Она не хватается за все предлагаемые роли, рекламу машин и сухариков. Ей не до того — серьезные телепроекты и работа в театре, воспитание семилетней дочки Серафимы и «свободное плавание» взрослого сына Владислава…

— Мария, не так давно прошли премьеры ваших последних работ: «Охотники за бриллиантами» и «Восьмидесятые». Вспоминаете советские времена?

— Да! И с теплотой. Мы жили с родителями, мама еще была жива, был молод папка. Я и брат Саша родились в фантастической, дружной семье — мы все жили в одной квартире. Наверное, это было самое счастливое время. С другой стороны, если говорить о стране, то я никогда бы в жизни не вернулась в восьмидесятые. Думаю, моя мама имела право на несколько пар колготок, а не на одну. Ее заветной мечтой было приходить с работы, снимать колготки и бросать их в бак грязного белья, но такой возможности не было. Она вынуждена была стирать одну и ту же пару, которую берегла как зеницу ока.

— Чуть позже, в 90-х годах, вы сыграли в первом российском ситкоме «Клубнички»…

— Кстати, на первую же зарплату и купила маме огромную сумку, набитую колготками. Принесла ей и сказала: «Хотя бы так. Для начала». Сейчас у меня появилось больше возможностей помогать близким.
Папка недавно приехал из США, он ездит на новой иномарке, его я могу показать гениальным врачам. Для этого есть и связи, и средства. Выбор есть — главное, чтобы человек работал. Я — абсолютный патриот нашей страны, но молю Бога о том, чтобы у нас были бабушки с голубыми волосами, у которых была бы возможность фотографироваться у Белого дома в Вашингтоне. Тогда все будет хорошо.

— Во время работы над ролью дочери Леонида Брежнева вы много импровизировали. В частности, придумали танец на
столе…

— Да, эту сцену на приеме мы создали сами. И ночную сцену в машине с Лешей Серебряковым. И вообще многие вещи мы придумывали
сию секунду. Спасибо Жене Миронову, который уговорил меня принять участие в картине. Снималось все перед моим отъездом на Волгу, а я в это время не работаю. Но он меня буквально заставил, за что я ему безумно благодарна! Миронов влил в меня огромное количество энергии, пока обсуждали роль, сценарий. Работа была в удовольствие. И опять встретились с моим любимым партнером по Театру Вахтангова — Владимиром Симоновым. Почти во всех работах он играет моего мужа, представляете?!

— Правда, что в СССР не было секса?

— Конечно (смеется). А если говорить серьезно, то нынешняя «женская доступность» — это хорошо, но ведь русский человек не знает меры. Если уж пойти, то в омут с головой. Если пить, то ведрами. Поэтому у нас раскрепощенность и открытость отношений приобретает
такие уродливые формы. Наверное, мы скоро наедимся гадостью, которую любой ребенок может сейчас посмотреть в Интернете или на ТВ. Мы переживем этот период. Сейчас и нецензурная брань не считается пороком.

— Вы сами не ругаетесь?

— Я не ханжа и не стану обманывать: вдарить крепким словечком могу. Но! В доме, где находится моя семилетняя Симочка, ругаться матом запрещено. А сейчас и в школах, и на улицах можно спокойно услышать ­трехэтажный мат. Это не очень здорово. Но не буду занудничать…

— Английский мыслитель Честертон писал: «Мы вправе приказывать детям; начни мы убеждать их, мы бы лишили их
детства».

— Моя Сима воспитывается в таком же океане любви, как и мы с братом в свое время. Ее никто не унижает и не приказывает. Она — полноценный член семьи с собственным мнением. Никто и никогда без разрешения не залезет к ней в карман или портфель. Вообще чем больше унижений
ребенок испытывает в детстве, тем меньшей личностью он вырастает. Самое главное — никогда не надо думать, что ребенок глупее взрослого! Но это не отменяет строгости. Симе недозволительно не слушаться, не убирать за собой. Кроме того, у ребенка надо воспитывать уважение и к животным. Наши питомцы — тоже члены семьи.

