БАТИНОВА: У нас в  гостях Виктор Добронравов, актер, наш любимчик. Мы всегда радуемся, когда Виктор к нам приходит. Но сегодня он пришел со словами: «Мне что-то вчера позвонили. У вас, видимо, кто-то  там слетел». На самом деле, нет. По-моему, все было запланировано.

ДОБРОНРАВОВ: А я просто в прошлый раз не пришел, я не смог.

МИРИМАНОВ: За это нужно отдуваться дважды. Один раз не пришел — два раза подряд приходишь.

ДОБРОНРАВОВ: Легко.

МИРИМАНОВ: У нас такие правила. Причем, второй раз за деньги. Еще деньги приносишь. Кофе, чай.

ДОБРОНРАВОВ: И 5-й iPhone.

БАТИНОВА:  Все теперь его обещают. Кто-нибудь видел его вообще?

МИРИМАНОВ: Я видел на экране компьютера. Говоря, хороший, но большой. Кстати, я вижу, Виктор пришел с какими-то приборами, дивайсами, то есть такой продвинутый чувак. С кассетой на 90 минут. А, треснутый iPhone.

ДОБРОНРАВОВ: Это просто обычный 4-й iPhone. Я его утопил на  Волге на  рыбалке. Он у меня упал на дно. Я его достал, посушил. И все в порядке.

МИРИМАНОВ: Работает, да?

ДОБРОНРАВОВ: Вот, абсолютно. Клянусь!

МИРИМАНОВ: Ничего себе!

ДОБРОНРАВОВ: Прошла проверка.

БАТИНОВА: А я тоже слышала, что они воды не боятся.

ДОБРОНРАВОВ: Мне  рассказывал Макс Литовченко, актер театра Петра Наумовича Фоменко, он на «Кинотавре» уронил в Черное море ночью. Так вот он нырнул за ним, потому что он светился на дне, он его достал, и он у него еще год работал.

БАТИНОВА: Классно! Но давайте про Виктора.

МИРИМАНОВ: Давайте. Честно говоря, когда первый раз в жизни услышал о существовании Виктора Добронравова, я стал, естественно, как принято, залезать в электрическую сеть, в Интернет, чего-то  там смотреть, фотография такая… Ну, понятно. А Виктор-то  где, покажите мне Виктора. А на самом-то деле, я потом только понял, это же практически одно лицо. И мы недавно общались с Германовой (дивная актриса), тоже была в эфире, и  она расхваливала… Понятно, что папеньку расхваливала, это понятно. Так она  и сыночка-то расхваливала. Говорила, что такой душка, такая прелесть, такой  талантливый! Вот. И, в принципе, я так понимаю, что это за глаза часто так, да?

ДОБРОНРАВОВ: Не  знаю. Вот вы мне говорите, я улыбаюсь.

БАТИНОВА: У вас чудесная семья.

ДОБРОНРАВОВ: Мы сейчас с Дусей репетируем вместе. И если она обо мне такого мнения, мне очень приятно. Это мне льстит чрезвычайно.

БАТИНОВА: А кто у вас самый главный в семье?

ДОБРОНРАВОВ: В семье нашей большой папа, естественно. Конечно. Глава клана. А так у меня есть  своя семья. Я там королевич.

БАТИНОВА: А это правда или вам так кажется, что вы главный?

ДОБРОНРАВОРВ: Пускай мне так кажется.  Уже хорошо.

МИРИМАНОВ: А вот в чем проявляется, кстати, главность? Просто интересно.

ДОБРОНРАВОВ: Мужчина, пришел, сказал, сделал. Все. У меня жена очень тонко чувствует такие вещи. Спасибо ей за это. Я не так часто  бываю дома, потому что гастроли, съемки,  спектакли и так далее, поездки. Вот. И она умеет сделать так, чтобы я почувствовал себя  мужчиной. «Ой, Вить, пожалуйста, открой банку!» Может быть, она и сама бы могла ее открыть.

БАТИНОВА: Да, да, такая вся беспомощная.

ДОБРОНРАВОВ: Но пришел, открыл! Мужик!

МИРИМАНОВ: А! То есть это так вы воспринимаете?

ДОБРОНРАВОВ: Нет. Ну, это я о мелочах говорю.

МИРИМАНОВ: Подождите, а как же? Я приехал с гастролей, два часа самолет, потом еще задержали, а ты мне  — банку открой! Дай отдохнуть, чтобы я полежал. Вот это все нет?

ДОБРОНРАВОВ: Нет, нет, я стараюсь в те недолгие моменты, когда бываю дома, помогать, гулять с дочкой, супругой.

МИРИМАНОВ: То есть когда нас просят сделать, это значит мы — мужики.

БАТИНОВА: О, мне нравятся эти компании. Давайте, давайте! В принципе, по большому счету, я думаю, что и ваша супруга, и все мы можем делать все без вас. Но важно…

ДОБРОНРАВОВ: Дать понять, что нужен, что необходим. Конечно.

БАТИНОВА: В какой-то момент включить мозги и сделаться слабой, какой нужно.

ДОБРОНРАВОВ: Ну, и в этом ваша сила. Это же понятно.

БАТИНОВА: Это  правда. Ой, ну, неинтересно тогда  разговаривать, раз вы все знаете. Давайте про работу.

ДОБРОНРАВОВ: Когда повысят зарплату бюджетникам?

БАТИНОВА: Да?

ДОБРОНРАВОВ: Ну, это-то непонятно. Если нам все остальное понятно, давайте поговорим о том, что нам непонятно.

