— Владимир, вы как-то в Киеве народ повеселили от души, появившись на пороге ресторана с обритой налысо головой и оселедцем…

— Да, дело было после съемок «Тараса Бульбы» в Киеве. Я тогда как был с остриженным чубом и с оселедцем, так и пошел гулять по столице с друзьями, в рестораны заходили. Было такое и на съемках «Бригады». Когда у нас был перерыв, я с пистолетом так и поехал за сигаретами. Надо было видеть шок продавца! А вокруг народ как-то зло отреагировал: «Вот придурок…» А потом, узнав, что это съемки: «А, типа кино. Ну ладно».

— А вы вообще обижаетесь, когда над вами смеются?

— Да нет. Раньше обижался, а сейчас все меньше и меньше. Не даю поводов, чтобы надо мной насмехались. Ну а если кто-то и смеется, говорю себе: да пожалуйста-пожалуйста!

— Я заметила, что вы и сами любите пошутить… Видимо, душа компании?

— Ну, знаете, непросто себя рекламировать (смеется). Смотря в какой я компании…

— Могу я вас прорекламировать, ведь вы как-то говорили, что вспыльчивый и капризный, а в чем, интересно, это проявляется?

— О, да это про меня! И вспыльчивый, и капризный, могу замкнуться и уйти в себя. А капризы… Не люблю, когда я кому-то что-то должен и не знаю почему. Не люблю агрессивности и глупости. Вот в такие моменты я могу сказать: все, хлопнуть дверью и уйти. Вот этого я не люблю!

— У вас вообще такой типаж: с одной стороны компанейского парня, а с другой — бойца. Часто приходится свои позиции кулаками отстаивать?

— Не часто, но приходится. Знаете, я стараюсь все-таки не делать этого. Мне кажется, сила убеждения сильнее какого-то физического воздействия. Тем более нельзя бить людей — за это можно сесть в тюрьму (смеется). А последний раз дрался в Германии в аэропорту — да с какими-то пьяницами там сцепился. В молодости, конечно, это почаще бывало!

— Владимир, а прибегаете к услугам дублеров, ведь вы же занимались боксом, у вас рука тяжелая…

— Да, я занимался боксом, но дело даже не в этом. К услугам дублеров я прибегаю всегда. На мой взгляд, задача артиста — снимаясь в кино, не тешить свои амбиции: дай-ка я вот прыгну с этой лошаденки и героически сейчас так «хоп» крикну… Но в этот момент актер может поломать ногу, и люди, вложившие миллионы долларов в проект, могут потерять эти несколько миллионов. Артист должен быть в первую очередь ответственным. Почему я, например, не увлекаюсь лыжным спортом. Мне кажется, это очень здорово, но боюсь, не дай Бог, что-то себе сломаю, и что я буду дальше с этим делать? Берегу свое здоровье. Тем более, каскадер сделает это в тысячу раз лучше и эффектней для картины!

— Хотя без травм все равно не обходится, вон и у вас, смотрю, рассеченная бровь…

— Да, травмы все равно бывают, даже если рядом дублер. А шрам — после съемок в «Параграфе 78», но слава Богу, все нормально, голова не болит.

— А если эротические сцены… Доверите дублеру?

— У меня эротических сцен было не так много. Но, мне кажется, в этом деле мне не нужен дублер.

— Недавно общались с помощником Александра Иншакова (продюсер «Бригады»), Валерием Деркачем, и он нам сказал, что уже летом планируются съемки второй части нашумевшего сериала…

— Да, я тоже это слышал, но мы же сняли ту историю, она уже закончена. Если у Иншакова будет возможность придумать новую историю и зацепить зрителей — замечательно, но без нас.

— А если ваших героев воскресят?

— Нет-нет, это все ерунда. Никто никого воскрешать не будет. И если эта история с продолжением не утка, то появится совершенно новая тема, в которой наших героев не будет. Иначе с нами бы это обсуждали.

— То есть вам никто не звонил и роль не предлагал?

— Мне никто не звонил, не приглашал и, уверен, не позвонят, потому что знают мое отношение к этому.

— Владимир, а вы поддерживаете отношения с «братьями» по «Бригаде»?

— Конечно, а как же! Дружим, видимся. Вот позавчера сидели допоздна с Димкой Дюжевым в ресторане, болтали. Он же сейчас снял короткометражку, и я там должен был сыграть, но, к сожалению, не получилось — по срокам не срослось. И я, и Димка прям аж расстроились. Ну вот теперь жду, что в итоге получилось — хочу посмотреть.

— А может, самому в режиссуру податься?

