Владимиру Симонову в этом году – 55. Согласитесь, символические цифры. Если по пятибалльной системе, первая «Пятерка» (именно так – с большой буквы!) — за театр, ведь даже его репетиции собирают немало зрителей. Вторая, естественно, за кино. Все-таки 120 ролей – это серьезно. И хотя сам актер скромно утверждает, что среди них есть добротные, необычные, но нет ни одной масштабной, — всем, кто видел его на экране, ясно: мы имеем дело с одним из самых ярких и тонких мастеров широкого гротескового и комедийно-трагического диапазона. В простонародье это называется – «сыграет хоть дверную ручку».

О том, за что в Щукинском театральном его прозвали «перочинный нож», о своих творческих разногласиях с Брюсом Уиллисом, о «роли фамилии» в стратегии телеканалов и почему он предпочитает жениться исключительно на «Пенелопах» Владимир Симонов рассказал в эксклюзивном интервью «Миру новостей».

— Владимир, насколько я знаю, вы только что из Туапсе, со съемок…

— Я снимался в сериале, который зрители, думаю, знают хорошо — «Всегда говори «всегда».  С Марией Порошиной, Ярославом Бойко…

—  Теперь к ним добавился Владимир Симонов, а это, как известно, «чревато». Неужто вспыхнет «любовный треугольник»?

— На этот раз — нет. В каждом новом сезоне там появляются новые герои. Вот так появился мой персонаж – детский врач санатория. Личная жизнь его не удалась, поэтому он всю душу и талант вкладывает в детей. Но санаторий-то на берегу моря, рядом — редкий природный источник с целебной водой. Поэтому моего героя хотят выжить оттуда, чтобы построить спа отель для «богатеньких Буратино».. Это выгоднее. Но что важнее – совесть или деньги? На этом противостоянии замешан сюжет. Это отдельная эпопея, идущая параллельно главной линии. У меня довольно большая роль.

— Это правда, что, когда вам стукнуло двадцать, цыганка нагадала вам невероятный актерский успех?

— Это было в Ставрополе. Правда, мне тогда было не двадцать лет – я уже работал в театре. Мне никогда до этого не гадали, а тут… Цыганка подошла ко мне на улице, попросила три рубля, причем сразу определила, что я актер (чем «купила» меня мгновенно). И сказала: «Сейчас даже не мучайся. Все придет после сорока пяти!»

— Предсказание сбылось?

— Считаю, что еще нет. Она имела в виду, что все начнется после 45. А когда конкретно – неизвестно. Нет, пока я совершенно не чувствую себя сбывшимся.

— И это говорит человек, который переиграл практически все главные роли классического репертуара?! Неужели?

— С театром еще более-менее. А с кино? Не думаю, что там я состоялся. Да, у меня много фильмов. Но… А может, я просто человек такой, что даже если завтра сыграю что-то выдающееся и получу какого-нибудь  «Оскара», так и останется ощущение, что у меня еще все впереди. Сейчас я живу именно с таким ощущением, что вся самая интересная штуковина – впереди.

— Считается, что в вашей профессии чуть ли не главную роль играет Его Величество Случай. В вашей жизни было нечто такое, что раз и навсегда ее перевернуло?

— Похоже, что Его величество, о котором вы говорите, как раз случай не мой. Это хорошая вещь, когда ты готов, грубо говоря, к какому-то кардинальному скачку. И вот он — как раз случился. У меня никогда не было такого. Все, что у меня есть – это… Трудясь, трудясь, трудясь, трудясь. Я не могу назвать случаем, когда режиссер решил: Отелло сыграет Владимир Симонов. Вряд ли, это случайность. Другое дело, когда где-то кто-то тебя увидел…

— Например?

— Пожалуйста! Фантастика, но, тем не менее. Вот я недавно сыграл Ивана Тургенева в картине «Достоевский». И вдруг в Голливуде, допустим, решили снять историю любви Полины Виардо и Тургенева. Серий на сто! Продюсеры режиссеру подсказали: только что в России фильм с Тургеневым прошел. «А кто там Тургенев?» «Симонов». «А давайте-ка его!» Меня приглашают,  я точно подхожу. Я там снимаюсь шесть лет, у меня контракт на 85 миллионов долларов. Вот это Случай! Такого у меня не было. Но еще, может быть, будет. Жду.

— Разве правильный выбор профессии – не везение? Вы же не из творческой семьи,  в детстве в драмкружки не ходили, самодеятельностью не увлекались …

—  Да, не увлекался. Голубей держал. Повезло, что приняли. Парня из глубинки, из небольшого городка под Самарой. Я не верил, конечно, что это возможно.

