«Борисова проходит мимо всех театральных дрязг»

У Юли была мать большой нравственной силы. Она воздействовала на дочь очень сильно, мощно и создала не идеальную, но очень цельную личность. У нее все подчинено чувству долга. Она сейчас очень увлеклась религией, и это — естественный результат ее пути, ее почти монастырского отношения к работе, к жизни. В Борисовой есть замкнутость, она в свой внутренний мир почти никого не пускает. Поэтому и нет интервью, и не болтается она на телевидении.

У нее очень большая семья — шесть или семь человек: дети, внуки и правнуки. Сейчас она в большей степени служит семье, в меньшей — театру, поскольку получилось так, что она является цементирующим элементом в жизни семьи. А в свое время у нее были так подтянуты тылы, что она отдавалась только театру. Она человек принципиальный, но не вмешивается ни в какие театральные дрязги. Проходит мимо скрежещущих людей, драки, мордобоя — мимо, и всё.

Эта красивейшая, обаятельнейшая женщина осталась вдовой, когда ей было около тридцати пяти лет. И она осталась верна ушедшему мужу! Юлия Константиновна очень долго отмечала день памяти мужа. При том, что в театре все про всех всегда знают, — и знают даже то, чего нет, но никто не слышал ни слова, ни звука в ее адрес. Хотя в нее, конечно, влюблялись и продолжают влюбляться. Всех женщин, которых она играет, она защищает. Они не виноваты — никто и ни в чем. Вот героиня «Иркутской истории» Валька-проститутка. Но Борисова не думала об этом. Ее героини всегда чисты. Помню, как она мне доказывала, что Настасья Филипповна из «Идиота»- девственница. Я говорю: «Ну ты что, какая девственница!» Нет, Борисова стоит на своем.

«Первый раз я видел Борисову  плачущей»

Я принят был в театр в 1950 году, а Юлия Константиновна — на год раньше. Тогда в театре сложилась ситуация, которой сейчас просто не может быть: играли только самые крупные, зрелые и пожилые актеры, а молодняк совсем не работал. Я прекрасно помню, как ко мне, тогда секретарю комсомольской организации, пришла Юля Борисова. Я первый раз ее видел плачущей: в театре нечего делать, скучно, грустно. Но потом Рубен Константинович Симонов переменил ситуацию. Он сделал ставку на молодежь. Был поставлен спектакль «Город на заре», объединивший всех молодых — и Юлию Борисову, и Юрия Яковлева, и Михаила Ульянова, и Вячеслава Шалевича, и Василия Ланового. Следующее движение в нашей молодой театральной жизни — спектакль «На золотом дне» Мамина-Сибиряка. Спектакль имел громадный успех. После него Юлия Константиновна, как говорят, проснулась знаменитой. Она встала на ноги и стала всю себя отдавать работе в Театре Вахтангова. А потом посыпались спектакли — один интересней другого. Она сыграла Вальку в «Иркутской истории». Люди стояли ночами за билетами, записывали на ладонях номерки. «Варшавская мелодия», где мы сыграли в паре с Борисовой, — последний спектакль Рубена Николаевича Симонова. Рубен Николаевич в последнее время плохо себя чувствовал и вел репетиции с усталостью. А этот спектакль… Если бы вы знали, как Симонов хохотал на репетициях, как он был влюблен в пьесу и Юлию Константиновну!

«Иногда она упирается рогами, и никак ее не столкнешь, не уговоришь»

Юлия Константиновна работала как солдат. Из спектакля в спектакль, из роли в роль. Были замечательные, хорошие роли, были и провальные. Она жила вместе с театром, разделяя его промахи и победы. А сейчас Борисова без работы сидит. И не потому, что я ставлю какие-то препоны-напротив, я жажду, чтобы она играла. Но она очень избирательна. Недавно нашли для нее неплохую пьесу: ей не нравится. Вообще с ней не очень легко, иногда она упирается рогами, и никак ее не столкнешь, не уговоришь. Но она играет в двух спектаклях.

Напоследок расскажу вам одну историю — может быть, вам станет более понятен характер Борисовой. В 1967 году нашем театре был поставлен спектакль «Виринея». Мне и Юлии Борисовой нужно было в темноте перебежать из одного места в другое. И вот в этой тьме мы рубанулись с ней головами так, что я впервые в жизни увидел, как искры летят из глаз. Значит, ахнулись в темноте лбами — при том, что, понятное дело, мой лоб крепче, чем ее. Другая бы мне устрой скандал — вы представляете, какую актриса, тем более взнервленная спектаклем, может устроить истерику. Но ничего подобного. Ни истерики, ни упреков. Этот случай совсем незначительный, но о характере, как мне думается, говорит многое. Она абсолютная максималистка. Милая, обаятельная женщина, наивная в чем-то, а во многих вещах непоколебимая: это Юлия Борисова.