— А! Это как этап развития. Были мальчиками, а теперь должны стать мужчинами. Ну… Буду оставаться мальчиком пока. У меня есть мысли, но не знаю, стоит ли их экранизировать и будет ли это интересно. Пока не рвется наружу — пусть сидит.

— Не знаю, как мальчиком, но несколько лет назад вас номинировали на рокового мужчину! А вы таковым себя считаете?  — Да, было-было. Мне кажется, роковой мужчина — это соблазнитель, разбивающий женские судьбы, жизни. А у меня есть любимая, она живет со мной, так что какой с меня соблазнитель. А если у кого-то и есть фотографии — дай Бог им здоровья.

— Но до нынешней супруги Ольги у вас ведь было три брака…

— Да неуживчивый я просто. Потому и расставались. Может, и капризность моя. Но я — не роковой мужчина, поэтому награду справедливо тогда и не получил (смеется).

— Зато, прежде чем стать актером, освоили множество профессий: сперва закончили мореходку и вас распределили на Северный флот, в Мурманск, кочегаром на судно… Тоскуете по морю?

— Я же не военный моряк! Я был так — обслуживающий персонал. Но из-за этого службы в армии избежал, при этом не откупаясь, не кося по здоровью, а честно отдав родине какую-то часть своей жизни. И как обычного туриста море меня вдохновляет больше всего, но, увы, бываю я там не часто. А мне отдых на побережье намного лучше похода в горы.

— А после вы были и официантом, и жестянщиком в автосервисе. Вам это пригодилось, небось, и авто справлять умеете, и стол сервируете?

— Навыков и вправду у меня много, но я не буду сервировать стол или чинить машину, потому что я — артист и другим заниматься не хочу. Хотя если очень уж будет нужно, то запросто. И оглядываясь назад, не хотел бы, чтобы эти навыки мне еще пригодились в жизни. Но мне кажется, любой мужик, актер он или нет, может и гвозди забивать, и проводку чинить. Вот наш режиссер в театре Вахтангова Римас Туминас и сеять, и пахать, и косить умеет, да и по дому все делает.

— Поверьте, не все мужчины, особенно актеры, у которых пальчики наманикюренные!

— Тогда я исключение (смеется). И пальцы у меня не наманикюренные.

— Владимир, а есть ли ностальгия по тому времени?

— Абсолютно нет. В том времени прелесть только одна — молодость, когда впереди была вся жизнь, было столько неизведанного. Сейчас мне уже 38 лет и уже много чего у меня не будет в первый раз. А все остальное — фигня.

— Вы не коренной москвич и перебрались в столицу, когда вам было 26. Сильно ли вас изменил этот город?

— Для меня Москва — лучший город Земли. Я приехал и она меня приютила, приласкала, накормила, одела, обула, женила, дала квартиру, работу, любит и целует в темечко. Этот город дал мне другую жизнь! Я обрел кино, театр. Я видел обивку и теперь узнал, что есть с другой стороны. Да, для меня мир бывает теперь не только обивкой. Я чувствую себя баловнем судьбы, потому что звездные роли шли мне в руки, едва я только переехал в Москву.

— Владимир, в последних ваших фильмах, например, когда вы сыграли казака Остапа в «Тарасе Бульбе», вы все больше отходите от образа бандюка… Вас этот имидж тяготит?

— Ничуть не тяготит! Потому что хороших историй про бандюков и про небандюков — нет. Мне кажется, отличные были фильмы — «Бригада», «Бумер». Я бы еще в десяти таких сыграл. Но при всем при этом я бы и в десяти «Тарасах Бульбах» снялся.

— А как у нас «Бульбу» критиковали…

— Знаю… Понятно, что мы играем изначально для зрителя. Но съемки картины для меня — это часть жизни, а для зрителя — лишь пару часов на экране телевизора или кинотеатра. Ну, вот «Тарас Бульба» — это год моей жизни, причем, не театральной или киношной, а моей личной, которую я отдал. Была премьера, картина вышла. Кому-то нравится, а кто-то ругает. Но для меня это как ребенок. Дочку мою, наверное, тоже кто-то ругает, да плевать — пусть ругает — она все равно моя. И моим сыном тоже, может, кто-то недоволен. То же самое и «Тарас Бульба»: его есть за что ругать, но у меня с ним другие отношения.

— Интересна ваша реакция, когда вы смотрели сцены, где вашего Остапа пытают…

— Мне было жалко, даже поплакал. Но мне не себя было жалко, а его, Остапа. Он говорит чужими словами, чужие мысли, чужие эмоции выдает. Да, я его играл, но я не Остап, которого казнили. Увы, но часто происходит подмена, когда зрители любят не тебя, а персонаж. На мой взгляд, хорошо, что раньше не было интервью у артистов, поменьше о них знали зрители. А то кто-то посмотрел «Бульбу» и думает: «Ну блин, молодец, красавчик, мужик. Ему бы в горячую точку, он бы и там героем стал!». А потом посмотрел интервью с Вдовиченковым и думает: «Ну блин, мудак, че-то там сидит, мычит».

