В театре известность актеру Максиму Суханову принес спектакль Владимира Мирзоева «Хлестаков», в кино — фильм Дениса Евстигнеева «Лимита». Уже на протяжении нескольких лет он работает исключительно с Мирзоевым и предпочитает яркие крупные роли: Сирано де Бержерак, Лир, Дон Жуан. Нечасто появляется и в кино, последние работы -главная мужская роль в картине Ренаты Литвиновой «Богиня» и роль Сталина в сериале Андрея Эшпая «Дети Арбата».

Сегодня Максим Суханов — один из немногих актеров, очень избирательно подходящих к ролям, он соглашается сниматься, когда ему действительно интересен материал и устраивает режиссер. Чтобы получить определенную финансовую независимость и не зарабатывать на жизнь съемками или антрепризой, занялся ресторанным бизнесом, о котором, правда, говорить не любит.  Актерская манера Максима Суханова своеобразна, кто-то сразу подпадает под воздействие его энергетики и становится преданным поклонником, кто-то ничего, кроме раздражения, на его спектаклях не испытывает. Но во всех его персонажах есть некая загадка и потрясающая внутренняя сила.

— Лучшим моментом последней премьеры — спектакля «Дон Жуан и Сганарель», критики единодушно назвали блюз в вашем исполнении. Не обидно, что отметили не нюансы игры, а вокальные данные?

— Ну почему же, это действительно интересный момент… Мы вообще привыкли, что первая реакция на наши спектакли — реакция неприятия. Когда вышел «Хлестаков», от него камня на камне не оставили. А когда появился следующий спектакль, написали, что «Хлестаков» был очень хорош, а новая работа ни в какое сравнение с ним нейдет…

— Читаете ли вы рецензии на свои спектакли?

— Не могу сказать, что после выхода очередной постановки я собираю все рецензии и изучаю их. Но когда мама, моя жена Этери или друзья говорят, что что-то стоит прочесть, я читаю.

— А вам никогда не хотелось объяснить, расшифровать то, что зрители могли не заметить, не понять?

— Боюсь, что все мои объяснения и откровения окажутся более плоскими, нежели то, что совершается на сцене. Если в какой-то момент я перестану играть, тогда, возможно, стану вспоминать, что происходило на репетициях и спектаклях, как строились отношения с режиссером, актерами, и оформлю все это в книгу.

— Владимир Мирзоев — большой выдумщик. Так, в «Дон Жуане и Сганареле» вместо отца главного героя появляется мать. Режиссер объясняет свои ребусы или вы сами их разгадываете?

— Мы очень долго работаем с Мирзоевым вместе, и часто я сразу же чувствую, что он имеет в виду. Иногда, если я его не понимаю, мне хватает собственных догадок и расшифровок. Если же у меня возникает потребность прояснить определенные вещи, то я прошу его объяснить, чтобы уже дальше присвоить таинственному для меня месту свой шифр и код. Кроме того, на протяжении жизни спектакля происходит масса изменений, вдруг какие-то неочевидные вещи становятся очевидными, что-то неясное — совершенно прозрачным. Если спектакль живой, он очень интересно развивается. «Хлестаков» идет уже девятый год, но не стал за это время хуже. Скорее, он стал другим.

— Недаром говорят, что не стоит ходить на премьеры: актеры еще нервничают и не раскрываются в полной мере. А через какое время после выпуска спектакля вы можете сказать: «Вот, теперь приходите на меня смотреть»?

— С каждой постановкой происходит по-разному, но в среднем — десятый-пятнадцатый спектакль после премьеры.

— А бывало ли так, что та или иная работа становилась неинтересна, и вы вдруг понимали, что в развитии роли уперлись в стену и идти дальше некуда?

— У меня такого не было. Подобное, думаю, случалось у Мирзоева. Он смотрел свои спектакли и принимал решение некоторые снять. Почувствовав либо усталость от них, либо их несовершенство. Так произошло со спектаклем «Тот этот свет» по пьесе Алексея Казанцева.

— В «Дон Жуане» очевидны восточные мотивы. Сегодня Востоком у нас интересуются многие. А что для вас означает данная тема?

— Мне интересна любая территория, где я чувствую себя дилетантом. Восточная культура, традиции, отношение к жизни и смерти, к женщине, матери мне очень любопытны. С одной стороны, многое близко нам, нашей культуре, с другой — те же китайцы в чем-то просто люди с другой планеты. Это проявляется даже в том, что и как они едят.

— Вы бывали на Востоке?

— Пока нет.

— Мировой кинематограф сейчас ощущает сильное азиатское влияние.

— Да, с удовольствием смотрю азиатские фильмы. В последнее время как раз посмотрел Кар Вая, Такеши Китано, Ким Ки Дука.

