Владимир Мирзоев 22 апреля выпускает в Театре им. Е. Вахтангова спектакль «Дон Жуан и Сганарель» по знаменитой пьесе Ж. Б. Мольера. Мирзоев славится вольным обращением с текстом и причудливой игрой воображения, так что его постановки всегда непредсказуемы. Дон Жуан в его интерпретации предстанет не привычным гулякой и повесой, а человеком, который всю жизнь провел в поисках идеального, но, приблизившись к нему, прошел мимо, не заметив.

Исполнителя Дон Жуана угадать несложно — это Максим Суханов, актер с потрясающей энергетикой, которому Владимир Мирзоев отдает главные роли в своих спектаклях уже на протяжении многих лет. В перерыве между репетициями артист ответил на вопросы нашего корреспондента.

— В чем, на ваш взгляд, заключается проблема Дон Жуана?

— Те провокации, которыми он живет и от которых получает наслаждение помимо любовных проказ, обращены к высшим силам. Он хочет во что бы то ни стало увидеть некое знамение, но все чудесное, что происходит вокруг, близоруко не замечает: ни любви, ни призывов своего слуги-друга, ни встреч с духовными людьми. Дон Жуан ждет другого чуда. Даже когда к нему на ужин является командор, он все равно ждет чего-то еще, иного удовлетворения для своей не знающей покоя души.

— Что значит для него любовь?

— Это некие вспышки, которые он не может правильно оценить. И опять-таки из-за своей пресловутой близорукости. В его жизни неправильно расставлены акценты.

— Вашему Дон Жуану зрители будут сочувствовать? Переживать за него?

— Я всегда стараюсь играть своих персонажей так, чтобы люди им сочувствовали.

— Образ Дон Жуана был актуален во все времена. А ваш герой связан с современностью?

— Безусловно, но невидимыми нитями. Нельзя чтобы соединения со временем, в котором мы живем, были плоскими, лобовыми. Они должны быть либо образными, либо поэтическими, либо метафорическими.

— Вы с детства занимаетесь музыкой. И даже пробуете сочинять. Ваши композиции звучат в «Амфитрионе», «Сирано», а теперь еще и в «Дон Жуане»?

— Нет, музыка к спектаклю написана Алексеем Шелыгиным.

— Но в афише значится и ваше имя.

— Ну, там совсем чуть-чуть моей музыки.

— Женские сердца тают от серенад. Будет ли петь ваш Дон Жуан?

— Может быть, исполню два блюза.

— Это еще под вопросом?

— Нет, просто до премьеры я всегда так неуверенно говорю.

— Какими будут костюмы и сценография?

— Об этом лучше спрашивать у режиссера. Со своей стороны могу сказать, что костюмы очень удобные, красивые и необычные. Они точно выражают суть того, что придумал Владимир Мирзоев. Сценография лаконичная, графически очень правильная, она будет хорошо играть со светом.

— Как строятся ваши взаимоотношения на сцене с Евгением Стычкиным?

— Замечательно. Иначе вряд ли нам удалось бы дойти до премьеры. Он молодец, с ним приятно работать.

— В «Ревизоре» есть ударная сцена, где вы делаете совершенно замечательное фуэте. Будет ли в вашем новом спектакле какая-то изюминка, подобная этой?

— Пока сложно сказать. До премьеры всего несколько дней осталось, а мы постоянно что-то придумываем, от чего-то отказываемся. Поэтому пока и серьезно анализировать своего героя не могу.

— Но от чего-то вы отталкиваетесь на репетициях?

— Только от Мирзоева.

— Пьесы для постановки всегда выбирает он? Вы ему никогда ничего не предлагали?

— Нет. Он сам решает, что ставить. Слугу Сганареля исполняет актер Евгений Стычкин, ранее с Владимиром Мирзоевым не работавший и теперь приобретающий для себя новый театральный опыт.

— Сганареля играли по-разному. Вы можете назвать черты, которые выступят на первый план в вашей трактовке этого персонажа?

— Неуверенность. Сганарель стоит на распутье между догмой, в которую верит, и своими сомнениями, которые разъедают его душу. Он очень убедителен и доказателен в произносимых речах, но при этом до конца не верит в собственные слова. Он не может серьезно ругать и осуждать хозяина, так как видит, что тот совершает поступки не из-за глупости или свинства, а имеет для этого свою базу. Сганарель постоянно в страхе. Спектакль начинается с его сна: он видит кошмар, в котором почти погибает. Над ним все время довлеет ожидание некой кары за жизнь, которую он ведет.

— Между господином и слугой существует состязание, когда каждый пытается доказать свою правду?

— Между Дон Жуаном и Сганарелем постоянно идет спор. Он заложен в самой пьесе. В спектакле за счет купюр текста его не так много в вербальном проявлении, но зато он гораздо сильнее вынесен в визуальный, музыкальный ряд. Я привык верить режиссеру. А в данном случае верю еще сильнее, чем обычно. Поэтому согласен, что рассказать такую историю привычными, старомодными способами невозможно: она не будет работать. Мы ищем адекватные проявления этих споров, переживаний, но не всегда через словесный контакт — используем и другие возможности театра.

— Мирзоев верен себе в вольном обращении с текстом?

— В начале я очень болезненно переживал все сокращения, так как очень этого не люблю. Был этаким маленьким корявым якорем у большого корабля. Я предпочитаю максимально следовать букве, но здесь очень скоро понял, что это бессмысленно, что действуют другие законы. В пословице правильно подмечено: «В чужой монастырь со своим уставом не лезь».

— Вы что-то привносите от себя в эту роль?

— Я стараюсь, насколько это возможно, не привносить в нее своих придумок. Мне очень хочется воспользоваться новой режиссурой и уйти как можно дальше от того, что я делал раньше, от всех наработок, которыми я давно пользуюсь. Я уже много сыграл милых, веселых парней. Теперь пытаюсь проявить себя иначе.

— Что повлияло на ваше решение участвовать в данном спектакле?

— Конечно, мне хотелось приобщиться к режиссуре Мирзоева, но главное — поставить эксперимент над собой и как личностью, и как акт ром. Мечтал попробовать себя в абсолютно новом для меня пространстве, новом космосе. Мне было интересно, как поведет себя мое тело — и физическое и астральное — в новой ситуации.

— Что вы почерпнул работая с Мирзоевым?

— Он много дает мне в плане работы с образом, залом, энергией. Я учусь ежедневно постигать вещи, которых раньше не знал, над которыми не задумывался.