— На что приходиться идти, чтобы вжиться в роль?

— Казак Остап должен был уметь скакать на лошади, вот я и учился. А ради съемок в картине «Седьмой день», где я сыграл монаха, провел несколько дней в монастыре, хотел хоть мало-мальски понять принцип, как живут эти люди, их быт…

— Владимир, а если честно, прежде чем согласиться на роль, вы сперва читаете сценарий или просите озвучить гонорар?

— Сначала перечитываю сценарий. Даже не то что перечитываю. Попытаюсь объяснить. Ни один хороший проект не возникает в моей жизни просто так. Иногда бывает, что и без сценария понимаю — надо хвататься и делать это. А как только возникает вопрос гонорара — это уже компромисс, обычная зарплата.

— А чувствуете нехватку хороших ролей в кино?

— Нехватку хороших ролей я не чувствую, потому что в моей жизни возник Римас. Я в театре достаточно давно служу, в этом году восемь лет будет, и уже подумывал уходить. Но пришел новый худрук Римас, сказал: «Не уходи, все наладится!». И сейчас действительно театр занимает большую часть моей жизни. Ведь по сути кино нет. Это так — вымученные, разовые акции. То один режиссер выстрелит, то другой, но это даже нельзя назвать фабрикой. И дабы не сидеть в этом вакууме, я и решил его заполнить театром, гастролями, и он открыл мне такие вещи, что я даже стал еще избирательным в ролях.

— Кстати, Римас, который поставил «Дядю Ваню» по Чехову, в котором вы играете (сегодня этот спектакль можно увидеть в театре им. Франко), сказал, что Антоном Павловичем актеры лечатся. Так что у вас?

— Я лечусь от пошлости. Многое, что меня окружает, напоминает фарс.

— Что уж говорить про ТВ. Вы, видимо, своей 5-летней дочери запрещаете его смотреть?

— Да нет, у меня дочка смотрит мультики с утра и до вечера. Я не запрещаю ей смотреть телевизор. Да вообще моя дочь живет в шоколаде. Она у меня — блондинка в шоколаде (смеется). Я ее балую, по магазинам хожу с ней, платья выбираю — я нормальный отец. И с сыном вижусь, вот через несколько дней поеду к нему, он живет в Питере с мамой, на выпускной. На рыбалку или на охоту мы с ним не ходим, а когда встречаемся, нам достаточно поговорить, вместе перекусить, прогуляться, сходить в кино.

— А дочка понимает, что ее папа известный?

— То, что известный, еще не очень понимает, а то, что меня можно увидеть по ТВ, знает. Но относится к этому как-то равнодушно. И это нормально, Вероничка носик не задирает, что у нее папу показывают, а, например, у подружки — нет. Что хорошо!

— У вас жена Ольга Филиппова — актриса, но Вероника вместе папу и маму не видит. Вы принципиально в одних картинах не снимаетесь?

— Да нет, просто с ребенком кто-то же должен сидеть, пока папа снимается.

— Ну, все-таки Веронике уже пять лет, так что декретный отпуск явно затянулся. В вас скорее говорит ревность?

— Ревности нет никакой! Это нормальное условие, что кто-то из родителей обязательно должен быть дома, и помогают нам еще няньки-мамки. Уехала жена на съемки, значит, я сижу с дочкой. То есть тоже могу временно уходить в декретный отпуск. И запросто без нянек могу сам с дочкой остаться. Для меня Вероничка не обуза, она мне как друг, с которым могу поболтать, поиграть.

— Чем в последнее время вас удивила дочка?

— Она взрослеет и говорит иногда такие фразы! Например, мама уходит или я, так она выбегает, хватает меня за рукав и так жалостливо: «Папа, если ты сейчас уйдешь, я умру!». Это же взрослое выражение, но мы об этом никогда не говорили, ну откуда она это взяла?! Вероника знает, чем можно тронуть. А недавно рассказываю ей историю о человеке, с которым что-то произошло, она так внимательно слушала, а потом говорит: «Значит, у него такая жизнь!». Ну откуда?!

— Когда только ваш роман с Олей только начинался, вы ей сделали предложение, но она отказала, мол, сомневалась в отношениях. А вторая попытка с вашей стороны будет?

— Не думаю. Для меня это не так важно. Думаю, и для Оли. Да, Оля мне не жена по паспорту, но жена по жизни.