26 марта не стало «маршала нашего кино» Михаила Александровича Ульянова. Каким-то мистическим образом буквально за пару недель до смерти Ульянов передал в издательство «Вагриус» последние правки к книге своих мемуаров — и попал в больницу. Планировалось, что рукопись выйдет на 80-летний юбилей Ульянова, и потому в ней Михаил Александрович писал о себе: «Мне 80»… Он не дожил до юбилея. Не дождался выхода своей автобиографической книги, первой в его жизни и… последней.

В ней — честный и искренний рассказ о себе, об артистах, о театре. Читаешь и замираешь — книга стала исповедью великого актера, словно прощанием. В ней — его последние слова персонально актерам Театра Вахтангова. И — словно какое-то едва уловимое предчувствие неизбежного. Михаил Александрович написал там о том, что оставляет пост худрука театра. А получилось, оставил всех нас…

С любезного разрешения издательства «Вагриус» в память об актере мы публикуем сегодня отрывки из еще не изданной книги Ульянова «Реальность и мечта».

Мистика судьбы

Как часто, оглядываясь назад, я задавал себе вопрос, почему моя жизнь сложилась именно так, а не иначе? Почему, когда независимо от моего сознания решалась моя судьба, я делал один, а не другой шаг? …Нет однозначных ответов на эти вопросы. И лишь одно теперь подсказывает мне мой опыт: слишком часто все в жизни повисает на тонкой нити, и человек бессилен и беззащитен перед разверзшейся перед ним неизвестностью. Ах, только бы нить не порвалась! Когда-то в далеком послевоенном 46-м году мой отец, демобилизовавшись из армии, привез с собой маленький трофейный пистолет. Уж не знаю зачем, я выклянчил оружие себе. И год спустя из этого вышло совершенно идиотское дело… Приехав в Москву поступать в театральное училище, я вышел из поезда. На Курском вокзале шла тотальная проверка приезжих. .. Подошедший патруль… решил выяснить содержимое моего заграничного, тоже трофейного, чемодана. Там лежал аккуратно завернутый в тряпицу пистолет. Стоя над раскрытым чемоданом, я вдруг остро почувствовал, что именно сейчас должна закончиться моя нормальная человеческая жизнь. А что будет после — Бог весть! — Ну, что везешь? — спросил патрульный, указав на тряпицу. — Вакса, — пролепетал я, и мне поверили на слово. Какие уж там актерские навыки, я просто соврал, по-мальчишески полагаясь на авось, и мне повезло. И только несколькими часами позже я полностью осознал, что во время того злополучного досмотра мимо меня со всей своей безудержной силой и неизбежностью пронеслась моя судьба. И что были по сравнению с ней юношеские мечты о поступлении в театральное училище, когда реальностью могла стать совсем иная и очень далекая от искусства жизнь? Несомненно, произошедшее со мной было случайностью. И произошедшее за пару лет до этого тоже.

Есть жуткая статистика, что парни, родившиеся в СССР в период с 1922 по 1926 год, были уничтожены войной почти подчистую. А я родился в 1927-м. На мне и моих ровесниках закончилась война. Но она еще шла, когда я учился в десятом классе. И вот по повестке меня вызывают в военкомат для отправки в Омск… Но что-то в военной машине дало сбой. К нам вдруг вышел офицер и объявил: мол, езжайте-ка, ребята, по домам, ваш год решили пока не призывать. И вскоре я, поступив в театральную студию при Омском областном драматическом театре, получил бронь от призыва на воинскую службу… Еще большей случайностью было то, что я вообще увлекся театром. Непостижимо уму, зачем это понадобилось мальчишке из сибирской глубинки, выросшему в семье, где о сцене даже не мечтали…

…Судьба опять благоволила ко мне.

Вахтанговский театр во время войны был в эвакуации именно в Омске… И когда в 1947 году после возвращения в Москву вахтанговские мэтры набирали первый послевоенный курс в Щукинское училище, они вряд ли могли отказать омскому пареньку… А будь я родом из Хабаровска или Уфы, возможно, получил бы от ворот поворот. Какие странные события и совпадения преследуют нас на жизненном пути. И актерская судьба также полна неожиданностей… Я оказался удачливым на роли и в разное время играл Ричарда III, Ленина, Сталина, Наполеона, Степана Разина, Ворошилова и Жукова… Да, неожиданная, мистическая, порой забавная досталась мне профессия.

