Известный литовский режиссер Римас Туминас вчера официально возглавил Московский театр имени Евгения Вахтангова, осиротевший после смерти Михаила Ульянова. Первое интервью в этой должности Римас Туминас дал для «Газеты» Светлане Поляковой.

— Вы за последний год ничего не поставили ни в своем Малом театре Вильнюса, ни в других. Почему?

— Какая-то болезнь, наверное. Я отказался от многих предложений. Такое внутреннее состояние: делать то, что я умею, не хочу. Чувствую, что надо найти в себе что-то другое. Возненавидел то, что делаю. Кажется, что надо иначе.

— Что отягощало вашу стезю худрука? Ответственность за учеников?

— И ученики, и старшее поколение, которое вместе со мной создавало театр, которое ушло из Национального театра и стало духовным инвестором Малого. Я всех их так хорошо знаю, что ничего не могу сделать — ни предложить им что-то, ни выгнать, ни отругать как следует. Слишком тесные связи. И я им, наверное, в тягость. Отойти в сторону надо бы не столько ради себя, сколько ради них. Я тут никоим образом не стремлюсь преподать урок: попробуйте-ка без меня! Надо учиться и готовиться к новой встрече. Чтобы найти в хорошо знакомом тебе актере то, что не разглядел, открывать друг в друге то, что в нас еще осталось. Удивлять и радовать друг друга — не зрителя. Вот для этого нужна пауза.

— С какой постановки начнете свою карьеру в Вахтанговском?

— Возможно, с Шекспира. Это будет «Троил и Крессида» или «Ричард III». Я думал о Шекспире, когда в прошлом году Михаил Ульянов предложил мне просто поставить спектакль в Вахтанговском.

— Есть кто-то в труппе Вахтанговского театра, кого вы побаиваетесь?

— Нет. Но не потому, что я такой храбрый. Я и амбициозен, и очень реагирую на отношение ко мне, я отдаю себе отчет, что будут упреки, ссылки на национальность. Но мы все будем находиться совсем в другой стране, которая называется Театр. Поэтому меня национальная неприязнь не волнует.

— Насколько я знаю, вы собираетесь в конце сезона закрыть Вахтанговский для зрителя, чтобы начать репетировать сразу несколько спектаклей с приглашенными режиссерами. А почему нельзя это сделать последовательно?

— У нас нет времени. Дни наши уходят, как сказал Чехов. Надо спешить, чтобы и я, и театр, и актеры почувствовали какой-то прорыв и свое участие в этом прорыве. В старую бочку не заливают молодое вино. Если делать вкрапления понемногу, они будут растворяться. Новый театральный язык не появится, если мы будем перемешивать.

— Вы уже пригласили в качестве постановщиков Этьена Глазера и Габора Жамбеки. А российских «легионеров» будете задействовать?

— Вахтанговский театр всегда был с запахом свободы, игривости, всегда был открыт, поэтому я приглашу и западных, и литовских режиссеров. И российских, конечно. Есть интересные ребята из Петербурга — Бутусов, Дитятковский. А в Москве — Володя Панков.

— В конце сезона вы собираетесь привезти в Москву хит прошлого лета «Мадагаскар», а также «Маскарад» — на прощальную гастроль.

— Наша молодежь очень заинтересованна. Почувствовав московского зрителя, молодые литовские актеры жаждут вернуться в Москву. Подсознательное желание: где это мы были, где настолько почувствовали себя личностью, артистом? Такая тоска по Москве в них живет, потому что они почувствовали любовь, гордость за профессию.

— В Литве они этого не чувствуют?

— В Литве — нет, потому что маленькая страна, маленький рынок. Мы все друг друга знаем и не то что перестали друг другом восхищаться, но воспринимаем успехи друг друга как нечто само собой разумеющееся. А актеру всегда нужен восторг.

— Ближайшая ваша постановка в Москве — комедия Грибоедова «Горе от ума» в «Современнике».

— Пока мы репетируем трагедию. Никакой комедии я в этом не нахожу. Но мы должны пройти сквозь трагедию, чтобы, как это было у древних греков, найти в звучании трагедии юмор. Грибоедов, кстати, очень даже «литовец». Я убеждаюсь в этом все больше и больше.