Скандал, связанный c попыткой группы артистов выдворить из театра его нового худрука Римаса Туминаса, сделал «Дяде Ване», из-за которого и разгорелся сыр-бор, превосходную рекламу. Весь театральный истеблишмент, во главе с Михаилом Швыдким, Александром Калягиным и Олегом Табаковым, явился на премьеру, чтобы морально поддержать коллегу и заодно посмотреть, что же там такое литовский варяг вытворяет с русской классикой.

Выяснилось, что режиссер сделал измученной пьесе не просто пластическую операцию по омоложению, он разобрал ее всю по косточкам и сложил заново, заставив суставы не скрипеть, а сердце — биться живее и чаще. Если же перейти с медицинских терминов на театральные, можно сказать, что Римас Туминас поставил спектакль ироничный, но не циничный, умный, но не холодный, пронзительный, но не слезливый.

Читать текст полностью

Режиссер разработал рисунок ролей, который, как надежный каркас, держит постановку, не позволяя ей расплыться в нечто аморфное. При этом он не ставил чеховскую пьесу с ног на голову, а лишь слегка изменил угол зрения — и вот уже знакомые герои выглядят свежо и нетривиально. Даже старая нянька Марина, которую обычно играют тихой деревенской старушкой с вязанием, у Галины Коноваловой превратилась в молодящуюся смешливую кокетку с розами в крашеных волосах: с господами поведешься — и не такого наберешься. Затянутая в черное, не растерявшая былой красоты, но временами впадающая в маразм Мария Васильевна Войницкая в исполнении Людмилы Максаковой — уморительная пародия на женщину-вамп. Если Елену Андреевну принято изображать этакой томной русалкой, то у Анны Дубровской она томная и жеманная до последней степени — воплощенный соблазн. И серебристый обруч в ее руках — предмет красивый, но бесполезный, символ праздности, — в деревенском доме, рядом с грубым верстаком и плугом выглядит особенно глупо и бессмысленно. Если доктор Астров в этом гнезде гнилой интеллигенции должен олицетворять мужскую силу, то у Артура Иванова и Владимира Вдовиченкова, играющих эту роль в очередь, он — сама брутальность. Но больше всего гротеска выпало на долю отставного профессора Серебрякова в исполнении Владимира Симонова. Это ходячая карикатура не живет, а лицедействует, устраивая домашним сцены в прямом смысле слова. В разгар ночной истерики он выкрикивает: «Я должен быть всем вам противен!», словно выдает ненароком режиссерское задание.
В отличие от остальных персонажей, ограниченных яркой характерностью, дядя Ваня у Туминаса — единственный человек в полном смысле слова, но ни в коем случае не с большой буквы. Сергей Маковецкий играет вариацию на классическую тему маленького человека. Его герой выглядит постаревшим мальчиком, который как-то проскочил пору зрелости: руки на коленках, подростковая неловкость в движениях, желание спрятаться под стол при появлении Серебрякова.

Однако во взгляде Туминаса совсем нет умиления этой детскостью — инфантильность для него вовсе не тождественна чистоте. Это понимаешь, глядя, как грубо и неумело подвыпивший дядя Ваня домогается Елены Андреевны и как она почти шипит в ответ: «Это, в конце концов, противно». Он, действительно, противен и нехорош, староват, помят и мелок; его никто не воспринимает всерьез. Из такого, конечно, не вышло бы Шопенгауэра. Да и Серебрякова не вышло бы.

С точки зрения Римаса Туминаса, постоянные жалобы чеховских героев на неудавшуюся жизнь — глупость и малодушие. И в этом он солидарен с драматургом, называвшим свои пьесы комедиями. Но трезвый взгляд совсем не отменяет сочувствия. Пока на сцене валяют дурака, выясняют отношения, пьют и стреляют, щемящая музыка Фаустаса Латентаса оплакивает всех этих недотеп и неудачников, и трудно отделаться от мысли, что она плачет и по нам.