероятных людей» и, главное, в опасность, исходящую от Елизаветы. В спектакле Елизавета в исполнении А. Дубровской — прежде всего сильная соперница актрисе М. Ароновой. А. Дубровская создает не столько характер Елизаветы, а нечто большее — историю судьбы этой прославленной женщины. Встреча с Орловым в остроге достойна самой высокой оценки. Пожалуй, такая неистовая соперница и впрямь способна растревожить Екатерину. Но, повторяем, борется государыня с Елизаветой совсем не из боязни, а по логике самодержавной власти, у которой нет мелочей.

В письме к следующему после Алексея Орлова фавориту — Г. Потемкину Екатерина пишет: «Обращайтесь с жителями ласково, наказывая оружием, когда нужда дойдёт, но не касайтесь казнями частных людей.? Пусть подействует дух кроткой монархии нашей, который ему сообщен. Сообщите мне о мыслях и движении народном, о приласкании которого паки подтверждаю». Приведённое письмо не входит в текст пьесы, но показывает в характере императрицы то, что нынче называют модным словом — «государственник», и то, что в сверхзадаче превосходно сыграно М. Ароновой.

Именно эти черты не хотели или скорее не пожелали понять в Екатерине братья Орловы, привыкшие по мужской своей недалёкости путать тело с Правом. Вот и поплатились! В конце спектакля Алексей Орлов (В. Вдовиченков) буквально сходит с ума, поднимая драму Л. Зорина благодаря блестящему исполнению артиста до трагического звучания. Такая трактовка верна и исторически. Ведь останки и дух братьев Орловых не могли усмириться ещё столетие. Одних перезахоронений было столько, что невольно подумаешь — «по грехам и наказание».

«Царская охота» — необыкновенно современный спектакль. Он не только о том, что не бывает больших дел без больших трудностей, но и о том, что остаться человеком иногда гораздо важнее и достойнее великих дел. Современное звучание спектакля достигается не с помощью политических намёков, специальных акцентов, пластических ухищрений, а благодаря крупным планам мысли и актерскому ансамблю, превосходно знающему, ради чего он выходит на сцену. Поэтому и не удивительно, что так много актерских достижений в этом спектакле.

Кроме главных героев, о работе которых сказано выше, запоминаются: филигранный рисунок Е. Сотниковой в роли княгини Дашковой, острохарактерные персонажи, созданные Е. Федоровым, А. Галевским, Р. Симоновым и, конечно, блистательно сыгранные В. Зозулиным и Е Карельских князь Голицын и обер-прокурор Иванов-Шешковский.

Но вернёмся к режиссеру Владимиру Иванову. Как нам кажется, ему удалось научить своих актеров старым истинам, что важно не то, что и сколько играть, а как играть. Согласитесь, подобное доверие сегодня редкость. В современном театре, где режиссеры стали своеобразными Вседержителями, поверившими, что способны поставить чуть ли не телефонную книгу, актёр растерялся, полегчал, устал от свободного плавания, зазубрил, что «нет маленьких ролей, есть плохие артисты». Казалось бы, звучит верно, но у посредственного режиссера и большие роли не гарантия успеха. В работах В. Иванова всё наоборот, помнишь всех: как прелестно танцуют студенты Щукинского института, какого тембра вокальный голос у Н. Гришаевой и даже какой длины сабля у полковника Альфреда Шато Жибюса. Актер для В. Иванова — Альфа и Омега! Без уверенности, что на определённую роль у него нет исполнителя, В. Иванов никогда не возьмётся за постановку. Подобное происходит и с выбором литературного материала для спектакля. Режиссеру надо влюбиться, и тогда, как у Э. Пиаф, «Любовь побеждает все!».

Не секрет, что прежде, чем появился в репертуаре «Дядюшкин сон», режиссёр вместе с актером В. Этушем перечитали гору литературы. Предложение доктора искусствоведческих наук И. Вишневской поставить «Дядюшкин сон» глубоко символично. Оно характеризует Владимира Иванова, как человека «большой команды» — актерской, театроведческой, драматургической… Подробная рецензия, написанная И. Вишневской и другими критиками о спектакле «Дядюшкин сон», где отмечены выдающееся мастерство В. Этуша, М. Ароновой, первоклассные работы актеров А. Дубровской, О. Макарова, О. Тумайкиной, А. Меньщикова, Е. Косырева, не требует дополнительного возвращения к оценке этого спектакля, отмеченного высшими государственными наградами. Однако позволяет коснуться того, что не было замечено авторами этих рецензий. А именно — работа режиссера В. Иванова в соавторстве с П. Любимцевым над инсценировкой.

В своём письме к М. П. Федорову, желавшему переделать «Дядюшкин сон» для сцены (в 1873 г.), Достоевский даёт суровую оценку своего, как он считает, неудачного произведения: «Пятнадцать лет я не перечитывал мою повесть „Дядюшкин сон“. Теперь же, перечитывая, нахожу её плохой. Я написал её тогда, в Сибири, в первый раз после каторги, единственно с целью опять начать литературное поприще и ужасно опасаясь цензуры (как к бывшему ссыльному). А потому невольно написал вещичку голубиного незлобия и замечательной невинности. Ещё водевильчик из неё можно сделать, но для комедии — мало содержания». Оставим оценку своей повести Достоевским истории. Однако всё это не может заслонить очевидное — влечение автора к театральности и вообще наличие в композиции романов этого писателя театральной техники.

