За несколько часов до объявления Римаса Туминаса новым художественным руководителем Театра им. Вахтангова он сам еще не спешил оповещать о своем решении. Напротив, говорил об этом как о деле если и не невозможном, то не решенном. Тем не менее в понедельник, когда в Москве открывали сезон сразу в трех театрах, главных новостей ждали на Арбате. Хотелось услышать, что скажет Туминас. Поэтому некоторые народные артисты даже прервали съемки и на несколько часов прилетели в Москву. Туминас прилетел тоже ненадолго. Сейчас он возвращается обратно в Вильнюс, где завершит дела по Малому театру, руководителем которого он вроде бы остается, и вернется в Москву через полтора месяца. Параллельно будет завершать репетиции в «Современнике», где ставит «Горе от ума», и смотреть репертуар Вахтанговского. Ставить же что-то новое начнет уже в новом году, и это, говорит режиссер, будет Шекспир. Таковы планы Туминаса. На другие вопросы он ответил корреспонденту «НГ».

— Скажите, как вы будете строить дисциплину в театре?

— Надеюсь, не будет каких-то подлостей.

— В театре должны быть подлости.

— Интриги пусть будут, но подлость ненавижу, то есть не красоту. А так — нет, зажимать не буду, наоборот, я думаю даже устав переписать, что можно опаздывать на репетиции, но не больше, чем на 25 минут. Или — отказаться от ролей два раза, не один. Это я с юмором пытаюсь говорить, волнуясь о будущем театра, но моральные и этические нормы надо пересмотреть. Это элементарные вещи, рабочие вещи, тут ничего нового не скажу. То, что опасность грозит и она надвигается на все театры, это ясно, если мы дальше так безответственно будем праздники творить ради праздников, смешить ради смеха, превращать в досуг театр. Думаю, хорошо, что у нас еще есть время, Госдума занята другими делами. Надо использовать этот момент, потому что, если все уладится, они повернутся к нам, к культуре, к театру — тогда будет поздно. Так что сейчас самое время задуматься и о вине, и об ответственности.

— А вы тиран в театре, диктатор?

— Хотел бы очень, но когда работаю. Да, промежутками даже приходится себя как-то ставить в рамки более строгие и серьезные. Могу быть непредсказуемым.

— В эти месяцы вы стали внимательнее относиться к сообщениям Государственной Думы России, к указам и распоряжениям президента России?

— Нет, интерес был и раньше как к мировой политике, так и к российской.

— Не так давно мне довелось побеседовать с Сергеем Гармашем, он рассказывал, как идут репетиции в «Современнике» спектакля «Горе от ума». Рассказывал, как он и все остальные на площадке не могли сдержать смех, репетируя пьесу, выходит, вы не так серьезны, как пытаетесь показаться.

— У меня опыт взрывается, взрывается детство, наверное, взрывается юность. Много юмора было. Материал — повод для моего внутреннего состояния. Не знаю, почему они смеются. Я делаю драму, даже катастрофу, но без юмора ее не сделаешь. Мы очень глубоко залезли в землю, а там очень много юмора, как в аду. Надо достигнуть ада, чтобы там смеяться, потому что в аду очень весело и смешно. Это в раю только скучно. Для актера пребывание в аду — это нормально, я их веду туда, потому они смеются, хотя там пекло, там страшно. Так страшно, что мы даже смеемся.

— Все-таки психология творчества — вещь абсолютно непредсказуемая. Сергей Гармаш рассказывал, что на каждой репетиции вы позволяете ему подняться еще на одну ступеньку, и он не знает, сколько еще ступеней вы для него придумали. То есть для него эта работа воспринимается исключительно как движение вверх.

— Я думаю, ступеней всего 13, почему-то такое число. Но если мы зайдем на 7-8, то будет очень интересно, потому что появляются новые сюжеты, то есть на каждой сцене по пять-семь сюжетов. И вот эти сюжеты видоизменяются, но они не прекращаются, они только продолжаются. То, что мы отменяем, — это не есть отмена, а только продолжение. Так и в театре: то, что произойдет или должно произойти в театре Вахтангова, изменения или перемены, — это не есть начало и не есть конец, это только продолжение.

— Скажите, будете ли вы снимать спектакли, которые сейчас в репертуаре?

— Сейчас составлен репертуар до января. Это верно, я должен иметь мотивы для того, чтобы снимать спектакли. Но обязательно будем и новые делать спектакли, и старые снимать. Если получится за полгода найти группу, то мы можем объявить мораторий для театра весной, весной закрыться, продолжить работу летом, чтобы в 2008 году сезон начать четырьмя новыми премьерами. На сцене репетировать, в фойе репетировать, в репетиционном зале репетировать, то есть везде, где возможно. Самая сложная проблема — собрать в одно время всех этих личностей, режиссеров.

— То есть не все четыре спектакля будете ставить вы?

— Нет, я — один. Может, пятый, а может один из четырех. Это трудно. Надо концентрировать режиссерскую группу, десант.

— Десант литовский?

— Нет. Одного режиссера, может быть, я и приглашу. Это касается европейских режиссеров. Я жажду увидеть и в этом театре и русского режиссера, близкого по группе крови не мне, а театру. Так как представляю эту группу крови я.

— В минувшую пятницу Роскультура по представлению Генеральной прокуратуры России включила в контракты на государственную поддержку спектаклей и фильмов ограничение по курению табака на сцене и употребление спиртных напитков. Насколько вы готовы следовать этому и есть ли такие ограничения в Литве?

— Да, сейчас в Литве мы нигде не курим, не позволено курить ни в театрах, ни в кафе, ни в ресторанах. Конечно, это ущемляло мои права, а потом мне понравилось, как-то я себя сдерживал. И беседа при чашке кофе другая, и экономнее, и для здоровья хорошо. То есть это очень хорошая оказалась вещь. И ты сам чувствуешь себя немножко отсталым человеком, если начинаешь курить где-то. Тогда ты уже не интеллектуал, и никак нельзя сказать, что ты культурный человек. Я думаю, что эти усилия верны. А на сцене мы еще пока закуриваем, но есть специальные театральные сигареты, которые на окружающих и некурящих не влияют, они безопасные, как и огонь, который мы используем. Вообще курением на сцене я не занимаюсь. Поскольку я классикой занимаюсь, то там как-то нет этого вопроса. Если курение убрать со сцены, это ни на что не повлияет. Наоборот, чище будет и лучше.

— Скажите, интересно было ли вам поставить «Принцессу Турандот»?

— Откровенно скажу, нет. Я пытался со своими студентами, была такая мысль. Еще не думая о Вахтанговском театре, это было раньше, я пробовал и отказался, остановился и не продолжил. Я понял, что я ее никогда не буду делать.

— А что останавливает?

— Может быть, я сам, я не нахожу там настолько трагизма, чтобы это было смешно, или трагизм трансформировался в изящность, комедию, может быть, экстравагантность какую-то. Нет там переворота, надо придумывать, а я не люблю придумывать. То есть придумать можно, но зачем? Лучше поискать другую пьесу, где не надо придумывать, а надо вымысел подключить. Вот это разные вещи.