Завтра премьерой спектакля «Дядя Ваня» открывает свой 89-й сезон Театр имени Вахтангова. А вчера Римас ТУМИНАС провел сбор своей труппы, после которого ответил на вопросы корреспондента «Новых Известий».

— Когда вы согласились стать художественным руководителем Театра имени Вахтангова, многие видели в этом решении своего рода художественный каприз, смелый эксперимент, который по самой экспериментальной природе надолго не рассчитан. Считалось, что либо труппа вас благополучно съест, либо вам самому надоест, и вы покинете Москву. Но в конце второго вашего сезона вахтанговские актеры продемонстрировали завидную верность своему руководителю, дружно выступив на вашей стороне. А сегодня вы обмолвились, что думаете о сотом сезоне. То есть Вахтанговский театр для вас — всерьез и надолго. Как в Литве относятся к этому выбору?

— Недоумевают. Мои актеры из Молодежного театра не могут понять, зачем мне Москва? Почему я все здесь не брошу? Почему сюда возвращаюсь? Ревнуют, сердятся, не понимают. Да я особенно и не стараюсь объяснить. Многие самые важные вещи в жизни труднообъяснимы. Скажем, в Москве на улице ко мне обращаются «молодой человек». Это оч-чень приятно. В Вильнюсе я этого обращения лет десять не слышал. Там я мэтр, профессор, солидный человек и режиссер. Здесь я чувствую себя не то чтобы молодым, но начинающим. И это прекрасное чувство.

Я вспоминаю ГИТИС, наш курс. Как мы мечтали о том, что окончим институт, уедем куда-то далеко, где создадим свой театр. А потом приедем и поразим Москву — покажем, чего мы добились. У каждого была такая мечта. Хотя далеко не у всех она осуществилась. Потом здесь есть вахтанговская сцена, на которой я вроде бы уже довольно много чего поставил. Но она продолжает оставаться для меня загадкой, тайной. Она волнует как женщина, которую хочется раздеть… И мне нравится думать о спектаклях, которые я тут поставлю. О людях, с которыми я уже встречался в работе и с которыми еще только встречусь, узнаю их поближе… С годами хорошо понимаешь, как делаются спектакли, и это становится тебе неинтересным. Но вот процесс познания человека — он бесконечен.

Я не устаю от многочасовых репетиций, мне они интересны. Мне интересен человек. И, как мне кажется, я что-то про людей понимаю. Может, кстати, поэтому я интересен актерам: как человек, который что-то понимает про людей. Не очень многое. Но зато что-то свое. Я мог бы повторить слова чеховского Астрова: «Я не люблю людей, но Человек мне интересен».

— Вы много раз обращались к чеховским пьесам. Не раз ставили «Дядю Ваню». Вам кажется, что в вас самом больше от Астрова или от Войницкого?

— Во мне есть что-то и от того и от другого. И что-то от Елены (в мужчинах часто есть женские черты). Открыв для себя на третьем курсе Вильнюсской консерватории драматургию Чехова (в Литве его практически тогда не ставили), я вдруг ощутил себя первооткрывателем: мне казалось, что это я первым обнаружил гениального и никому не известного драматурга. И я решил стать режиссером, чтобы ставить Чехова. Правда, параллельно я третьекурсником репетировал в спектакле Романа Виктюка, и мне очень не понравилась актерская профессия. Так что я ставлю Чехова всю свою жизнь. «Дядю Ваню» я впервые сделал с выпускниками моего актерского курса в Вильнюсе еще лет 20 назад. И ставил эту пьесу в разных театрах и странах. Я ее как-то даже сравнил с народной песней, которую время от времени непременно хочется спеть. И сейчас, начав ее ставить в Вахтанговском театре, я увидел, сколько в ней еще мною не открытого. Как по-другому поворачиваются персонажи. В какой сложный диалог вступает Чехов с нашим временем. И как театр, который долго считался «нечеховским», на самом деле раскрывается именно на чеховской драматургии.

— В одном из интервью вы сказали, что перед Вахтанговским театром есть памятник принцессе Турандот и, может быть, в будущем появится памятник дяде Ване.

— Мне кажется, что «Дядя Ваня» будет защитником нашего театра в этом сложном сезоне. В грубое, циничное, безжалостное время, в котором все мы живем и которым все мы отравлены, необходимы как противоядие дяди Ванины нежность, верность, любовь, достоинство работающего человека. Главная тайна, которую Чехов оставил нам и которую мы пытаемся разгадывать, — тайна уходящего времени. Все чеховские истории — о прошедшей жизни, все его герои — смертники, хотя и не осознают этого…

— Вы боитесь смерти?

— Да, как каждый человек. Нельзя не думать о ней, не вспоминать, как уходили отец, мать. Моя мать Вера перед смертью начертила в воздухе знак креста, как бы указывая мне поставить православный крест над нею. И я верю, что этот крест до сих пор меня оберегает и защищает. В том числе и от той большой беды, которая ждет всех нас.

— Какого рода беду вы имеете в виду?

— Я не хотел бы выглядеть глашатаем бед. И совсем не имею в виду землетрясения или финансовые кризисы. Я говорю о кризисе сознания современного человека, который произойдет довольно скоро и будет весьма болезненным. Человек — сложно устроенная структура, и когда чрезмерно развиваются одни ее составляющие, то это значит, что атрофируются другие. Современный человек культивирует свою свободу, в том числе свободу желаний. Все заняты своим «я», его удовлетворением. И упускают из виду вещи более важные: милосердие, верность долгу, доброту. И все это нам аукнется. И это будет страшный момент переоценки ценностей и стереотипов. И вокруг окажется слишком мало дядей Ваней, чтобы они могли всем нам помочь.

— Этот сезон объявили в наших театрах кризисным. Как это отразилось на планах сезона? Может быть, на приеме новых актеров в труппу?

— Мы взяли двух молодых актеров. И, честно говоря, я не считаю труппу Вахтанговского театра особенно большой. Мне, по крайней мере, не хватает людей: я жаден на таланты. А что касается репертуара, то запланированы всего четыре премьеры на этот сезон. Мы открываемся «Дядей Ваней». А через месяц я начну репетиции «Маскарада» Лермонтова. Влюбленный в актрису Вахтанговского театра, Хачатурян написал для нее знаменитый вальс, и мне кажется, что этим вальсом здесь пропитаны стены. И я думаю, что сюда надо вернуть лермонтовскую пьесу. Тем более свой литовский спектакль я поставил 13 лет назад, и мне все не удается его снять с репертуара. Есть даже такая задумка, чтобы литовский «Маскарад» приехал сюда и в один вечер сыграли литовские актеры. Весной режиссер Юрий Бутусов приступит к репетициям пьесы Ибсена «Пер Гюнт». Мне не хотелось бы утомлять актеров собой, но еще мне очень хочется поставить пьесу «Ветер шумит в тополях» французского драматурга Жерара Сиблейраса. Там не очень много ролей, но это очень красивая история красивых людей. Я вообще верю в спасительную силу красоты… И буквально завтра мы приступаем к «Принцессе Турандот». Это будет такой своеобразный мастер-класс для наших молодых актеров, которые будут пытаться воссоздать старый спектакль и взглянуть на него сегодняшними глазами. Я надеюсь на помощь и опыт старших. И на то, что эта работа поможет актерам разных поколений лучше понять друг друга. Вообще, я бы хотел, чтобы этот сезон Вахтанговского театра прошел под девизом: «Дело надо делать, господа!».