Юлия Рутберг — яркая характерная актриса с весьма независимым характером. Ее достоинства ценят самые разные режиссеры: Петр Фоменко, Роман Виктюк, Владимир Мирзоев, Михаил Козаков. Список фильмов с ее участием весьма внушителен: «Чек», «Макаров», «Мужской характер», «Похороны Сталина», «Фаталисты», «Московские окна», «Сыщики», «Мамука», «Семейные тайны»…

«Я была очарована Александром Абдуловым, затем — Аленом Делоном»  

— Юля, признайтесь, вы влюблялись в юности в актеров?

— Очень часто! Я была чрезвычайно влюбчивой. Помню, меня совершенно потряс Александр Абдулов в «Жестоких играх». Впрочем, не только он, а и Николай Караченцов, Юра Астафьев. Потом на меня произвел совершенно неизгладимое впечатление Ален Делон в «Рокко и его братьях». Я не представляла красивее человека, чем Делон, в этой роли. Думала, если он меня с экрана позовет, я прямо туда за ним и уйду.

— А когда вы себе начали нравиться как женщина?

— Никогда. Я очень спокойно к себе отношусь. Иногда мне достаточно надеть любимую вещь, чтобы почувствовать себя комфортно во всех отношениях. Внешний вид человека зависит от того, какое у него настроение. В одном и том же костюме ты можешь быть совершенно разной. Когда у тебя не болит голова, ты беззаботна, молода, весела и поэтому все хорошо. А потом произойдет какая-то ерунда, смотришь: что ж такое, откуда еще 45 лет на лице, сгорбленные плечи, щелки вместо глаз, уши, как у слона?

— Сериал для актера с точки зрения раскрутки и заработка — вещь полезная, а с художественной — не всегда. Вы предлагаемый материал сортируете?

— А как же! Я ж не идиотка, согласная стать «на угол» по самой дешевой цене. Могу пойти на некий компромисс, но тогда поставлю самую высокую цену. Я в пошлятине играть не хочу, хотя бывает, что предлагают. У всех ведь разные вкусы, отсюда и отношение к тому или иному предмету. Кто-то считает, что это гениальный сценарий, а мне он кажется полной ерундой.

— В вашей биографии наступило время, когда имеешь право выбирать роль?

— И достаточно давно, лет восемь назад. Мне кажется, этот процесс происходит прежде всего внутри человека. Придя в театр, я была маленьким солдатиком без погон. Выполняла все указания, понимая, что количество должно перейти в качество. Играла в массовке, что естественно для прохождения нормальной школы. Но спустя десять лет в какой-то момент поняла: все, я буду играть только то, что мне хочется, зачем просто топтать подмостки. Теперь ко мне относятся как к серьезной артистке, неважно в какой я роли: водевильной или драматической. Хочется, чтобы было интересно, устраивал режиссер. Жизнь такая короткая, зачем браться за то, к чему ты равнодушен? Я уже и так бегаю, играю в пяти театрах. Репетирую в Болгарии, выпускаю спектакли в Питере только потому, что мне это самой интересно. Вообще, меня трудно заставить делать то, чего я не хочу. Или это должны быть какие-то особые обстоятельства.

— В таких случаях говорят «за очень большие деньги»…

— Дело даже не в больших деньгах. Иногда бывают безвыходные ситуации. К примеру, кто-то заболел, и я должна дорабатывать. Кстати, я бесплатно выступаю в библиотеках — стихи читаю, пою, просто общаюсь с людьми, у которых нет денег купить дорогой билет. В картине Питера Гринуэя платили немного. Но Гринуэй хотел, чтобы я у него снималась, и лично написал мне письмо точно так же, как Мадонне и Малковичу: «Я прошу вас принять участие в моей картине, которая по бюджету некоммерческая». Неужели я могла отказаться?! Да я бы бесплатно пошла! Деньги — такая относительная категория. Если у человека все только «башли» решают, он просто убогий и несчастный. Мне жаль таких людей.

— Вы играете в антрепризе, считаете себя звездой?

— Нет. У нас перепутаны понятия. Все — звезды, даже фабрика по их производству есть. Тем не менее мало кому удается стать настоящей звездой. Можно насчитать буквально несколько человек, занимающих собственную нишу, создающих особый стиль, которым пытаются подражать. Вокруг звезды все по-другому вращается, в этой галактике собственные законы, свое биополе. Это человек с невероятной энергетикой, очень яркой судьбой, чаще всего трагической. В нем сочетаются масштаб личности и дарования. Я, например, считаю звездами Баталова, Смоктуновского, Ульянова, Борисова, Ролана Быкова. А в нашем поколении — Олега Меньшикова и Женю Миронова. К уровню звезды приближается и Максим Суханов. Я добилась того, чего хотела. И то, что я известна своей касте, для меня высшее признание, более высокое и трудное, нежели за счет какого-нибудь сериала стать узнаваемым на улице на уровне «привет, давай выпьем».

«Меня многие ненавидят»

— Хорошее может получиться только тогда, когда работаешь с людьми, которых ценишь и любишь?

— Конечно! Вот с Максимом Сухановым мы работаем вместе 19 лет, а знакомы 20. И я готова играть с ним все что угодно: его собаку, чемодан, плащ, палочку. Мы чувствуем друг друга. Помимо роли, столько всего успеваем сказать глазами, прожить ссоры, примирения, ни о чем не договариваясь заранее. Выходя на сцену, мы становимся единым организмом. Это редчайшее состояние. У меня подобное случалось только с Сережей Маковецким. Даже не представляю, как жить без них. Поссориться мы уже просто не можем, хотя ругаемся иной раз так, что кажется, завтра ни за что не выйдешь на сцену. Но жизнь мудрее нас. Великое благо и радость, если у тебя есть люди на сцене, с которыми пережил успехи и провалы, когда утирали друг другу сопли и слезы.