— Вы однажды признались, что в юности жили «двойной жизнью».  Как это понимать?

— Ну как? Большую часть суток я был как все, то есть сидел в компаниях, мы по ночам пели песни под гитару, пили портвейн из горлышка. А под утро, покачиваясь, я приходил домой, где стояли двести томов «Всемирной литературы», множество других серьезных и интереснейших книг, и читал. Но это благодаря маме. Да, как бы с одной стороны, такая хулиганская детско-юношеская жизнь – голуби, портвейн. А с другой – вот немножко такой. Странный. Может, потому что Близнец.

— А что собственно подтолкнуло? Кто шепнул: Володя, поезжай!

— Подтолкнула любовь к кино. А когда в девятом классе мы с мамой поехали в Ленинград,  попали в БДТ, в Пушкинский театр – этого оказалось достаточно. Посмотрев три спектакля, я «заболел театром». Иначе не скажешь. Понял: вот это мне безумно интересно. Стал готовиться. А то, что правильный выбор сделал, окончательно стало ясно, когда я учился в Куйбышевском институте культуры. Там я много играл на сцене и видел, что у меня что-то получается. Поэтому я и рвался сюда – в театральное училище имени Щукина. И как видите, – дорвался.

— Кстати, за что в училище вас прозвали «перочинный нож»?

— За пластичность. Я был от природы настолько гибкий, что на занятиях по сценическому движению складывался в средних размеров чемодан, и ребята защелкивали его.

— Сейчас, по прошествии многих лет, можете твердо сказать, кто из актеров оказал на вас наибольшее влияние?

— Назову одну фамилию — Олег Борисов. То, что я увидел в его исполнении в БДТ, меня потрясло. Правда, тогда я не понимал про театр ничего. Но я смотрел на сцену и просто глаз оторвать не мог.

—  Ваш кинодебют в картине «Сашка» в 1981 году стал для вас событием?

— Безусловно. Объясню почему. Снимаясь в кино, ты ощущаешь себя более полноценным, что ли. Если у тебя только театр, значит, ты не настолько ярок,  интересен, чтобы тебя смотрели на экране. Конечно, сниматься я хотел.

— Многие начинающие актеры мечтают о доблестях, о подвигах, о славе —  на сцене и съемочной площадке… Вы о чем мечтали в тот время? Честно!

— Об этом же. О хороших ролях. Об известности. Но, что касается театра, судьба всегда подбрасывала роли сама. У меня в девяти дипломных спектаклях училища было девять главных ролей. И в театре «Дядю Ваню», героев Шекспира, Мольера я играл без, скажем так, закулисных сверх напряжений. Видимо каким-то образом выделялся. Поэтому педагоги старались занять меня.

— Известность пришла тоже без сверх напряжений?

— Если она у меня и есть какая-то, то она настолько была «не сразу», а постепенна, логична, без скачков, без экстерна… Я не просыпался знаменитым. И слава Богу, что так. Я знаю, что кто-то не выдерживает – психика слабая… У меня даже таких испытаний не было: ох, а как я завтра проснусь и выйду на улицу?

— Однажды вы сказали такую фразу: «Я-то всегда считал, что актер может играть все — от клопа до лунохода, от раковины до розетки. Он может сыграть даже обои». Это шутка, гипербола?

— Это моя установка. Я действительно считаю, что актер должен уметь играть все. Ну это еще и моя сердитость на то, что есть актеры… вроде Брюса Уиллиса.  Когда он захотел кого-то сыграть, зрители заорали и затопали ногами: «Нет! Хотим видеть Брюса Уиллиса!» Поэтому, вы же понимаете,  он не играет как актер образы и характеры, а из фильма в фильм играет ситуацию. Так вот я — противник этого. Нет, я не против этого замечательного актера, может, он в своем амплуа самого себя – гениален. Но я все-таки сторонник преображений и перевоплощений.  Во мне до сих пор это крепко сидит: надо и в кино и в театре сделать что-то такое, чтобы вызвать невольную реакцию: «Как он это делает?» «Как же это возможно?» Вот это для меня – наивысшая цель и высшая похвала.

— Но задача же не из легких – каждый раз чуть ли не выворачивать себя наизнанку…

— Да, трудно. Мне уже скоро 55, более тридцати лет выхожу на эту сцену. И все равно бывает: подходят люди, задают эти вопросы. Значит, я иногда их чем-то все равно удивляю. Театр – это такая вещь… Надо удивлять!