Перебирая мысленно премьеры года, почти не приходится ломать голову над проблемой выбора События: слишком уж явно предположительные черты его сошлись в одной точке. Официальная оценка «спектакля года» («Хрустальная Турандот») совпала с неформальным признанием: на вопрос несведущего, куда стоит сходить, студенты-театроведы, самая придирчивая и капризная публика, не задумываясь, выпаливают заветное название. Соответственно, и проверка «зрительским критерием» дает в результате желанный разброс: скажем, от Юрия Ряшенцева, чье присутствие в зале есть некий гарант, до школьников средних классов, безуспешно конвоируемых энтузиастками-литераторшами и превращающих партер в филиал РАМТа или МТЮЗа. Таким образом, выходит, что и эстеты удовлетворены, и близость к народу соблюдена; пристрелка состоялась.

Взять хоть числовой, внешний аспект: «Пиковая дама» была явлена Москве 7 марта 1996 года, так что, поскольку уж имя это женского рода, может быть сочтена подарком ей на Международный женский день (и атмосфера праздничности, сопутствовавшая рождению, не выдохлась и к Новому году). Следовательно, гарантийный срок в 10 месяцев позволяет нам с полным правом считать спектакль обрученным с годом его выхода, без натяжек. Вот схематично составляющие «рецепта успеха».

Режиссер, Петр Наумович Фоменко, один из патриархов (но живое исключение, в действии) своего дела, не столь часто, сколь молодые — ранние, выпускает премьеры. Поэтому каждая из его работ (как раз примерно ежегодных) заранее ожидаема и этапна: в его творчестве, в нашем зрительстве, в процессе театральной жизни. Вспомним, например, «Без вины виноватые» или «Великолепный рогоносец». «Пиковая дама» продолжает этот исторический ряд. Беспроигрышен сам выбор — не пьесы, а — произведения (Пушкин — это святое), и, как выяснилось в современной ситуации, также метод постановки его не как инсценировки, но «как повести», целиком, без текстовых пертурбаций, с отыгрыванием вплоть до эпиграфов и введения «Тайной недоброжелательности» как персонажа. П

араллелью к утверждению об актуализации «методологии» может служить нашумевшая трилогия по «Идиоту», поставленному Сергеем Женовачом в театре на Малой Бронной именно «как роман». Здесь учителем и учеником поймано еще не оформленное словесно специалистами режиссерское веяние времени, а зритель чувствует такие вещи необычайно остро, будучи задним числом, чертовски интуитивно проницательным.

Вахтанговский же театр — одна из постоянных фоменковских площадок — «нейтральный», обладающий устойчивой, сложившейся репутацией (а не богемной или еще какой-нибудь неспокойной), есть идеальный, «родной» холст для картины, своего рода загрунтовка хорошего качества. Ему бы вполне подошла роль трактира для сведения московских театраль-ных «гамбургских счетов». Ведь, что важно, «Пиковая дама», поэтически выражаясь, не «беззаконная комета в кругу расчисленных светил»: такая победа («за неимением альтернативы») была бы вынужденной и не показательной. Значимость ее видна и ценна именно на фоне выбора не лучшего из худшего, но между отличным и хорошим, то есть многими яркими и талантливыми с премьерами этого года, включая и проездные фестивальные (но в нашем случае ограниченность одним городом не связывает рук).

Чем же, однако, помимо выгодных условий рождения и завидных метрических данных, а также сопутствующих обстоятельств (скажем, длительности спектакля, удобной и заботливо-располагающей: два часа без антракта), еще объясняется «событийность» «Пиковой дамы», удостоверенная фактом выставления сакраментальной таблички «Все билеты проданы» и отсутствием даже входных билетов в кассе перед началом? Выразительной, характерной, поставленной игрой даже эпизодических фигур, гусаров или приживалок, не говоря уже о трех безусловных актерских удачах, и все почему-то женских (Графиня — Людмила Максакова, Лиза — Марина Есипенко, Тайная недоброжелательность — Юлия Рутберг). Скорее, не так ею (разве лишь в одном театре хорошие актеры?), как тем, что стоит за ней, тем, выражением чего она становится.

Нам кажется, что это — сделанность, рассчитанность, едва ли не раскадровка действия в спектакле, сама стихия игры в котором (даже маловыразительного Германна — Евгения Князева — преображающая до приличествования общему игровому уровню) не оставлена на самотек, но запущена мастерской, знающей рукою. Думается, что опорным положением, иллюстрирующим правомочность присуждения «Пиковой даме» первой, верхней позиции, будет не изящество, стильность, лаконичность, «постмодернистская классицистичность» (фирменное определение режиссуры Фоменко), которые тем не менее необходимо обозначить. А то, что в этом спектакле, как бы воплотившем сретение века нынешнего и века минувшего, ощутимо и конструктивно исчезающее теперь чувство художественной ответственности за свой труд. Наверное, это не особенно эффектное завершение, если не помнить (коли уж не знать), что последнее слово предыдущего предложения — синоним и объяснение «таланта».