— Ваши любимцы наверняка вас не раз раскалывали на сцене?

— Да, я очень смешливая. Меня часто раскалывают Суханов и Сережка Маковецкий. Но мне это приятно, если я в беззаботном состоянии. А в некоторых ролях становлюсь настолько ответственной, что со мной шутки плохи. Помню, в спектакле «Государь наш Батюшка», Суханов играл Петра I, а я — его шута. В самый драматический момент, в концовке, спрашиваю: «Государь наш батюшка, а что ты будешь в котле варить?» А он вместо того, чтобы ответить: «Кашу, матушка, кашу», говорит: «Катышки, матушка». Меня всю свело от смеха. А как-то в Париже я несколько раз задала ему вопрос, а он свою фразу, видно, забыл и вдруг поворачивается: «Ну что ты, дура, талдычишь, они все равно ни черта не понимают!»

— Работать вы умеете и, наверное, любите?

— Открою вам секрет: я чрезвычайно ленивый человек! Больше всего на свете люблю спать! Поэтому жизнь меня наказала — всегда бегом. Но я люблю дело, которым занимаюсь, и для меня работа — праздник. С годами почувствовала, как от зала пошла отдача. Есть зрители, которые «на меня» приходят, но есть такие, кто терпеть не может Юлию Рутберг, поэтому не все так радужно и просто. Меня многие ненавидят. Прямо говорят об этом и всячески это демонстрируют. Но я к подобному отношусь философски. Сама очень резкая. Если меня кто-то оскорбляет, тут же рву с таким человеком взаимоотношения.  Для меня на первом месте стоит слово «надо». В актерской профессии все держится на воле. Недавно выдалась жуткая магнитная буря, а у меня было 11 музыкальных номеров за репетицию. Голова разрывалась от боли, но все 11 номеров я прошла по два-три раза и пела в течение шести часов. Пила таблетки, но не ушла со сцены.

— Оправдан ли такой героизм?

— Это не героизм, а норма! Тот, кто хочет стать актером, должен об этом знать. Если во время спектакля ты споткнулся и сломал палец, все равно должен доиграть до конца. Я снималась с обожженными пальцами, с вырванными ногтями, с порезанными ногами. Многие поступают так же.  — Что лучше всего заряжает ваши «батареи»?  — Сон. Вода. Я очень часто езжу на море, где только уже не бывала! Когда погружаюсь в воду, особенно с маской и трубкой, а мимо проплывают диковинные рыбы, смотрят на тебя (наверное, что-то хотят сказать), ощущаешь такой покой. Вода снимает напряжение.

«Обычно надеваю какое-то украшение и ношу до тех пор, пока не потеряю»  

— Если не удается получить желанную роль, страдаете?

— Поверьте, вообще перестала переживать по этому поводу. Значит, тому человеку эта роль нужнее. У меня такое количество предложений, что я не бедствую! Никогда не кинусь на зов: «О, приезжайте, у нас пробы, вы должны выиграть эту роль!» Не хочу я ничего выигрывать. Все это так субъективно: с чьей-то точки зрения я, возможно, проиграла, а со своей — выиграла. Однако есть люди, мнение которых для меня чрезвычайно важно.

— Кто они?

— Мои родители, педагоги и, конечно, муж. Он такой замечательный артист и интеллигентный человек. Я всегда слушаю, что он говорит.

— А сколько времени вы знаете Анатолия Лобоцкого?

— Мы семь лет живем вместе, собственно, и знакомы столько же.

— Ходите в Театр имени Маяковского на его премьеры?

— А как же. Мы даже по несколько раз друг к другу ходим. Если ты любишь человека — значит, доверяешь ему. Но когда соперничаешь в профессии с мужчиной, с которым живешь, тогда надо расходиться… У мужа блистательное чувство юмора! Григорий Горин говорил, что это его самый любимый Антонио из всех, кто был в «Чуме на оба ваши дома».

— С сыном Гришей у вас тоже полное взаимопонимание?

— Да. Я рада, что сын поступил в институт рекламы. У него будет профессия, благодаря которой он в любом случае заработает кусок хлеба. Мы с Гришей давно живем не как мама и сын, а как брат и сестра. В какие-то моменты ему хочется опекать меня, но он всегда знает, что в трудный момент я все сделаю, чтобы защитить его.

— Со своим отцом он общается?

— Да, у нас замечательные отношения.

— А умеете ли вы творить у плиты?

— Люблю варить супы, делать всякие салаты. Главное, чтобы быстро. Пыхтеть два часа у плиты — не для меня. Насмотрелась в свое время на маму, и мне хватило ее опыта. Она даже в совковое время, когда ничего не было, так укармливала всех! У нас дверь всегда была открыта, на дни рождения собиралось по 50 человек. И вот, помня, как мама сидела без сил, а все уплетали ее стряпню, я решила, что в моей жизни такого не будет никогда.

— Бесконечные переодевания на сцене не отбили у вас охоту украшать себя?

— Вот эти два кольца, привезенные из Израиля, я ношу уже лет пять или шесть. Обычно надеваю что-то одно и ношу до тех пор, пока не потеряю. У меня есть один парадный гарнитур, другой вот этот — и все. Вещами я не очень озабочена. Когда хочется одеться, предпочитаю делать это в Париже. Совсем не люблю ходить по магазинам. Очень мало крашусь, мне этого достаточно на сцене. В этом смысле меня, может, кто-то расценит как неряху, но это совершенно не так. Я просто поняла, что должен быть баланс: профессия профессией, а жизнь жизнью.