Максим Суханов интервью дает нечасто, но в данном случае есть два серьезных повода: скорая презентация фильма «Борис Годунов», где Суханов играет заглавную роль, и возобновление спектакля «Хлестаков» Владимира Мирзоева — хита российской сцены конца прошлого века. В эксклюзивном интервью «Фонтанке» 47-летний актер не согласился с теми, кто считает, что его лучшие роли остались в 90-х, сообщил, что еще «не наигрался Сталина», поделился творческими планами, а также опроверг слухи о разводе с женой.

— Все основные театральные работы и некоторые киношные роли созданы вами в режиссуре Владимира Мирзоева. Можно ли назвать его вашим гением? Кстати, фильм «Борис Годунов», который вот-вот выходит, тоже ведь его.

— Можно много названий придумать тому, что происходит, когда два человека очень долго работают и питают интерес друг к другу. Мы ведь друг другу ничем не обязаны и не работали бы, если бы не получали удовольствие. Думаю, правильней говорить не о какой-либо гениальности, чтобы не вносить лишний пафос, а, скорей, судьбе, счастливом случае.

— Максим, как вы относитесь к такому мнению, что, сыграв знаковые кинороли в 90-х, воплотив некий образ эпохи, Суханов теперь всё больше воспринимается в кино как «актер из прошлого»?

— Не знаю, это лучше спросить зрителей. Я-то, видимо, так хорошо о себе думаю, что мне кажется: всё у меня в настоящем.

— Но объективно говоря, в кино вы играете всё реже. В вашей фильмографии, если не ошибаюсь, всего 25-30 фильмов. В последнее время вы снимаетесь от силы в одном-двух фильмах в год.

— Не могу сказать, что я слишком востребован, но не могу сказать, что совсем уж не востребован. Раз в год-полтора у меня бывает роль в кино, и, в общем, насколько мне помнится, эти фильмы заметны. Хотя, конечно, хотелось бы больше сниматься.

— А вы могли бы «поднять» десять ролей в год?

— Думаю, нет. У меня психофизика не устроена так, чтобы играть что-либо подряд. Я не успеваю аккумулировать свои силы, а уж тем более что-либо делать параллельно. Да и в театре у меня график очень плотный.

— Правда, что вы не нашли времени приехать на назначенную встречу с Александром Сокуровым, хотя разговор должен был идти ни больше ни меньше о главной роли в фильме «Фауст»?

— Знаете, был какой-то разговор, но, по-моему, там не доходило дело до назначенной встречи. То ли мне позвонили буквально в день встречи, то ли еще что-то… А вы откуда это знаете?

— Эту историю рассказал ваш друг, художник и продюсер Павел Каплевич.

— Видимо, она была. Но знаете, когда я заранее договариваюсь о чем-то, я всегда приезжаю на встречу. Видимо, был форс-мажор, я не мог отменить репетицию, либо у меня был спектакль, в общем, не мог подвести людей.

— В итоге Фауста у Сокурова сыграл немецкий актер… Не кусаете локти?

— Нет-нет, я вообще не имею обыкновения кусать локти.

— Вы легко решились подступиться к такому сложному образу, как Сталин? Причем сначала в картине «Дети Арбата» вы сыграли одного Сталина, а у Михалкова в «Утомленных солнцем-2» уже совсем «другого».

— Почему бы и нет? Не могу сказать, что Сталина я так уж наигрался. Все те произведения, в которых я его играл, были не о Сталине. И вообще тут всё зависит не только от личности. «А давайте-ка сыграем Сталина или Македонского!» Всё зависит от драматического материала: насколько он интересен, насколько ты можешь выразить героя не таким, каким его ждут зрители. Ведь всегда интересен парадокс или какой-то эксперимент. И если мы говорим об искусстве, обязательно нужно говорить об эксперименте. Искусство — это всегда что-то новое, не мавзолейное.

— Даже в таких ролях, как Сталин?

— Тем более в таких ролях! Ведь в наших головах это сидит, как нечто каменное и заиндевевшее, как стереотип. Очень сложно разрушать стереотип образа, но интересно попробовать.

— Однако… Как про Сталина сказать, что его личность заиндевевшая? Годы идут, а личность вождя народов вызывает жаркие споры. — Споры-то вызывает, но всё то, что о нем известно, или всё то, что о нем могли видеть из документального, одно и тоже. Если про Ленина мы хотя бы можем прочитать рассказы и понять, каким он был в детстве, то о Сталине даже этого не найти.

— Расскажите о фильме «Святитель Алексий» Андрея Прошкина, где вы сыграли главную роль.

— Сценарий Юрия Арабова очень интересный. О своей роли пока помолчу. Ничего подобного раньше мне играть не приходилось. Съемки закончены, сейчас — период монтажа, — всё так близко, что я не могу от этой работы отстраниться, не могу что-то проанализировать.

