Творческий взлет этого 36-летнего артиста начался с телевизионных сериалов «Бригада» и «Бумер», в которых Владимир зарекомендовал себя этаким русским Рэмбо. С тех пор режиссеры только и воспринимали его как крутого парня с железными кулаками и твердым характером. Вот почему актер так дорожит принципиально новой для себя работой в сериале «Бесы», который в эти дни показывают на канале «Столица». А в жизни Вдовиченков, впечатлительный и сомневающийся, взыскательный к себе и всегда готовый прийти на помощь другу, совсем не похож на своих крутых героев. Да и карьера его складывалась непросто. Пришлось многое преодолеть, чтобы стать известным.

— Пять лет назад, сменив Театр имени Моссовета, в котором вас не баловали ролями, на Театр имени Вахтангова, вы сразу вошли в число самых востребованных артистов труппы. Отчего так получается: успех в одном театре и пренебрежение в другом?

— Дело в том, что я окончил ВГИК, а выпускников этого вуза неохотно берут в театры. И если бы руководителем нашего курса не был Георгий Тараторкин — актер Театра имени Моссовета, я бы туда не попал. Так что, считайте, оказался в труппе по блату (смеется). Ну а дальше начались мытарства — мне уже 30 лет, а я все в массовках бегаю, играю третьего стражника в четвертом ряду. На счастье, в это самое время меня пригласили сниматься в «Бригаде». Не случись этого — ушел бы из профессии.

— Выходит, это Михаил Ульянов, тогдашний руководитель Вахтанговского театра, помог вам поверить в себя и сохранил для зрителей хорошего актера?

— Позвал он меня к себе с подачи вахтанговского режиссера Владимира Иванова, который никак не мог найти артиста на роль графа Орлова, а актриса Маша Аронова возьми да подскажи ему мою кандидатуру. Тем не менее понимаю: это именно решение Ульянова. Если б он не захотел, ничего бы не было. Поразительной доброты был человек, и талантлив как бог.

— В спектакле «Легенда одного квартала» вы спускаетесь с небес, словно архангел. Но уже через минуту становится ясно, что ваш герой, прошедший войну, — никакой не святой, он грешник из грешников и тем не менее душа его жива. Скажите, судьба этого персонажа хоть в чем-то сходна с вашей?

— Напрямую — нет, поскольку я не воевал, только служил на флоте после окончания мореходки. Но что такое армия, знаю. Видел, как там умеют ломать человека через колено, превращать его в робота. Наверное, поэтому я и не задержался в военной профессии. Тем не менее мне интересно играть бывшего героя войны, превратившегося в бомжа.

— Говорят, из-за конфликта вы чуть не расстались с этой ролью. Скажите, вы конфликтный человек?

— Не люблю идти на конфликты. Делаю это крайне редко, когда уже дышать не могу. Снимаясь у Владимира Бортко в фильме «Тарас Бульба», я постоянно спрашивал режиссера: какой это жанр, как должен вести себя мой Остап? «Это эпос», — отвечал Бортко. — Но эпос — не живые образы людей, а символические фигуры. Как такое воплощать актерскими средствами? Я не хотел играть Остапа в духе «еже си добры молодцы». Правда, у Гоголя много юмора, но он тоже особенный, его надо чувствовать.

— А по жизни вы человек с юмором?

— Надеюсь. Но я больше склонен к сарказму, чем к иронии. Окружающая жизнь с ее беспределом тому способствует.  — То есть вы критически настроенный господин?

— В первую очередь к самому себе. Иногда это даже смахивает на самоедство, которое часто мешает мне: и это не так, и то не эдак… Но зрителей не интересуют мои комплексы, они купили билеты и хотят по полной программе насладиться мастерством актера. Не зря Тараторкин говорил нам: в работе актера над ролью должен наступить такой момент, когда ему кажется, что он может все, в противном случае «кранты». И еще очень много значит — доверяешь ты режиссеру или нет. Если нет контакта, то репетиции в театре, съемки в кино превращаются в пытку.

— После того как стали популярным артистом, вы можете выбирать режиссеров?

— Прежде всего выбираю не режиссеров, а проекты, отдавая предпочтение художественным фильмам. Несмотря на то, что популярность мне принесло телевидение. Снимаясь в плохих телевизионных постановках (в основном из страха: не соглашусь — больше не позовут), я понял, что пилю сук, на котором сижу. Потому что в плане актерского роста это ничего не дает, только психологически тебя выжимает. Не буду скрывать: мне нравится, когда меня узнают на улицах, просят автограф, но в какой-то момент это превращается в обузу, мешает быть самим собой. Такой дешевой популярности мне больше не нужно.

— Но в «Бесах»-то сыграть согласились!