Спектакль «Дядюшкин сон» состоит из первоклассных театрально выразительных сцен и заканчивается точно выписанной и сыгранной драматической развязкой. Авторами создана блестящая пьеса, все смысловые акценты которой нацелены на нашего современника, нуждающегося не в очередном изложении «светлого будущего», а в вечных ценностях, в высшей правде — справедливости, забвение которых ведет к тотальной стратегической нестабильности и, может быть, апокалипсической перспективе. В результате создан спектакль о человеческом достоинстве, которое превыше выгоды, состояния и успехов в обществе. Нельзя не заметить, что Владимир Иванов устроил своё существование в театре так, что оно соответствует особенностям его характера. Он человек литературы и пера. Имея прекрасную библиотеку, он не позволяет ей пылиться, а постоянно готовит «базу данных» для будущих работ. Он легко трансформируется из одной ипостаси в другую: преподает, нянчит, во многих актерских работах проглядывает его пластика и сущность. И в этом нет ничего предосудительного, у Вахтангова это называлось — «делать актера». К тому же он живет в «большой команде», где есть у кого поучиться.

Без таких талантливых мастеров, как М. Ульянов, В. Этуш, Ю. Яковлев, Ю. Борисова, В. Лановой, таких незабываемых педагогов-щукинцев, как В. Кольцов, Я. Смоленский, Ю. Катин-Ярцев, Д. Андреева, В. Шлезингер и блистательная А. Казанская, В. Иванов не стал бы тем, чем он является сегодня. Театр Вахтангова — это прежде всего сильные, талантливые люди. А, как известно, искусство, как и жизнь, слабым не по плечу. Совсем недавно театр был на гастролях в Перми со спектаклем В. Иванова «Мадемуазель Нитуш». Казалось бы, обычная поездка, можно расслабиться, всё-таки провинция. Ничего подобного! Спектакли прошли ответственно, отдача была полной. Не скрою, приятно было услышать мнение пермского театрального критика, что вахтанговцы показали великолепный спектакль, где есть место юмору, веселью, праздничности и при этом ни грамма пошлости или безвкусия.  Об этой праздничности и жизнеутверждающем оптимизме, как истинно вахтанговском методе, В. Иванову нередко приходилось слышать из уст основателей театра, в том числе и от профессора Б. Захавы.

Владимир Иванов, как никто, был близок к этому замечательному человеку, педагогу и режиссеру. Войдя в его дом на правах зятя, с первых шагов почувствовав высокую планку, негласную нравственную требовательность к творчеству и духовной атмосфере дома, Владимир Иванов всегда старался соответствовать принятому укладу. В немалой степени этому содействовала и супруга В. Иванова — Татьяна Борисовна Захава, унаследовавшая от родителей не только театральную стезю — почти тридцатилетний этап работы в «Ленкоме», но и удивительное чувство домашнего очага, атмосферы содружества и сотворчества. Прав философ: «Создание мужчины начинают матери, а заканчивают хорошие жены».

К слову сказать, последняя постановка Владимира Иванова посвящена Женщине. Спектакль по рассказу А. Солженицына «Матренин двор» после долгих перипетий по воле нового художественного руководителя театра Римаса Туминаса (знак в высшей степени дружеский и творческий) был показан на Малой сцене. Авторское название рассказа — «Не стоит село без праведника». Сегодня, когда многие выработали маску духовной «лояльности» и ушли «в духовную катакомбу» или, прячась за «производством мнений», изгаляются во всевозможных шоу, режиссер В. Иванов с актерским дуэтом Елены и Александра Михайловых неожиданно предложил другой дискурс. И хоть Матрена — небезгрешный человек, но её жизнь, отношение к людям, жертвенность, не что иное, как мощное противопоставление существующей действительности, с её бездуховностью. Спектакль совсем по-новому раскрывает режиссера Владимира Иванова. Это филигранная, тонко разработанная «проповедь» о добре, корневых духовных ценностях.

В дневнике А. Твардовского есть такая запись о А. Солженицыне: «К сегодняшнему приезду Солженицына перечитал с пяти утра его „Праведницу“. Боже мой, писатель. Никаких шуток. Писатель, единственно озабоченный выражением того, что у него лежит „на базе“ ума и сердца. Ни тени стремления „попасть в яблочко“, потрафить, облегчить задачу редактора или критика — как хочешь, так и выворачивайся, а я со своего не сойду. Разве что только дальше могу пойти». Сегодня о том, что надо идти дальше, говорят все. Режиссер Вахтанговского тетра Владимир Иванов не говорит — он с каждым спектаклем идет дальше, открывает новые горизонты своего светлого дарования. У него есть главное — талант и воля идти вперед, увлекать тех, кто готов работать и бороться за то, чтобы театр никогда не превращался в здание, а оставался Домом, где из многого и разного получается одно — хороший спектакль, который во все времена оставался самой великой радостью.