Кто видел его спектакль в вильнюсском Малом театре, найдет с этим много общего. Но до Вильнюса далеко, а столичный Вахтанговский рядом. Есть смысл посмотреть на гоголевскую сатиру другими глазами. Полными трагизма.

«Ревизор» у Туминаса — глубоко трагическая история. О несбыточных мечтах, убитых иллюзиях. И начинается не с сакраментального «К нам едет ревизор», а с многозначительного «Вот те на…» Там нет даже финального «Над кем смеетесь». Потому что смешного мало. Если не считать нервного смеха, который вызывают здешние нравы. «Виноватые» наказываются тут же. Вначале летит голова хозяина гостиницы, донимавшего Хлестакова счетами. В конце забивают камнями Добчинского с Бобчинским, спутавших постояльца с ревизором.

В этом «Ревизоре» нет хрестоматийного. Есть мир людей, наделенных властью над другими и избавленных от власти над собой. Есть гоголевские персонажи, приобретшие какое-то литовское выражение лица. В том смысле, что не вечно запуганное, как российское. Там хлещут тропические ливни. Церковь летает страшным символом по кругу — покаяться бы успеть. Рубят сцену (когда рубят головы) так, что щепки летят в партер. Кидаются картошкой, которая превращается в камни… Тяжелые метафоры идут под неземную музыку Фаустаса Латенаса.

Режиссера же более пороков интересуют добродетели персонажей. Хлестакова он оправдывает полностью: «Человек молодой, изголодавшийся за две недели безденежья, и вдруг повезло раз в жизни. Из него сделали кумира, он попал в радушную семью и искренне был в ней счастлив, хотя и недолго». Вариант гоголевского маленького человечка. Заблудившееся дитя. Жалкое и несчастное. Звездный час Олега Макарова, третий сезон работающего в Вахтанговском театре. Он ходит, подергиваясь и подпрыгивая, — подростковая пластика, когда о правилах хорошего тона помнишь, а с руками-ногами поделать ничего не можешь. И врет-то по-детски. Странно даже, что шлет приятелю письмо, где обо всех отзывается дурно.

Сергея Маковецкого многие видели Хлестаковым. Но он сыграл городничего, и теперь Сквозника-Дмухановского студенты театральных вузов возьмут на заметку как роль, не уступающую Гамлету. В нем то концентрируется вся мировая боль, то российская вековая мудрость. Его трагедия в том, что у страха глаза велики, и тряпку он принимает за важного человека. Готов ли он раскаяться? И да, и нет. Не случайно церковь летает по кругу и больше всего напоминает фантом. В душе ведь мы все праведники, а в жизни… И покаяться мы готовы. Только не сию минуту. А когда-нибудь потом.

И еще. Пыль в спектакле Туминаса — это принципиально. Ее взбивают ногами, будто, покрытые пылью, наши грехи и добродетели быстрее канут в Лету. Или превратятся в гоголевскую фантасмагорию.