— Причем не раздумывая. Но тут совсем другое — это Достоевский. Роль Шатова — великий материал для актера. Хотя и транслируют фильм на канале «Столица», который смотрят не все… Что до прочих телевизионных предложений, то мне продолжают пачками присылать сценарии о продажных олигархах и страдающих киллерах. Я их даже не читаю, заранее знаю, что там. Очень жалею зрителей, у которых совсем невелик выбор качественных каналов, и они вынуждены смотреть то, что им навязывают. В результате самая топовая программа у нас — это «Ледниковый период». Как можно терпеть эту дребедень? Я по-настоящему люблю фигурное катание, но именно катание, а не те неуклюжие упражнения, которые выделывают так называемые звезды. Назовите мне хотя бы одного по-настоящему большого актера, который участвовал в подобного рода программах.

— В связи с этим вспомню замечательного актера Алексея Баталова, возглавляющего кафедру актерского мастерства в вашем родном ВГИКе. Снявшись в 9 фильмах, он потом в кино не играл. Не потому что не приглашали, просто не хотел снижать художественную планку, которую однажды установил для себя.

— Мы на него молились в институте. Иногда и меня посещают мысли: а буду ли я заниматься актерством всю жизнь? Хотя пока профессия приносит огромную радость. Помню, мы снимали один из эпизодов в «Тяжелом песке» по Рыбакову, и я, загримированный, в длинном пальто и шляпе, надвинутой до бровей (словом, типичный сыщик), стоял в ожидании вызова на съемочную площадку. В этот момент ко мне подошел пожилой мужчина, поздоровался и сказал: «Что, не узнаешь? А ведь мы когда-то вместе в „девятке“ работали…» Напомню, «девяткой» в сталинское время называли топтунов-ищеек, служивших в госбезопасности. Отвечаю ему: «Нет, вы ошиблись, я артист». И человек тут же растворился в толпе. Видимо, ему было неприятно, что он так прокололся, а мне, наоборот, приятно, что я своим видом обманул опытного соглядатая… Или в «Бесах» есть сцена, где жена Шатова рожает ребенка от другого мужчины, и Шатов это знает. Лично я своей женщине такого никогда не простил бы. Но вдруг, играя эту сцену, понимаю, что моя душа словно стала в десять раз шире и она поет от счастья. Вот ради таких моментов стоит заниматься актерством.

— А когда вы играете злодеев, убийц, какие чувства испытываете?

— Я должен накопить в себе злобу, чтобы правдоподобно ее сыграть, иначе мне не поверят. В фильме «Бригада», который принес мне бешеную популярность, герои, убивая себе подобных, казалось бы, искореняют зло, но с точки зрения морали их оправдывать нельзя, ведь они действуют вопреки закону, возомнив себя верховными жрецами. Лично я насилия над слабым, над упавшим напрочь не принимаю. Даже когда смотрю соревнование, всегда сочувствую проигравшему.

— Не потому ли, что на собственном опыте знаете, каково проигрывать на ринге?

— Всерьез боксом я никогда не занимался — так, тренировался в юности, чтобы уметь дать сдачи.

— Но по жизни, мне кажется, вы вполне держите «боевую стойку».

— Я прожил в Москве 11 лет, а столица слезам не верит, поэтому поневоле становишься жестким, перестаешь удивляться чему бы то ни было. У меня даже проявилась способность предвидеть какие-то вещи, от чего моя жизнь отнюдь не стала радостнее. Например, у нас в политике слишком многое развивается по заранее спланированному сценарию. Скажем, все эти хорошо организованные демонстрации с лозунгами «Мы победим». В подлинно демократическом обществе так не бывает.

— Вот уж никогда бы не подумала, что вы интересуетесь политикой.

— А как же, ведь это наша жизнь. Мне раньше даже казалось, что я мог бы стать неплохим президентом, поскольку вроде бы знаю, «что такое хорошо и что такое плохо». Но потом понял: во главе государства должны стоять люди, прошедшие некий генетический отбор, у которых политкорректность в крови. Мы с женой часто спорим на эту тему. Ей нравится сильная власть, которая мне, впрочем, тоже нравится, и порядок нравится, но нельзя нарушать принятые во всем мире правила. Все-таки мы страна, претендующая на звание цивилизованной, хоть в Америке и принято считать нас дикарями…

— Скажите, а за улицей вы наблюдаете из окна собственной машины?

— Из окна машины своей жены.

— А я думала, что чешская фирма, которую вы в последнее время усиленно рекламируете, подарила вам автомобиль.

— Участие в рекламе дало мне возможность купить квартиру в Москве, а для меня сегодня это самое важное, поскольку у нас родился ребенок, я должен обеспечить своей семье уют и покой.

— Значит, Новый год будете отмечать в новой квартире?

— Несомненно. Я так истосковался по собственному дому, что просто не дождусь, когда мы туда переедем и установим красивую елку.