Стремительно, но удивительно женственно входит она в пространство «буфетной сцены» Театра им. Вахтангова в спектакле «Милый лжец». Она — прекрасная женщина, замечательная актриса, которой не только по силам, но по духу, по воле любое, самое неожиданное перевоплощение. Она — Стелла, Элиза, Юлия Борисова.

И словно преображается небольшое, уютно огороженное пространство, изысканные сине-коричневые перекрещения цветов, перекличка самых, казалось бы, друг от друга далеких музыкальных фраз являют собой целую эпоху, не на фоне которой, а внутри, в ритмах и наполнении которой шли две человеческие жизни. Писателя и актрисы, мужчины и женщины, друзей и влюбленных…

Юлия Борисова играет не историю определенной чьей-то жизни, а поистине эпоху — ушедшую, забытую, трогательную в ностальгических своих напоминаниях о людях прошлого, об искусстве прошлого. Ведь, казалось бы, на памяти у нас «Милый лжец» с такими замечательными актерскими дуэтами, как Степанова — Кторов, Орлова — Плятт, но память эта приходит лишь потом- Юлия Борисова как будто проживает в своем «Милом лжеце» другую жизнь. За строками писем Бернарда Шоу и Патрик Кэмпбелл возникает не просто история любви, гибели, будничного течения реальности, сыгранных ролей и написанных томов, а целый пласт культуры в самом широком и, боюсь, самом забытом смысле понятия. Культуры, пронизывающей творчество и творящей человеческие взаимоотношения.

И, как это ни странно, в первую очередь возникают в памяти не спектакли — предшественники постановки Адольфа Шапиро, а роли, сыгранные в разное время Юлией Константиновной Борисовой, в чей нынешний юбилей совершенно не верится. Особенно после последней ее театральной премьеры, «Милого лжеца», где, помимо прочего, актриса блистательно продемонстрировала юношескую гибкость и поразительную свежесть чувств. Не могу объяснить причину, но для меня незабываемым впечатлением оказалась одна из работ Борисовой не самого первого, что называется, плана.

Может быть, а каких-то серьезных трудах о творчестве актрисы об этой роли вспомнят через запятую, но некогда я увидела телевизионный спектакль «Янтарное ожерелье» по пьесе Николая Погодина, в котором играли молодая Юлия Борисова и совсем юный еще Игорь Охлупин. Тогда впервые, еще почти ребенком, я ощутила то, что позже стали называть магнитным полем — оно словно перелилось ко мне с экрана маленького черно-белого телевизора от впервые увиденной актрисы: что-то непередаваемое словами, что-то сильное, живое, влекущее. С тех пор и запомнилось имя, которое тогда же связалось с волшебным словом Театр.

Потом было настоящее знакомство — «Принцесса Турандот», «Идиот», «Иркутская история», хрестоматийные роли, разобранные критиками за прошедшие десятилетия досконально. Потом пришло и другое понимание, ощущение волшебного слова Театр. Но в глубине, оказывается, все это время жило старое и первое впечатление от встречи с какой-то никогда и ни у кого больше не встреченной стремительной женственностью, внешней хрупкостью, под которой затаились неисчерпаемые душевные силы…

К Юлии Константиновне Борисовой как-то особенно подходит определение Звезда — это вновь подтвердилось в «Милом лжеце», когда актриса блистательно сыграла актрису, когда материал спектакля дал щедрую возможность Борисовой найти и обозначить ту почти неуловимую грань, что проходит между жизнью и игрой, нередко нарушаясь и в этих своих нарушениях обретая какую-то изысканную прелесть.

«Все мы — смешные актеры в театре господа Бога»,- написал однажды Николай Гумилев, и это определение обладает подлинной многосмысленностью. Один из смыслов — не боясь быть смешным, стать великим. Это происходит само собой, без нашего вмешательства. Важно лишь заметить, не упустить, не опоздать с признанием…