— Какое-то время назад у вас дома был целый зоопарк: канарейки, попугаи, морские свинки, две собаки, персидский
кот…

— Это было еще в детстве сына. Сейчас остались только две собаки и два попугая. Вместе с папой дети ухаживают за ними: гуляют, кормят, чистят клетки. У нас дома бесконечное число специальных духов для собак. Все питомцы — ухоженные, красивые, но абсолютные болваны (смеется). На специальных площадках с ними никто не занимается. И все же несколько команд они знают: «на место», «фу», «ко мне» и дают лапу.

— Как дочь относится к братьям нашим меньшим?

— Она вообще сказала, что «наш город» ей не нужен. Она станет фермером. «У вас тут так душно, плохо», — говорит она. Может быть, она — будущий поставщик качественной говядины.

— В каких отношениях ваш 24-летний сын Влад и маленькая Сима?

— Думаю, что так выглядят молодые отцы. Он очень снисходителен к ней, дружелюбен, а ей нравится, что у нее такой большой брат. Тут начинаются девичьи хитрости: когда Сима идет с подружками из школы, то звонит и просит, чтобы Влад ее встретил. Надо, чтобы все видели, как брат —
огромный кудрявый мужчина — открыл ей дверь. Еще она может кокетливо попросить его принести чай… Это приятно наблюдать, потому что мужчины должны любить своих детей, сестер. Если девочка будет получать эту порцию любви, она и в дальнейшем будет счастлива с мужчинами. Это доказано.

— Ваш супруг поддерживает такую систему воспитания?

— Женя любит Симу до умопомрачения. Когда мы в последний раз заговорили про ее будущее, я предположила, что всех Симкиных
женихов он будет спускать с лестницы. «Нет, — сказал он. — Никаких женихов. Сима пойдет в монастырь».

— Говорят, что вы — любительница преферанса?

— Это игра моей родни по папиной линии. Играли всерьез до такой степени, что две бабушки один раз поругались во время партии, после чего полтора года не разговаривали. О как! А меня с братом играть научил отец. Начинали мы с бриджа, а потом еще и супруг Женя подключился.
Теперь у нас традиция: приезжает отец, брат, мы кормим их ужином и после того, как детки ложатся спать, расписываем пулю и всю ночь играем под разговоры, споры. Кроме того, я — заядлый рыбак. На полтора месяца раз в год мы уезжаем на Волгу — между Волгоградом и Астраханью — и рыбачим.

— Есть ли у вас уже ощущение весны?

— Весной мой день рождения, а перед этим днем человек обычно ощущает упадок сил. Потом наступает момент восхождения. Я счастлива, что все, что было запланировано к этим годам, постепенно реализуется. Мне безумно хотелось иметь двоих детей, определенный статус в профессии и обеспечить детей жильем. И вот мечта практически сбылась, я благодарна Богу за это. Мне очень хочется, чтобы у моих детишек все сложилось.
Папа любил говорить: ваши победы — это ваши победы, а ваши беды — это наши беды. В мае, надеюсь, мы достроим загородный дом. Он находится рядом с нашей квартирой в Долгопрудном. Большой таунхаус на берегу канала, рядом с огромным храмом, а за храмом — могила моей мамы. Так что город меня не отпускает, сколько бы я ни пыталась вырваться в Москву. Где родилась, там и живу.

— Дома вы такая же эмоциональная, как и на сцене?

— В быту я — страшный человек. Очень несдержанна, крайне некрасиво себя веду, но благодаря Богу окружена людьми, которые меня безумно любят. Они понимают, что в течение первых 15 минут мои пламенные речи слушать не надо. Дети реагируют на такие сцены, как на технический шум. Такое уж качество темперамента: мне надо прокричаться. Это досталось мне от отца. Надо взорвать эту бомбу внутри себя и потом успокоиться.
Главное, не разговаривать со мной в этот момент и тем более не спорить. Лучше наклонить голову и дать мне прокричаться. А так я добрый и отходчивый человек. Мои дети, мой седой муж — они понимают.