Зритель, пришедший на спектакль «Пиковая дама» в театр имени Вахтангова, услsшит текст Пушкина, сконструированный Петром Фоменко, Виктором Зозулиным, Юрием Газиевым; изящно спетые стихотворные произведения того времени как на русском, так и на французском, языке; с чувством и толком исполненную панихиду; музыку «из произведений Алябьева, Бонончини, Глинки, Гретри, Кремье, Люлли, Моцарта, Сибелиуса» (см. афишу спектакля), а также голоса актеров, их крик, шепот, воркование, звуки пленительные, угрожающие, манящие, пугающие, влекущие, усыпляющие, ласкающие, предсмертные…

Увидит: спальню графини, комнату Лизы, залу для бала, для игры в карты и пирушки, подъезды петербургских домов, четырьмя актерами изображенную карету, фрагменты Петербурга, что видны из окошка кареты, вроде мостика или фонаря («сценография Станислава Морозова» — см. афишу); увидит Людмилу Максакову в роли Графини, дерзко играющую восьмидесятисемилетнюю старуху, зная, что в любую секунду ей будет столько лет, сколько она захочет; увидит старуху кашляющую, засыпающую, все забывающую, глухую, лысую — чтобы напомнить о графине молодой, ради которой любой из присутствующих на сцене (и в зрительном зале тоже) готов застрелить или застрелиться; увидит Прекрасную Даму вахтанговского театра; увидит Евгения Князева- Германна (см. афишу) или Германна (см. спектакль), артиста, испытавшего в середине 90-х радость общения с близким режиссером, а также с Островским и Пушкиным, от спектакля к спектаклю, от роли к роли обретающего уверенность, мастерство, опыт; увидит Его Величество Первого Артиста вахтанговской труппы Юрия Яковлева, короля сцены, как всякий настоящий король, он демократ, согласившийся играть эпизоды (Чекалинский, Старый гусар, Сен-Жермен, Англичанин, см. афишу) и делает это, как истинный король: стоит появиться «старому гусару», и благодарный зритель вспомнит и «Гусарскую балладу», и сценический шедевр Яковлева в давнем спектакле «Дамы и гусары»; увидит экстра-вагантную Юлию Рутберг в эксцентрической роли Тайной Недоброжелательности — театр инсценирует даже эпиграфы, увидит в равной мере очаровательных Марину Есипенко (Лиза) и Елену Сотникову (Княжна Полина), — в чем — чем, а в подборе актрис с запоминающимися данными вахтанговский театр и его училище свято блюдут традиции; увидит Виктора Зозулина, смачно, со вкусом, с любовью произносящего все, что Пушкин дал сказать Томскому; в ролях Камердинера, Швейцара, Слуги (см. афишу) с радостью узнает старого вахтанговца Евгения Федорова, а в остальных — вахтанговскую молодежь, из которой со временем и с помощью настоящих режиссеров, и при отсутствии тайной недоброжелательности могут вырасти и Валеты, и Дамы, и Короли (похожее название было у другого писателя, но это так, кстати.)

Наконец, зритель впервые увидит «Пиковую даму» на сцене не оперного, а драматического театра, а это уже занятно. А если зритель, утомленный в этом сезоне спектаклями режиссеров-«шестерок», поторопится на премьерные, то он увидит, как в конце выходит кланяться один из тузов отечественной режиссуры — Петр Фоменко. «Две неподвижные идеи не могут вместе существовать», — сказано в «Пиковой даме». Подвижные могут, и я хочу ими поделиться. Первая такова. Пушкинисты отмечали среди прочих свойств «Пиковой дамы» «опрозаичивание фантастики» и лаконизм. Насчет «опрозаичивания» — в спектакле его хоть отбавляй (на мой вкус — в прямом смысле слова), а что касается лаконизма, напротив, его очень даже недостает, так что в иных местах зритель носом поклевывает. А вот вторая. Понадобилось полтораста лет с тех пор, как Петр прорубил окно из Империи в Европу, чтобы молодой инженер с пистолетом в руке оказался в спальне графини. Потребовалось всего пять лет реформ, и в том же городе студент будет вертеть в руках бахрому, запачканную кровью убитой им старухи процентщицы…