Театр имени Евгения Вахтангова показал премьеру хореографического спектакля Анжелики Холиной по мотивам романа «Анна Каренина» и на музыку сразу нескольких великих композиторов. Драматические артисты удивили публику своей танцевальной мобилизацией, и, по свидетельству РОМАНА ДОЛЖАНСКОГО, у некоторых зрителей даже вызвали сомнения в дальнейшей целесообразности существования Большого театра.

Когда талантливый человек обнаруживает способности в каких-то смежных жанрах, это всегда вызывает восхищение и зависть. Знаменитая писательница оказывается неплохим художником, кинорежиссер устаивает выставку своих фотографий, актер вполне сносно сочиняет стихи — избитое выражение «талантливый человек талантлив во всем» тут же слетает с губ многочисленных почитателей талантов. Конечно, если бы книги, фильмы и роли не были бы прославлены, то картины, фото и стихотворения вряд ли находили бы такое признание. Иное дело, если человек показывает: а вот смотрите, я еще и это могу делать вполне профессионально.

Труппа театра имени Вахтангова, в последние годы победоносно вернувшегося из покойников в ньюсмейкеры, словно решила щегольнуть под конец удачного сезона: а мы еще и танцуем неплохо. Причем успех в новом хобби принес человек оттуда же, откуда появился и автор «профильного» возрождения,— как и худрук Римас Туминас, хореограф Анжелика Холина приехала из Вильнюса. Сначала она поставила хореографическую фантазию «Берег женщин», а теперь заставила танцевать персонажей романа «Анна Каренина». (В 80-х драматическую версию толстовского романа на этой сцене незабываемо поставил Роман Виктюк.) Именно персонажей: к актерам Театра имени Вахтангова слово «заставила» в данном случае вряд ли применимо: если правда, что спектакль был отрепетирован меньше чем за два месяца, значит, занятые в постановке актеры совершили если и не подвиг, то что-то героическое. Они действительно создали полноценный двухактный танцевальный спектакль.

Оценивать новую работу вахтанговцы позвали рецензентов драматического театра. Вряд ли в этом крылась какая-то хитрость: пригласили тех, кто и все остальное описывает. Но даже если слукавили, поступили правильно: подозреваю, что от наших строгих критиков танцевального театра Анжелике Холиной не стоило ожидать похвал. Ее активная — придумано много всего, спектакль довольно плотный и насыщенный — хореография кажется навеянной многими известными образцами: то явится тень Пины Бауш, то вспомнятся пафосные пластические «вскрики» Бориса Эйфмана, а то и спортивные танцы из фигурного катания. В партитуре есть экспрессия и выразительность, но какой-то единой, самостоятельной стилистики все-таки нет.

Так что, может быть, и правильно, что спектакль адресовали аудитории драматического театра: роман Толстого станцован — под музыку Шнитке, Чайковского, Малера и Форе — в хоть и неявной, но любопытной полемике с новыми взглядами на «Анну Каренину». Анжелика Холина отметает не только физиологизм, который давно уже узаконен по отношению к толстовским персонажам. В ее спектакле совсем нет телесной страсти, есть только знаковые, поверхностные обозначения посетившего героиню Ольги Лерман чувства. Посетили ли вообще какие-либо эмоции здешнего Вронского (Дмитрий Соломыкин), трудно утверждать наверняка. Вообще, в «Анне Карениной» все очень «комильфо», это торжественный, чинный и вполне диетический спектакль, который можно без опаски прописывать даже младшим школьникам,— акценты сделаны на противостоянии героини с враждебным высшим обществом.

Общество решено преимущественно в гротескных тонах, тем более что характерные танцы, кажется, увлекают Холину гораздо больше, чем лирические. Мрачный Каренин в исполнении Евгения Князева из прилежного читателя домашней библиотеки постепенно превращается едва ли не в предводителя какой-то зловещей великосветской стаи — и от этих сцен веет уже чем-то гоголевским, если не сказать сухово-кобылинским. Счастливые и несчастливые семьи, салоны и прочие толстовские сообщества располагаются на стульях, которые становятся едва ли не главным способом оформления почти пустой сцены,— в конце спектакля стук их ножек напоминает о колесах приближающегося поезда. Есть еще балка, похожая на гимнастический снаряд,— она вполне эффектно обыграна в сцене скачек. Вообще, это такая «Анна Каренина», которую смотришь, загадывая ключевые сцены — как будут сделаны скачки, как будут делить мальчика, наконец, как придумают поезд. Все есть, все придумано, танцы буквально отлетают от ног драматических артистов, и это ровно то, что нужно культурной театралке, чтобы, подобно моей соседке на премьере, со значением изречь своей подруге: «Поразительно, если они так танцуют, не понимаю, зачем тогда вообще держать Большой театр».