Марина Тимашева: В ноябре Театр имени Евгения Вахтангова празднует свое 90-летие. 13 ноября, вместо юбилейных торжеств, театр давал премьеру спектакля »Пристань», в котором заняты все корифеи Вахтанговского театра. Мы уже рассказывали об этом в дневных эфирах Радио Свобода, и еще вернемся к разговору об этой изумительной работе. А сейчас предлагаю вам послушать рассказ  актера, театрального педагога и телеведущего Павла Любимцева. Он – выпускник Щукинской школы, патриот и историк Вахтанговского театра. С Павлом Любимцевым разговаривал мой коллега Валентин Барышников.

Павел Любимцев: История Вахтанговского театра необычна. Это один из  очень редких примеров того, как  театр родился  из театральной школы. Обычно бывает  —  обычно сначала возникает театр, а потом при нем рождается школа. А Вахтангов начал  с освоения элементов актерского мастерства. Это произошло в 1914  году.  Сначала он с молодыми студийцами, членами,  так называемой, Студенческой студии, поставил спектакль »Усадьба Лариных» по пьесе  Бориса Зайцева. Спектакль этот провалился, что нисколько не обескуражило  юных студийцев и Вахтангова. Он пришел к ним за кулисы после спектакля и сказал:  »Ну вот, мы и провалились. Если хотите,  мы можем продолжать,  но начнем мы не со спектакля, а с серьезной учебы.  И 23 октября 1914 года Вахтангов провел первое занятие по системе Станиславского.

Это дата рождения Вахтанговской театральной школы,  ныне Театрального института имени Щукина. А театр возник позднее. 13 ноября 1921 года, когда Вахтанговская студия обрела  марку Художественного театра, стала называться Третьей студией МХТ. И  это было открытие  — тогда уже было, что показывать. Был  торжественный концерт, в котором принимал участие Константин Сергеевич Станиславский,  играли  »Чудо Святого Антония»,  пьесу Мориса Метерлинка -это  одна из  режиссерских работ Вахтангова, которая была создана уже после первых студенческих, совсем еще учебных, отрывков. Вот это, мне кажется, определяет своеобразие Вахтанговского театра. То есть он начался как  школа, и спектакли свои Евгений Багратионович  хотел бы рассматривать как спектакли для школы, а не наоборот.  Вахтангов прожил очень короткую жизнь, всего 39 лет,  Вахтангов поставил  немного спектаклей и, тем не менее,  оказался ярким светилом в истории русского театра ХХ века и дал  своим ученикам мощный заряд на долгие годы  вперед.  Заряд не только эстетический  — они восприняли его  профессиональные уроки, но и заряд этический — они очень  долго сохраняли вот эту самую студийность, коллективность, »роевость» существования. Редчайший факт!

После смерти Вахтангова (он умер в 1922  году) они остались без вождя,  хотя с очень ярким спектаклем »Принцесса Турандот», который  Вахтангов в качестве спектакля даже не видел, он видел генеральную ночную репетицию,  он был смертельно болен,  когда выпускал этот спектакль. Но вот оставшись  без вождя, они, во-первых, сохранили свою независимость, а, во-вторых,  они  с 1922 по 1939 год  не имели единого руководителя, то есть коллегиально осуществляли  руководство театром. Причем  театр  был блестящий, чрезвычайно популярный,  с особенной труппой, ни на что не похожей в тогдашней блестящей театральной  Москве. Только в  1939 году  руководителем театра стал Рубен Николаевич Симонов.  Они  и студийность как-то пронесли через все эти годы.

Валентин Барышников: Эти люди, насколько мне известно,  не были профессионалы, Вахтангов занимался с непрофессионалами, чем даже  заслужил, насколько я понимаю, критику  в МХТ. Люди, которые выпускали спектакль »Чудо Святого Антония», потом  »Турандот», делали это в 1921 и в начале 1922 года.  Во время разрухи, в тяжелое послевоенное  время. Кто эти люди, что решили заниматься театром?

Павел Любимцев: У каждого своя судьба. Они были молоды, они были студентами, они были представителями российской интеллигенции,  и  этих  юных людей Вахтангов сделал профессионалами. А, главное —  они были совсем особенные индивидуальности.  Наиболее славные имена назвать чрезвычайно приятно. Скажем,  Борис Васильевич Щукин, совершенно изумительный  характерный актер. Он был совсем молод, когда играл в »Чуде Святого Антония» священника,  кюре, потом в »Свадьбе» играл папашу Жигалова,  а в »Турандот» играл Тарталью. Щукин стал  великим артистом и это видно по его  ролям, которые зафиксированы в кино. Например, »Ленин в октябре»  и  »Ленин в 1918 году», фильмы Рома. Они,  конечно, такие мифические, но Щукин там играет потрясающе, блестяще с точки зрения острой характерности — он не просто на Ленина похож, он создает  замечательный  художественный образ.(Звучит звуковой фрагмент из фильма)

