Юлия Борисова — из поколения актеров, для которых театр всегда стоял на первом месте, неизмеримо выше кино, потому неудивительно, что последняя по времени роль, сыгранная даже не в кино, а в телеспектакле «Антоний и Клеопатра», датирована 1980 годом. Давно это было! А в театре она продолжала играть, играет до сих пор, правда, по дурацкому стечению обстоятельств, из-за протестов иностранных владельцев прав на пьесу, уже не играет Патрик Кемпбел в «Милом лжеце», а лишь в одном-единственном спектакле — в «Без вины виноватых», безусловном шедевре Петра Фоменко, играет уже 17 лет.

Ради ее удобства, приспосабливаясь к требованиям ее врачей, спектакль давно уже играют днем. И тем не менее — раз в месяц. Как часы. Демонстрируя тот класс и те качества, ради которых не шутя ломают копья в этом театре, споря до хрипоты, до разрыва отношений, о том, что такое вахтанговское.

Юлия Константиновна Борисова — это вахтанговское per se, то есть в чистом виде: трагическое и смешное в ее игре сходятся, даже не сходятся — бьются друг о друга, высекая искры. Вахтангов был легок, заметил однажды Владимир Иванович Немирович-Данченко, и Борисова играет легко, точно и не играет вовсе, в ее игре даже с годами никак не проявляют себя труд, усилия по преодолению чего бы то ни было, пот и кровь.

Ее героини — и нынешняя Кручинина, да, впрочем, всегда были женщины стойкие, страстные, всегда умные, личности с сильным характером, будь то Гелена из «Варшавской мелодии» или Турандот из спектакля «второго призыва», 1963 года. Или — все-таки кино не обошло ее стороной — Настасья Филипповна из «Идиота» и Коллонтай из «Посла Советского Союза».

Судя по мемуарам, многие нынешние заслуженные и народные пошли в актеры по ее стопам, вдохновленные ее ярчайшим примером. Это, кстати, не отрицает известного актерского лукавства, известного и простительного. Однажды, например, ей, заслуженной и народной (звание народной артистки СССР получила в 1969-м), лауреату нескольких Государственных премий и Герою Социалистического Труда, вручали в Доме актера скромную, но ценимую премию Яблочкиной. И Борисова, которой тогда уже было за семьдесят, пройдясь по сцене колесом, проникновенно сказала, что эта премия — первая в ее жизни, которую она получает от коллег. Все прослезились.

Прошло некоторое время, и Борисова вышла получать «Золотую маску». Снова прошлась колесом, вызвав шквал аплодисментов, и сказала опять, что эта премия — первая… Зал был снова растроган. Все это тоже можно отнести на «вахтанговский счет», где гротеск, эксцентрика и публичная исповедь соседствуют и сменяют друг друга. Звонкий голос, интонации которого не спутать ни с чьими другими, кажется такою же принадлежностью то праздничного, то трагического романтизма вахтанговского стиля.

Вахтанговское — синоним возвышенного, и Юлия Борисова всей своей жизнью в театре доказывает самую возможность такой вот игры, такого существования в профессии, чистого и с человеческой точки зрения и безукоризненного мастерства — в части профессии. Не зря сегодня любую новую Гелену тут же сравнивают с эталонным исполнением Борисовой, и Турандот в сознании уже многих поколений связана неразрывно тоже с нею.