— Считаете ли вы себя успешным кинопродюсером? Если верить статистике, фильм «20 сигарет», который вы спродюсировали, сыграв в нем главную роль, при бюджете в 1 миллион 700 тысяч долларов собрал в российском прокате около 1 миллиона долларов…

— Не могу сказать, что я такой уж успешный кинопродюсер, тем более моя работа в фильме «20 сигарет» была вызвана просьбой первого продюсера Ирины Смолко. Я подключился уже на этапе, когда картина была практически в запуске. У меня были две работы с моим другом и компаньоном Александром Самолиным: «Дни ангела» и «Посылка с Марса». Он продолжает этим заниматься и, я так понимаю, успешно. А я вот не могу сказать, что органично чувствую в себя этой роли.

— Как поживает ваш давний проект — фильм «Отель у „Погибшего альпиниста“» по повести Стругацких?

— Уже не поживает… Права на экранизацию этой работы истекли. Не получилось, потому что картина ни у одного из каналов не вызвала интереса, а планировалась как многосерийная. Но у меня на выходе две большие картины: «Борис Годунов», где Мирзоев предложил современную, нетрадиционную трактовку классики, и фильм «Мишень» Александра Зельдовича по сценарию Владимира Сорокина, недавно показанный на Берлинском кинофестивале.

— Пишете ли вы по-прежнему музыку к спектаклям, существует ли рок-группа под вашим руководством?

— Сольного концерта у меня пока нет. Всё жду, что найдется человек, который будет активнее все это продвигать.

— Когда актер занимается своим делом, это одно, а когда берется еще и петь, как Гоша Куценко, возникают проблемы… Хотя у Кевина Костнера получается играть хорошо и в кино, и на гитаре. Что скажете о поговорке «Не в свои сани не садись»?

— У меня на этот счет мысли такие: чем бы следующим ни начинать заниматься, нельзя заниматься абы как. Серьезность намерения должна быть основательная, и мотивация внутри очень сильная. Ничего не стоит делать левой рукой, левой ногой. Получится «пшик»! Кевин Костнер — хороший пример, хотя я ориентируюсь не на авторитеты, а на собственное понимание процесса.

— На весьма авторитетном сайте «Кинопоиск» сообщается, что вы разведены с Этери Чаландзия, в то время как во многих ТВ-программах по-прежнему культивируется образ счастливой творческой семьи… Соответствует ли информации о разводе действительности?

— Не соответствует. Знаете, всё время возникают какие-то слухи, то да се. Я их никогда не комментирую, так что журналисты что-то пытаются нарыть, при этом безбожно фантазируя.

— Как успехи у Этери? У нее ведь выходит книга за книгой.

— И они неплохо продаются. Со сценариями похуже, потому что пока не находится денег на их воплощение, но Этери не унывает. Недавно выпустила вместе с Адольфом Шаевичем книгу «Еврейский вопрос». Интересная публицистика. На выходе и ее собственная книга.

— Вы жене как-то помогаете?

— Скорее, не мешаю.

— В феврале в Вахтанговском театре состоялась премьера спектакля «Ветер шумит в тополях» по пьесе современного французского драматурга Жеральда Сиблейраса в постановке Римаса Туминаса… Каким вы видите свое будущее в Театре Вахтангова при новом руководителе?

— С Туминасом работать интересно, он талантливый человек и талантливый режиссер. Конечно, у него совершенно другая методология, чем у Мирзоева, но это дает мне прекрасный шанс пробовать себя в разных путях. Мы начали репетировать «Ветер шумит в тополях» осенью, премьера состоялась в феврале. Не мне судить, что получилось, но это не пустая трата времени, совершенно точно. Мне бы очень хотелось показать этот спектакль петербургскому зрителю, и такие планы есть.

— В свое время вы сыграли роль основателя нашего города Петра Первого в спектакле Петра Фоменко. Есть ли у вас какой-то свой взгляд на современный Петербург?

— Ой, вы знаете, это же так давно было — Петр Первый… Меня часто просят сравнить Москву и Петербург, но это неблагодарное занятие. В Москве у меня есть любимые места для прогулок, но всё меньше из-за того, что строится что-то новое, мертворожденное и холодное. В Питере тоже есть любимые места, хотя я не так часто тут находился. Одно время меня раздражали питерские кучи грязи, неухоженность города — его дворцов и музеев. Сейчас стало получше, хотя тема неухоженности по-прежнему больная для любого города России.

— Извините, Максим Александрович, давно хотел спросить вас: не слишком ли вы умны для актера? Вот и Мирзоев говорит, что Суханов — «это колоссальная личность, сложная, странная, ускользающая от любых определений и вместе с тем застревающая в памяти, как иероглиф».

— Я думаю, это еще один стереотип. Вряд ли мы с вами в достаточной степени осведомлены о степени ума и интеллекта того или иного актера. Не думаю, что, как вы изволите выразиться, «излишний ум», вообще может мешать. Может быть, не всегда просто жить с этим, но в работе это не мешает.