Или, скажем,  Рубен Николаевич Симонов, ни на кого не похожая индивидуальность: странное сочетание острохарактерных внешних данных  и  романтического одухотворенного таланта. Рубен Симонов был человек очень яркой кавказской внешности, он по национальности армянин и, как шутила  Алла Александровна Казанская, замечательная артистка и педагог Щукинского училища, »в наше время молодого Рубена Николаевича Симонова не приняли бы ни в один театральный  институт».  Он  был смуглый, черноглазый, черноволосый, он был меленького роста, у него был странный  голос, своеобразная  дикция, и при этом он  играл не только характерные роли, но роли  романтические — он играл Дон  Кихота, Сирано де Бержерака и был искрометный, необыкновенно  талантливый. Нет таких индивидуальностей,  как Рубен Симонов.

Или, скажем,  Цецилия Львовна Мансурова — совершенно неповторимая, неправильная,  с незабываемым голосом, рыжеволосая, хрупкая,  странная.  Можно  даже сказать, что все лучшие вахтанговские актрисы, в чем-то старались подражать Мансуровой. И  вот своеобразие  голосов вахтанговских актрис идет  от Цецилии Львовны. А  голос ее можно услышать,  записаны спектакли с ее участием,  в том числе и »Филумена Мартурана», где  она играла с Рубеном Николаевичем Симоновым.(Звучит фрагмент спектакля »Филумена Мартурана»)

Трагическая актриса Анна Алексеевна Орочко, мало сыгравшая  ролей, но, видимо, поражавшая своим  драматическим темпераментом.  Комик  от бога Анатолий Иосифович Горюнов.  Такой мудрый характерный артист Иосиф Моисеевич Толчанов.  Красавица, незабываемая Марья  Давыдовна Синельникова, просто черная  роза  —  мне довелось с ней в Щукинском училище  немного работать, она до старости была красавицей. Словом, труппа была  какая-то неповторимая, состоявшая  из поразительных индивидуальностей.

Уходил и возвращался Юрий Александрович Завадский,  которого тоже не надо особенно  представлять культурным людям,  потому что Завадский потом стал  выдающимся советским режиссером,  до глубокой старости  сохранил неземную красоту.  Именно Завадскому посвящены строчки  Марины Цветаевой:

Вы столь забывчивы, сколь незабвенны.— Ах, Вы похожи на улыбку Вашу! –Сказать еще? – Златого утра краше! Сказать еще? – Один во всей вселенной! Самой Любви младой военнопленный, Рукой Челлини ваянная чаша. Друг, разрешите мне на лад старинный Сказать любовь, нежнейшую на свете. Я Вас люблю.- В камине воет ветер. Облокотясь – уставясь в жар каминный –Я Вас люблю. Моя любовь невинна. Я говорю, как маленькие дети. Друг! Все пройдет! Виски в ладонях сжаты, Жизнь разожмет! – Младой военнопленный, Любовь отпустит вас, но – вдохновенный –Всем пророкочет голос мой крылатый –О том, что жили на земле когда-тоВы – столь забывчивый, сколь незабвенный!

Ничего себе! Вот как Цветаева о Завадском пишет. То есть это была труппа  необыкновенная. И  они все были воспитаны Евгением Богратионовичем. Ну, некоторых из его непосредственных учеников я застал еще.

В  Щукинском училище преподавала, например, Вера Константиновна Львова. Она была скромная  актриса,  но она была истово преданный театру человек и замечательный педагог, и прекрасно она владела именно элементами мастерства, давала школу. Александра Исааковна Ремизова стала превосходным режиссером, она самая молодая из учениц Вахтангова.  Толчанов  приходил к нам на курсы, читал  лекции. В  конце  70-х они все еще были  живы.Борис Захава. Какая  фигура! Мощный педагог, изумительный  театральный деятель,  создатель Щукинского училища, постановщик »Егора Булычева» незабываемого спектакля со Щукиным и Мансуровой в главных ролях. Мы его сегодня можем видеть в фильме »Война и мир» Сергея Бондарчука, где он играет Кутузова,  и  вполне можем судить и  о масштабе  его личности, и о  том, какой он серьезный артист был, хранитель  очага.  Он  был создатель теории Вахтанговской  школы — восприняв от Вахтангова все уроки, он их потом стройно сформулировал, создал, на мой взгляд, замечательную  методику воспитания  молодых актеров, которая до сих пор жива. Система, которую он предложил,  очень простая и удивительно  целесообразная, очень глубокая, очень  естественная, у него было невероятное терпение. Я  могу очень долго говорить о старых вахтанговцах, это тема для меня чрезвычайно дорогая.

