Юрий Любимов после скандального ухода из созданного им Театра на Таганке поставил свой первый спектакль — в Театре имени Вахтангова состоялась премьера «Бесов» по роману Достоевского. Пережив конфликт со своими бывшими соратниками, старейший мастер, которому в этом году исполняется 95 лет, работал над спектаклем с прежней творческой энергией, поставив его за два с половиной месяца.

Любимов вернулся в Театр Вахтангова, в котором начинал свою карьеру как артист. Там же он стал работать как режиссёр, поставил со студентами своего курса «Доброго человека из Сезуана», с которого началась история прославленного Театра на Таганке, бывшего в течение многих десятилетий центром притяжения для театральной публики. Сам по себе факт, что разрыв с Таганкой, которой он руководил более полувека, не сломил режиссёра, что он полон творческих идей, является событием. Его «Бесы» безусловно привлекут внимание зрителя.

Любимов назвал свою постановку «концертным исполнением романа». Все сюжетные повороты разворачиваются под музыку Игоря Стравинского и Владимира Мартынова. Исполнителями являются и сам композитор Мартынов, и пианист Александр Гиндин. Причём музыка не является иллюстрацией к сюжету, она — едва ли не главное действующее лицо, скрепляющее всю ткань спектакля. Музыкальные фразы откликаются на каждую реплику, каждую мизансцену. Это нечто вроде концерта для фортепьяно и артистического действия.

Артисты на протяжении всего спектакля находятся на сцене, на возвышении, на фоне репродукции картины «Асис и Галатея». Её Ставрогин считал «золотым веком», «земным раем», «чудным сном». На фоне этого идеала жители провинциального городка, где разворачиваются трагические события, держат в руках белые плакаты с названиями проходящих перед зрителем сцен, полных аллюзий к нашим дням. Любимов поставил спектакль-предупреждение. «Весь мир, — говорит режиссёр, — переживает кризис. И этот кризис отнюдь не экономический. Это всеобщий кризис веры, а без веры человек лишается твёрдой опоры, теряет нравственные основы, становится игрушкой самых разнообразных, отнюдь не светлых сил. Результат — трагичен. Террор, кровавые перевороты, войны». Если лишить людей высоких идеалов, если главными для них становятся материальные, а не духовные ценности, то впереди — разрушение, гибель.

Бессильный либерализм Степана Трофимовича Верховенского порождает полный насилия социализм, проповедуемый его сыном Петрушей. Сцена смерти Шахова (артист Артур Иванов), задавленного белыми плакатами, погребённого под их лживыми лозунгами, — самая страшная в спектакле. Причиной трагедии является Николай Ставрогин. Именно он подал идею скрепить заговорщиков кровью, которая, по его мнению, есть лучший цемент.

Ставрогин (Сергей Епишев) — главный герой спектакля. Внешне он аристократ с английским налётом, со стеком в руках, которым он то и дело рассекает воздух. Пётр Верховенский (Юрий Красков), похожий  на Троцкого и Свердлова одновременно, пытается вовлечь его в свои планы, умоляя возглавить революцию. Ставрогин — человек без веры, если не считать веры в дьявола. Однако, мне кажется, главные размышления Достоевского — о вере и неверии — как-то затушёваны внешним поведением аристократа Ставрогина в спектакле, так что и самоубийство его становится странным и малообъяснимым.

Фигура Петра Верховенского прочерчена ярче. Вообще артисты Театра Вахтангова мастерски овладели стилем, предложенным им Любимовым. «Это был мучительный и очень трудный процесс, — говорит исполнитель роли Степана Верховенского Юрий Шлыков. — Его стиль — это стиль Таганки, где артист существует и в характере героя и в то же время выходит из своего персонажа на публику. Это не совсем актёрская работа, мы были исполнителями абсолютной воли режиссёра, его замысла, и в этом была огромная сложность». Любимов требовал точного исполнения рисунка роли, который он выстроил. «Он чрезвычайно требовательный режиссёр, — подтверждает Шлыков. — Шаг вправо, шаг влево — «расстрел». Всё должно быть очень точно, вплоть до интонации, до слова, до подтекста, до мизансцены». Вахтанговцы с честью справились с новой задачей, показав великолепные работы.

Каждый выход подпрыгивающего толстяка Лебядкина, талантливо сыгранного молодым актёром Евгением Косыревым, сопровождался шквалом аплодисментов. Не меньший восторг у зрителей вызвала игра и Марии Бердинских — Хромоножки. Артистка создала необычайно яркий образ этой юродивой, которая, по словам русского философа Сергея Булгакова, является «душой России». Пожалуй, наибольшую симпатию заслужил Юрий Шлыков в роли Степана Верховенского. Степан Трофимович здесь — проповедник красоты и веры, он с пафосом выкрикивает на празднике, что «мир спасёт красота», что Шекспир и Рафаэль выше освобождения крестьян, выше народности и выше социализма. Освистанный толпой нигилистов, он потрясён: у него вдруг открываются глаза на народ, за который он всю жизнь боролся, но которого никогда не знал.

Главное, что беспокоило Достоевского, говорит постановщик спектакля «Бесы», это то, что с миром творится нечто страшное из-за действий, поступков определённых людей, одержимых разрушительными идеями. Если в «Преступлении», «Братьях Карамазовых» ещё идёт борьба за душу человеческую, то в «Бесах» мы видим душу уже погубленную. В герои этого романа Достоевский берёт преступника, вдохновляющего на преступления других. В бесовскую круговерть интриг, шантажа, подлогов, доносов вовлекается весь город. Перед нами обнажаются все методы, вся суть разрушительной идеологии. Время перепахало человека, говорит Любимов, но страшные уроки XX столетия не были нами усвоены. Когда меня спрашивают сейчас, чем вы хотите заинтересовать зрителя, я могу ответить только одно: Достоевским.

Да, он проводит зрителя через тёмное царство, но в нём есть свет, в нём есть надежда. «Жизнь в нас самих, а не во внешнем, — писал он. — Быть человеком между людьми и остаться им навсегда, в каких бы то ни было несчастьях, не унывать и не пасть — вот в чём жизнь, в чём задача её».