Я скажу украинскими словами: это такая ридна украинска дытина, это и садок вишневый коло хаты, и поля, и вербочка, и пруд, где эта вербочка стоит над водой, это украинская песня, украинская доброта, украинская щедрость, богатство украинское — все это в его душе. Есть особая киевская энергетика, которую он аккумулировал, впитал и взращивает в себе. С Сережей мы часто говорим по-украински. Хотя он вырос здесь, учился здесь и почти забыл этот язык, но в нем осталась эта певучесть души.

Олег Исаев — тоже из Киева, но он — это струна отчаяния человека, отчаяния без надежды, а у Сережи одиночество с надеждой и верой, осознанное одиночество. Все актеры — любимые дети. С потерей ощущения первородности исчезает искусство. Мне нужна свобода, раскрытие, развоплощение душ, обнажение, взаимопроникновение, сближение их друг с другом. Сюжет, характеры, предлагаемые обстоятельства не имеют никакого значения. Это почва, от которой нужно оттолкнуться, чтобы прыгнуть ввысь, в небо. Это состояние влюбленности, единственное мое состояние, другого я не знаю. Если его нет, не может быть никакой работы. Организм человеческий закрепощен, закрыт, образуется кокон, через который нельзя пробиться.

Мы встречаемся с артистами, потому что любим друг друга. Если любовь интенсивна, есть неудержимое желание прийти «на свидание». Если в процессе репетиций не возникает этого человеческого единения, роста и обновления душ, спектакль будет мертвым. Сам процесс развития личности артиста для меня важнее того, что и даже как он играет. Молодые артисты проходят испытание, они должны переболеть болезнью, первая стадия которой — честолюбие. Кто из нее выйдет и как — зависит только от них, ничем помочь тут нельзя, это код, гены, это предопределено. Проще, но и болезненнее, и трагичнее — расставаться, другого выхода нет, воспитание, уговоры не действуют совершенно. Микроб разъедает душу, здание разрушается до основания, ветки сохнут — и помочь нельзя. Для того, чтобы выявить болезнь и ускорить излечение, надо отлучить от дома. Человек должен побродить.

У Сережи Маковецкого были сбои. Он сразу получил главную роль в «М. Баттерфляй» и был назначен на роль Гумберта в «Лолите». Он репетировал долго и репетировал замечательно, но болезнь прогрессировала невозможно, была вспышка с сильной инфекцией, и было отлучение. Куилти он играет только потому, что Володя Зайцев заболел — случай, а так бы не играл. Но он очень сильная натура, умный человек. Теперь он знает, что я о нем думаю, что мне нужно доверяться. Я глубоко убежден, что по-другому нельзя — от этого страдает общий процесс, эта бацилла заражает остальных, и дело распадается. Искусства не получается совершенно, все будет неправда. Тогда нет вопросов карьеры, успеха-неуспеха ролей, а есть один полет. Актеры — сукины дети, но дети.