Валентин Барышников: Главный успех Вахтанговского театра,  самый громкий, это спектакль »Принцесса Турандот» по пьесе  Карло Гоцци. Мне  всегда трудно было понять, каким образом  в той Москве, в том времени  неожиданно нашел успех именно такую пьесу?

Павел Любимцев: Успех  »Принцессы Турандот» как раз связан с тем, что она  была точно угадана, точно выбрана именно в Москве начала 20-х годов. 1921 год  это время, когда начинался НЭП, когда возникали  надежды на то, что голодная, холодная, страшная, кровавая  пора позади  и начинается нормальная жизнь. И  в этом смысле  искрометная, легкая, шутливая сказка Карло Гоцци оказалась как нельзя более кстати. Если же говорить о том, что в театральном плане несет собою  »Турандот», в ней Вахтангов создает то, что потом Михаил Чехов назвал  »правдой театра» —  то есть, это театрально, и, при этом,  необыкновенно искренне и глубоко.  Михаил Чехов пишет: »У Станиславского в спектаклях была  замечательная жизненная правда, но иногда это было в  ущерб театру. У  Мейерхольда была искрометная театральность, но  жизненной правды, зачастую, было мало в его спектаклях.  Вахтангов соединил в своих работах и правду  жизни, и театральность, и возникала правда театра».

Что говорил Вахтангов своим ученикам,  когда работал над »Принцессой Турандот»?  Он  говорил: »Вы  должны плакать разностоящими слезами и слезы свои нести на рампу». Штука в том, где »Турандот», где артисты ни на секунду не забывают о том, что они артисты,  что они играют, что они общаются со  зрителем (не было никакой »четвертой стены»), а дальше должны  были  возникать  мгновения абсолютно подлинной  живой жизни  — слезы настоящие, любовь настоящая и радость настоящая. В  этом, мне кажется, ключ к правильному пониманию  творчества Гоцци, потому что Гоцци писал  пьесы  довольно эстетские. То есть в 18 веке он пользовался приемами  старой итальянской Комедии масок, но создавал свои очень рафинированные,  очень аристократические произведения для того, чтобы они не просто были игрою ума, а трогали, волновали.  Для этого артисты должны были сочетать в себе острую,  яркую театральность и  поразительную искренность. Что, собственно, происходило в »Принцессе Турандот».

Но если говорить о  том, живы ли  традиции Гоцци  сегодня, которые продолжаются именно от Вахтангова, я могу  назвать спектакль Театра »Сатирикон» »Синее чудовище», где как раз все это есть. Константин  Райкин,  он именно вахтанговец, и он поставил вахтанговский спектакль,  потому что там есть бесконечно прихотливая игра,  но в конце так начинаешь волноваться, чем  же это все кончится,  спасутся ли герои или они погибнут, и так плачешь счастливыми слезами  в финале, что это как раз и есть то, что  завещал Вахтангов. И это совершенно особенное произведение, оно  оказалось  лебединой песней Вахтангова.

Другое дело, что Евгения Богратионовича нельзя сводить  к »Турандот». Он  очень разный. Он же поставил  (приблизительно в то же время, что »Турандот»)  «Гадибук» Анского  в еврейской студии »Габима» —  трагический, мистический,  кабалистический спектакль. Или  Вахтангов, который  поставил  »Эрика XIV» в Первой студии МХТ с Михаилом Чеховым в главной роли. Или  Вахтангов, поставивший »Потоп»  Бергера, такую жестокую психологическую  драму. Вахтангова  нельзя сводить только к »Турандот», это — одна из его ипостасей. Другое дело, что спектакль этот оказался исключительно  долговечен, хотя играли »Турандот» до войны,  до 1941 года, потому что в июле 1941 года в здание театра попала бомба,  и погибли все декорации.

После  войны »Турандот»  уже не играли, а дальше, в 1963 году, Рубен  Николаевич Симонов  возобновил »Принцессу Турандот»,  что называется, »по  вахтанговскому рисунку», но это был уже другой спектакль, потому что спектакль Вахтангова был  бедным, студийным, и артисты, которые там играли, были юными и никому неизвестными. А в 1963 году играли блестящие мастера, которые были всенародно знамениты —  и  Юлия Борисова, и Михаил Ульянов, и Василий Лановой,  и Юрий Яковлев, и Николай  Гриценко, и многие другие. Совсем молодой была Людмила  Васильевна Максакова, она, может быть, не была тогда знаменитой. Но это — принципиально другое.(Звучит фрагмент спектакля »Принцесса Турандот»)

Это  был спектакль знаменитых исполнителей в блестящем, славном театре. Вообще надо сказать, что  период, который освящен именем Рубена Симонова — с 1939 по 1968 год, это период  очень славный для  театра Вахтангова, когда сформировалась большая группа потрясающих актёров. Многие из них здравствуют сегодня и играют, кого-то уже нет,  нет Гриценко, нет Ульянова, но работает Борисова,  работает Яковлев, работает  Этуш, работает Лановой,  работает Максакова, Шалевич — это все замечательные  мастера, которые были сформированы Рубеном Николаевичем Симоновым, и этот период тоже, мне кажется,  замалчивать не нужно.