Как у Кирова отвалились щеки Перед скорыми гастролями театра в Ленинград Державин внезапно умер, а я остался единственным исполнителем роли Кирова. Чтобы не ударить моим бледным лицом в грязь, тогдашний директор театра Федор Пименович Бондаренко повез меня на «Ленфильм» — показать лучшему гримеру студии Горюнову. Тот внимательно на меня посмотрел и наотрез отказался от работы. — А что делать? — спросил Бондаренко. — Есть на телевидении гример, может быть, он возьмется. Мы разыскали этого «мастера». Он даже мне особого доверия не внушал. Зато запросил за исторический грим немало. «Мастер» начал наклеивать на мои впалые щеки тонкие слои ваты, обильно смачивая их лаком, и постепенно нарастил мне полное лицо. Правда, вблизи я был странного коряво-шершавого вида. Все у меня было неловкое ощущение, что щеки вот-вот отвалятся… Мой выход, я резко открываю бутафорскую дверь и иду на сцену: тишина — никаких аплодисментов на появление Кирова. Внутри захолонуло, но я продолжаю играть. По ходу действия я должен весело и заразительно хохотать. И вот когда я захохотал, мои ватные щеки отклеились и повисли странными мешками. Краем глаза вижу побелевшее лицо директора за кулисами. На миг абсолютно я растерялся. Наконец, с трудом справился с сердцем и только потом сообразил повернуться к зрителям спиной и проговорить остальной текст. А за сценой меня уже ждали наш гример Ситнов и взбешенный Бондаренко, который яростно начал срывать эти злополучные щеки и уговаривать меня, что все в порядке. «Мастера» по историческим гримам уже не было видно. В следующий мой выход на сцене появился весьма похудевший и помолодевший Киров…

Об актерах

Иногда размышляю я над тем, каково актерам большую часть своей карьеры жить вне театра. Конечно, каждый решает сам, что лучше — непрерывные гастроли или работа на одной сцене. Вероятно, истина посередине… Но один печальный пример в этой связи я все-таки напомню. Совсем недавно умер Андрей Краско, находящийся в расцвете творческих сил. И, кажется, почти все, знавшие Андрея, дали такое объяснение произошедшему — переработал, не выдержал гонки от съемок к съемкам. Вряд ли он стремился к такому финалу, в очередной раз соглашаясь на приглашение дельцов от массовой культуры. За многомесячные съемки в фильме «Председатель» я отнюдь не сразу получил Государственную премию и только после этого сумел купить автомобиль «Волга», но никак не на актерский гонорар. А сегодня артист может за неделю заработать на новую машину…

…Актер… воспринимает окружающее через призму своей профессии, не впрямую, а словно в отражении сценического зеркала. Бывает и другое: не ты сам, а тебя отождествляют с человеком, которого ты играл. Меня, например, многие упорно ассоциируют с маршалом Жуковым… До того доходило, что, выезжая за рубеж — в Аргентину, в Китай, — я слышал на встречах о себе: «Жуков приехал!»… В этом никакой моей заслуги нет, все дело в магии искусства… МОЙ ЖУКОВ Когда Юрий Николаевич Озеров впервые предложил мне сниматься в роли маршала Жукова, я без колебаний отказался, потому что понимал — Жукова слишком любит и хорошо знает наш народ, и брать на себя такую ответственность было страшновато. Однако Юрий Николаевич применил полководческий маневр: «Жаль-жаль, потому что, когда я сказал Георгию Константиновичу, что играть будет Ульянов, он ответил: «Ну что ж, я этого актера знаю. Вполне вероятно, что он может справиться с такой задачей». Уж не знаю, был ли это режиссерский прием или слова Жукова были подлинными, но на меня они подействовали. Ну, раз сам Жуков считает, что мне можно его сыграть…

Пробы грима большой радости не принесли, хотя и заставили поверить в то, что при некоторых ракурсах у наших лиц есть отдаленное подобие. Впоследствии я понял, что это далеко не самое важное — быть внешне похожим на историческое лицо. Начали гримироваться так: поставили фотографию и вместе с гримером стали лепить щеки, подбривать волосы. Потом мы отказались от этого, ибо что-то живое уходило. Меня оставили с лицом, подаренным мне матерью от рождения. И это оказалось очень хорошо, так как съемки в картине «Освобождение» длились шесть лет. В народе во время войны о Жукове ходили легенды как о человеке непреклонной воли, железного характера. Я решил играть не самого Жукова и его судьбу, а некое распространенное о нем представление.

.. Впоследствии мне еще не раз приходилось сниматься в роли Жукова — общий стаж набирался, наверное, в течение четверти века, но черточки характера, найденные для картины «Освобождение», оставались неизменными. Пожалуй, четче и определеннее образ героя был проявлен в драматургии Чаковского для кинофильма «Блокада». Пусть роль Жукова здесь невелика, но она написана очень емко, сфокусирована на главном. Там очень выигрышно выглядит стальная собранность и всесокрушающая воля полководца. Правда, говорят, что Георгий Константинович в обыденной жизни был очень спокойным и мягким человеком. Но, к великому моему сожалению, я могу судить об этом только с чужих слов, потому что сам не воспользовался естественным правом актера на знакомство с ним.  Когда начали снимать «Освобождение», Жуков был тяжело болен, и речи не было о том, чтобы побеседовать с ним. А после его выздоровления из-за потока ежедневных дел я все откладывал возможность встречи на завтра, да, откровенно, и боялся побеспокоить маршала.

