Опера без музыки, трагедия на карнавале, драма на грани психоза. Премьера спектакля «Маскарад» М. Лермонтова, состоялась незадолго до Октябрьской революции, и стала практическим выражением, борьбы Мейерхольда за право возрождения зрелищного театра, имеющего народные корни, против реализма Станиславского.

Римас Туминас, художественный руководитель Московского театра имени Вахтангова, тоже не приверженец реализма: в его постановке великой романтической драмы — скрупулезность хореографии, экзальтированная музыкальность, множество комических бессловесных интермедий и целая пригоршня красноречивых символов, таких, как, например, как шпага — предвестник, повисшая в воздухе, или снежный ком, растущий по мере нарастания клубка заблуждений и ревности Арбенина.

Актеры, подвластные «дирижерской палочке» Туминаса, подчеркнуто выразительны, их логика следует подтексту (страх персонажей, фатальность сумятицы). Толпа скользит как единое целое — невесомый человек, на манер напудренных амазонок Макунаима в ритме тревожного вальса, который Арам Хачатуряна создал для постановки 1941 года. Есть что-то гипнотическое в этом мощном исполнении, в захватывающей атмосфере, в повествовании с недомолвками и комическими отступлениями, но также и непомерное обращение к музыке, возведенной в ранг надежного эмоционального пьедестала. Идеальная сцена преступления.