Валентин Барышников: Мне всегда представлялось, что Вахтанговский театр и  его традиция это что-то легкое, и мне всегда было непонятно, что, например, нашел в »Турандот» Станиславский, который, по рассказам,  ездил  к смертельно больному Вахтангову,  чтобы поздравить его. Что  это было для МХТ с его традициями психологического  театра?

Павел Любимцев: Константин Сергеевич Станиславский  оценил  »Турандот» непредвзято — он увидел свежесть и молодость этого спектакля и очень оценил ту последовательность, которую  показал Вахтангов именно как ученик Станиславского. Не следует сводить Станиславского только  к  театру бытовому.  Бытовой театр это было в практике Художественного театра, но совершенно не надо  Станиславского считать только бытовым реалистом. Ну, почитайте  что-нибудь  о том, как Станиславский  ставил »Горячее сердце» в 1926 году. Это  был спектакль ярко театральный, гротесковый.  Или »Женитьба Фигаро». Так что и он искал путь к острой форме и к настоящей театральности.  Когда сегодня говорят о том, что МХТ это только »играть себя» — это неправда. Посмотрите  даже на фотографии  старых МХТовских артистов, как они создают образы, как они меняются от роли к роли. Станиславский  в разных ролях, если говорить о фотографиях (а их много), это просто разные люди.  Так что корни театральности Станиславскому были нужны,  поэтому он приветствовал »Турандот», увидев в этом достойное продолжение,  развитие традиций Художественного театра. Но Вахтанговский театр тоже не сводим к легкому и веселому. Да, конечно,  играли »Соломенную шляпку», да, конечно,  играли »Мадемуазель Нитуш»,  да, конечно, своеобразие и очарование всегда несла в себе »Турандот», но рядом с этим играли и  трагические спектакли, и очень реалистические,  правдивые. Я уже упоминал »Егора Булычева».

Если говорить о более поздней практике, я, например, в отрочестве, в 1971 году (я был совсем еще мальчиком), смотрел, скажем, »Идиота»  Достоевского в  постановке Александры Исааковны Ремизовой  с незабываемым Николаем Олимпиевичем Гриценко в роли  князя Мышкина. Это  было так пронзительно, это так волновало, в этом была такая сила трагическая! Борисова (Настасья Филипповна) казалась без кожи, вся состоящая из изломов, из нервов, из острых углов, и  Ульянов в роли Рогожина — это ведь тоже вахтанговцы.  Не надо думать,  что  Театр Вахтангова это обязательно только водевиль, оперетта или »Принцесса Турандот».

Нет, Театр Вахтангова это бесконечное разнообразие.  Но в любом жанре Театр Вахтангова это праздник в  лучших своих проявлениях — праздник в трагедии, праздник в  бытовой драме, праздник в комедии, праздник  в сказке.  Во всем этом — праздник. И еще одно очень важное обстоятельство. Театр Вахтангова, в классическом виде своем, был всегда  театром актерским. Евгений Багратионович, конечно, был могучим постановщиком, гениальным режиссером, но, прежде всего, он был педагогом.  А его ученики,  лучшие вахтанговские  режиссеры, все  были педагогами:  и Борис Захава,  и  Рубен Симонов, и Александра Ремизова, и  Иосиф Рапопорт — они все педагоги. И спектакли были, прежде всего, актерскими спектаклями. Так случилось, что если говорить о крупных постановщиках, работавших  в Вахтанговском  театре, возникает фамилия Алексея  Дмитриевича Попова, который работал в Театре Вахтангова  до,  по-моему,  1930 года. Но  и он был выдающимся  педагогом, что доказал последующей своей жизнью  и в ГИТИСе,  и  в Театре Армии. Вот это, мне кажется, очень важно, и это то, что Театру Вахтангова необходимо и сегодня, а именно —  внимание к актеру, реализация  творческих  идей  через  актера. Вот  это в Вахтанговском театре, мне кажется, от корней идет, от традиции Вахтангова.

Марина Тимашева: Валентин Барышников разговаривал с Павлом Любимцевым об истории Вахтанговского театра, которому только что исполнилось 90 лет. И, замечу, что  теперешний руководитель театра Римас Туминас, он же — отличный педагог, сочинил новый спектакль »Пристань» в полном  соответствии с традициями Вахтанговского театра — это праздник  в трагедии и реализация всех идей через выдающихся артистов этого театра.