Римасу Туминасу пришла в голову отличная идея — отметить 90-летие Вахтанговского театра не очередной невыносимой реинкарнацией «Принцессы Турандот», а спектаклем, состоящим из бенефисов звезд труппы, всю жизнь проработавших на этой сцене. Премьеру играли подряд 11-го, 12-го и 13-го — в сам день 90-летия (в Театре Вахтангова всегда чертову дюжину считали счастливым числом).

Представление под названием «Пристань» состояло из девяти мини-спектаклей, которые можно складывать в букет в разном составе и даже разной последовательности. Недаром программка тут выглядит как набор открыток, где каждая — отдельная программа мини-бенефиса. Это понятно: большая часть эпизодов строится вокруг старейших артистов театра, которые в последние годы очень редко выходят на сцену. Тем более поразительно, как они — и прежде всего актрисы — выглядят.

Юлия Борисова, работающая в Театре Вахтангова почти 65 лет и сыгравшая свою последнюю премьеру — «Милый лжец» — в 1994-м, выходит на сцену не богатой старухой («Визит дамы» Дюрренматта), а сияющей принцессой Турандот в золотом наряде. Знакомый голос с капризными интонациями не дает усомниться, что это она, хотя похоже на чудо: стройная, с ослепительной улыбкой, использующая разговор о протезе для того, чтобы помахать перед носом обрюзгшего партнера (который вообще-то только родился, когда Борисова уже работала в Вахтанговском театре) длинными ногами.

Ирина Купченко в «Филумене Мартурано» де Филиппо выглядит на сцене так, будто ей лет тридцать, мне никогда не приходилось видеть на сцене такую молодую, игривую, танцующую Филумену — у героини трое взрослых сыновей и обычно ее играют солидной матроной, пусть и с бешеным нравом.

Режиссер понимает, в чем состоит его задача на этот раз, и максимально «выключает Туминаса», то есть в большинстве сцен уводит на задний план свою насмешливую эксцентричность, а лишь строит эффектную рамку для бенефицианта. Каждый из получасовых мини-спектаклей — это не просто отрывок из знаменитой пьесы, а законченная композиция, и значит, у ее героя есть возможность как выйти под восторженные рукоплескания зала одному или в окружении массовки из глубины сцены, так и эффектно уйти (многих «кордебалет» уносит на руках). Для некоторых Туминас даже придумывает в центре сцены стул, похожий на трон, вокруг которого и закручивает все действие. Думаю, большинство из наших великих стариков о таком чествовании могли только мечтать.

Но лучшими в этом спектакле оказываются не те эпизоды, в которых немолодые актеры показывают, что есть еще порох в пороховницах, а те, где они не боятся своего возраста, смеются над ним, а вместе с тем над собой. Где они принимают себя такими, какими стали сегодня. Как 89-летний Владимир Этуш, который выходит в роли торговца старой мебелью Грегори Соломона из «Цены» Артура Миллера со своим неотразимым обаянием старого еврея и прелестным лукавством. («Золотко, мной все женщины всегда оставались довольны, что тут поделаешь», — говорит он молодой героине под хохот зала.) И когда молодой партнер, посмотрев в бумаги антиквара, изумленно спрашивает: «Вам почти девяносто?» — Этуш легко отвечает: «Да, мой мальчик, — и, повернувшись к залу, снова разводит руками: Да». И зал заходится в аплодисментах, ко всему прочему понимая, что трудная жизнь бывшего акробата, а потом торговца Соломона ничто против реальной жизни Владимира Абрамовича, отец которого, коммерсант из местечка, дважды сидел в советские годы, а сам актер успел окончить иняз, уйти на войну, получить тяжелое ранение, выжить, быть комиссованным по инвалидности и лишь тогда поступил в Щукинское училище.

В «Темных аллеях» Юрий Яковлев выходит не моложавым военным, как у Бунина, а самим собой, высоким интеллигентным стариком с восковым лицом и мгновенно узнаваемым тихим голосом с мягкими интонациями. С маленькой бородкой, в штатском пальто, он если кого и напоминает, то скорее Чехова, которого играл в 1965 году в спектакле «Насмешливое мое счастье». Яковлев выглядит человеком, уже очень далеким от волнения старых воспоминаний о брошенной любви, он живет уже в каком-то другом, своем мире. История с встреченной через 30 лет красавицей Надеждой почти не беспокоит его, а только шумит где-то на периферии сознания, как шелестят волны, перемежая эпизоды спектакля. И то, как Яковлев уходит со сцены — в открывшуюся в глубине белизну неба, не оглядываясь, неожиданно легкой, вальсирующей походочкой, — выглядит пронзительнее, чем любой надрыв.

Ну и самым восхитительным эпизодом оказывается бунинское «Благосклонное участие» — разыгранный 95-летней Галиной Коноваловой рассказ о волнении старой, давно неиграющей актрисы, приглашенной участвовать в гимназическом благотворительном утреннике. Надо сказать, Коновалова в отличие от других звезд этого спектакля никогда не была вахтанговской премьершей, она почти не играла больших ролей, но именно сейчас, на десятом десятке, вдруг оказалась нужна своему театру как мало кто: ведь ее бесстрашная любовь к эксцентрике идеально совпала с манерой нового худрука театра. В «Пристани» Коновалова в окружении молчаливо суетящейся молодежи играет-читает рассказ Бунина со своими упоительно несовременными интонациями, легко, иронично, с едким пониманием психологии маленькой актрисы — какой бы она ни выглядела смешной и в то же время горькой. Разодетая, как «Смерть, собравшаяся на бал», она улетает со сцены на поднятых руках восторженных студентов, и это актерское счастье — лучшее, что можно было придумать для звезд Вахтанговского.