А «завтра» и не вышло. Только цветы к гробу Георгия Константиновича я успел положить и до сих пор мучительно ощущаю невозвратимость упущенного. Гроб с телом Жукова был установлен в Краснознаменном зале Центрального Дома Советской армии, на площади Коммуны. Шел проливной дождь. Но очередь стояла вдоль всей площади и уходила куда-то за Уголок Дурова. Я ехал в машине. Милиционеры узнавали меня и давали проезд… Как мучительно ощущаю я невозвратимость возможности встречи с ним живым. Как горько сожалею о том, что жил рядом с легендой, мог подойти к ней близко и не решился этого сделать!

О семье

…Путь актера тернист и бесконечно зависим. Господи, от чего он только не зависит! Можно быть и талантливым, и работящим, а жизнь все равно не сложится… Но среди многих обстоятельств иногда решающую роль играет тот, кто рядом с тобой. Будь это друг, а еще важнее, если это жена… Угадаешь — и это позволит взлететь на вершину мастерства и популярности, не угадаешь — опустишься на дно. Я примеров тому знаю много. Ну а мне повезло.

Когда 1950 году… меня приняли в Вахтанговский театр, я начал актерскую карьеру заметно… Я сыграл Кирова в спектакле «Крепость на Волге»…. Пожалуй, я не был уж очень загульным гусаром, но от товарищей не отставал и — «ехал на ярмарку ухарь-купец, ухарь-купец, удалой молодец». «Остановись-ка, ухарь», — говорили старшие. Я, было, одумывался, а потом опять — «в красной рубахе, весел и пьян». И снова повесил свою судьбу на тонкую ниточку, которая могла в любой миг оборваться. Но в то же время повлекло меня, как океанской волной, потянуло, как магнитом, к актрисе нашего театра, красавице и умнице Алле Парфаньяк. Переживаний — море. Алла замужем. А я кто? Сибирский малообразованный мужичок? Ни кола, ни двора? Но, к моему великому счастью, Алла посмотрела-посмотрела и подала мне руку, а следом сердце отдала. Но надо знать Аллу Петровну — эта женщина в высшей мере самостоятельна и горда. И переубедить ее в принятом решении пока еще никому не удавалось. И еще одно редкое качество есть у этой женщины — сила воли. Этой-то волей она и спасла меня. Алла руку протянула, но поставила условие: никаких ярмарок, никаких купцов. Все. Конец. Этой рукой она вытянула меня из омута в тот момент, когда я уже пускал пузыри и почти перестал за себя бороться. Многие тогда махнули на меня рукой, мол, пропал парень. И действительно настал трагический край — меня выгнали из театра за развеселую жизнь. Но тут Алла подняла на ноги товарищей и заставила их просить за меня…

Великое спасибо Рубену Николаевичу Симонову! Он сказал: «Вернуть в коллектив». А мог сказать: «Нет»… И как тут не верить в рок? …Хотя судьба судьбой, а без властной руки Аллы я бы в одиночку не выплыл. Мы поженились. И вот уже немало десятилетий мы плывем по жизни вместе. Всякое бывало: и туманы, и штормы, и штили. Но на ноги я встал, чтобы вместе с Аллой идти дальше. Мой творческий путь в театре, а потом и в кино оказался удачным. А Алла не так уж много сыграла в театре… Но рука, протянутая в минуту страшную, произвела в моей жизни глубокие изменения. И в жизни Аллы тоже. Наша дочь Елена — художник, она много и успешно работает. И то, что Лена не актриса, как часто бывает в актерских семьях, наша заслуга… Нарисовали страшноватую перспективу и уговорили. И, слава Богу, не жалеем. Лена — человек работящий, волевой, напористый. Рядом с нами подросла внучка Лиза. …Лиза благополучно идет по своей дороге, и я по-стариковски желаю внучке, чтобы так было и впредь.

О себе

…Я актер. Я скоморох и трагик. Скоморох — потому что смешу людей. Трагик — потому что люблю и ненавижу, страдаю и умираю на сцене в тысячах образов. …Мне уже восемьдесят лет, многое позади. «Жизнь моя, иль ты приснилась мне?» — могу сказать я словами поэта. Большую часть из отпущенного мне времени я посвятил театру. Мне самому мучительно смотреть свои фильмы. Особенно старые. Как я играл тогда, я ни за что не играл бы сейчас. Дело не в особой требовательности художника, а в том, что меняется мир и мое восприятие мира… Даже малая задержка для театра — это смерть… Поэтому так мало для него значит уход отдельных, пусть даже выдающихся актеров. Жестоко? Конечно! Но мавр сделал свое дело. Он может уйти…