— Чем вы руководствуетесь, соглашаясь на ту или иную роль?

— Прежде всего это личность режиссера. К Мирзоеву я уже давно испытываю доверие, что очень важно для меня. Если он что-то предлагает, его выбор не случаен. Он не конъюнктурный режиссер и не ставит спектакли ради потехи. А в театре сотрудничество актера и режиссера имеет особое значение, на мой взгляд, даже в кино этот союз менее ценен, чем здесь.

— Есть ли режиссеры, помимо Мирзоева, с кем бы вы хотели работать?

— Мы хотели делать с Евгением Гришковцом спектакль по произведениям Эдгара По, который должен был называться «По По», но пока все откладывается. Я с большим удовольствием поработал бы с Робертом Стуруа, Эймунтасом Някрошюсом и Петром Наумовичем Фоменко.

— Если бы они что-то предложили вам, вы бы согласились?

— Скорее всего, да. Хотя у меня сейчас большой репертуар. За последнее время он уменьшился только на один спектакль, остальные я продолжаю играть, добавляются премьеры, В месяц получается около десяти постановок, каждая из которых требует немалой отдачи энергии. Поэтому, начиная новый проект, надо очень тщательно все взвесить, чтобы было время компенсировать силы.

— В одном из интервью вы как раз говорили о том, что не можете играть больше одной премьеры в год, что надо успевать аккумулировать энергию.

— Да, это так. Нужно копить впечатления. Они появляются после отдыха, чтения, любопытной поездки, просмотра любимых фильмов. Параллелить две театральные работы я точно не могу, хотя кино и театр совмещать получается.

— Расскажите о ближайших планах.

— Летом Мирзоев запускает полнометражную картину, где у меня главная роль. Рабочее название фильма — «Коррекция судьбы». Съемки начнутся в июле и продлятся до сентября. Наша хорошая знакомая уже давно написала сценарий, но все не удавалось приступить к съемкам. Это современная история, где есть место и лирике, и детективу, и комедийной линии.  А еще отличный сценарий написала Этери. Там несколько необычная, но очень любопытная роль для меня. Кроме того, мне было бы интересно попробовать себя в этом проекте и как режиссеру. Сейчас мы прикидываем наши возможности, ищем деньги на фильм. Посмотрим, что получится.

— А в театре что-нибудь ожидается?

— Нет. Этот сезон пропускаю.

— Вас зовут сниматься в сериалах?

— Да, постоянно.

— А вы все время отказываетесь?

— Часто. Но в «Детях Арбата» Андрея Эшпая мне было интересно работать. И роль там у меня необычная: я сыграл Сталина. А отказываюсь я по тем же причинам, что и от театральных ролей: когда меня ничего не трогает в сценарии или не привлекает личность режиссера.

— Многие наступают на горло собственной песне и соглашаются на роли через силу…

— Не берусь судить других. У каждого личные причины, каждый сам рассчитывает силы. Мне кажется, свои я распределяю правильно.

— В течение двух месяцев в Москве будет проходить театральный фестиваль им. А. П. Чехова. Вы пойдете на спектакли?

— Да, что-то обязательно посмотрю. Пока не видел программу и не могу сказать конкретно.

— «Лес» Фоменко, поставленный в «Комеди Франсэз»?

— Да, пойду. Недавно видел его «Трех сестер», замечательный спектакль! Не удержался, позвонил ему, поделился впечатлениями.

— Премьера Деклана Донелланна?

— Неуверен.

— Ожидают бразильские театры.

— Интересно.

— Впереди лето. Планируете отдохнуть?

— Надеюсь, удастся. Но точно пока ничего не могу сказать.

— Какой отдых предпочитаете? Что помогает восстанавливаться?

— Мы с Этери уезжаем в какую-нибудь другую страну, и там нам все помогает: смена ритма, погоды, мыслей в голове. Мы можем целый день провести в незнакомом городе, ходить, бродить, тихо разговаривать и прекрасно себя чувствовать. Или плавать, или под соснами лежать. Да мало ли еще что…

— Чем, кроме спектаклей и кино, вы еще интересуетесь?

— Мы ходим на фото и живописные выставки. От случая к случаю нравится выбраться куда-нибудь послушать музыку. В театр ходим иногда. Но вообще мы домоседы.

— После удачного опыта в «Дон Жуане» не собираетесь спеть где-нибудь еще, выступить с концертом?

— Возможно, возможно. Когда-то я играл в рок-опере Дунаевского, пел Ирода. Говорили, довольно неплохо. А сейчас я с таким удовольствием запел в «Дон Жуане», что, возможно, это во что-то и выльется… Может, диск запишу… Посмотрим.