МИРИМАНОВ: А вы  разве все бюджетники?

ДОБРОНРАВОВ: Я же в театре Вахтангова работаю. Мы государственный драматический театр. Нет, у нас все хорошо, все слава богу.

МИРИМАНОВ: Ремонт сделали?

ДОБРОНРАВОВ: Мы самый посещаемый театр Москвы, ремонт у нас сделан. У нас в прошлом году было  90 лет…

МИРИМАНОВ:  Конечно, вы на Арбате. Хочешь не хочешь — зайдешь.

ДОБРОНАВОВ: Но главное, чтобы было куда зайти. Но сейчас есть, куда, слава богу. И все хорошо. Театр сейчас на большом подъеме. И сейчас отсюда, из студии, я поеду играть спектакль «Мадмуазель Нитуш».

МИРИМАНОВ: Прямо спектакль? Без репетиций?

ДОБРОНРАВОВ: Распоемся. Там живой оркестр  у нас. Распоемся и вперед!

БАТИНОВА: Расскажите поподробнее, что это за спектакль. И вы там поете?

ДОБРОНРАВОВ: Спектакль «Мадмуазель Нитуш» уже идет девятый год с большим успехом в Театре  Вахтангова. Играет там Мария Аронова, Владимир Симонов, Павел Евгеньевич Любимцев играет. То есть большой такой спектакль по мотивам произведения «Небесные ласточки». Я играю там роль, которую в свое время играл Андрей Миронов: Флоридор-Селестен.

БАТИНОВА: Прекрасно.

ДОБРОНРАВОВ: Я так понимаю, Дуся у вас была недавно Германова. Вот сейчас все наши силы отданы спектаклю под названием «Я — Эдмон Дантес». Мы готовимся уже долгое время, и это большая будет очень работа, я даже не назову это мюзиклом, потому что, мне кажется, это что-то большее. Мюзикл — в нашем понимании, это что-то такое западное.

МИРИМАНОВ: Да, если есть песня, значит мюзикл уже.

ДОБРОНРАВОВ: Да, да. То есть всегда это было, мне кажется, нечто другое было в советское время. Тогда была музыкальная драма. Я не говорю вообще конкретно о театре, а вообще о музыкальных фильмах. Но у меня не поворачивается язык назвать фильм  «Три мушкетера» мюзиклом, музыку к которому потрясающую написал Дунаевский. И вообще мы не будем  говорить о художественной составляющей фильма. Но, в целом, это назвать мюзиклом. Также, мне кажется, спектакль, над которым мы сейчас работаем, который ставит Егор  Дружинин, это не будет в том понимании мюзикл, таком западном понимании. Да, очень много музыки, огромный актерский ансамбль и, естественно, произведение Дюма «Монте-Кристо». Это будет очень интересная работа. Все спрашивают, почему  «Монте-Кристо»? У нас же есть уже один мюзикл «Монте-Кристо». Почему еще один? ТНу, не знаю. По-моему, это нормально, когда в Москве или в любом другом городе идет несколько постановок пьесы «Чайка», «Гамлет», «Вишневый сад». Никого это вообще не пугает. Что разные могут быть прочтения. И совершенно не нужно никого переплевывать: вот этот исполнитель играл так… Ну, блин, а этот сыграет по-другому. И это, мне кажется, такая мировая практика. И к этому надо только так относиться.

БАТИНОВА: И тоже, наверное, танцы будут, раз Дружинин?

ДОБРОНРАВОВ: Нет. Егор там работает как режиссер-постановщик. Он делает только один танец, уже сделал. Но над танцами работает его команда.

МИРИМАНОВ: Хореографы.

БАТИНОВА: Мне очень нравится, как он это делает.

ДОБРОНРАВОВ: Егор вообще удивительный человек. Я, честно, таких не встречал.

БАТИНОВА: Многогранный очень.

ДОБРОНРАВОВ: Он, помимо того, что он отец троих детей, он еще при этом потрясающий профессионал, разносторонний, талантливейший…

МИРИМАНОВ: Понятное дело, убегать от троих, конечно, не то что спектакль, два спектакля поставишь.

ДОБРОНРАВОВ: Не так побежишь

БАТИНОВА: Но он прогрессирующий. Мне нравятся люди, которые не стоят на месте. Вот я состоялась, я вот это умею лучше всех делать и дальше идти не буду. А он прогрессирующий такой.

ДОБРОНРАВОВ: Да, да, вот он как раз из тех людей, за которыми мне всегда хотелось тянуться, который не может работать без интереса, ему всегда должно быть (помимо того, что нужно кормить большую семью), но он не может работать без какого-то вдохновения, что ли.

БАТИНОВА: А еще с какими  режиссерами вы любите работать?

ДОБРОНРАВОВ: Было бы глупо не сказать о Римасе, нашем художественном руководителе. У него сейчас репетиции в театре Вахтангова, он ставит «Евгения Онегина». Но Римас — это большая удача театра Вахтангова. И, конечно, это могут понять и зрители, потому что репертуар очень сильно изменился, лицо театра поменялось, театр стал современный, европейский, что ли. Мы очень много ездим. Были на гастролях, вот сейчас на фестивале Шекспира играли на русском языке в театре «Глобус» под открытым небом, играли «Мера за меру». Это такой задел был летом. И сейчас в ноябре театр Вахтангова едет с «Дядей Ваней» на 6 спектаклей в Лондон. Вообще такого никогда не было.

МИРИМАНОВ: Но это же все для русскоязычных, имеется в виду.

ДОБРОНРАВОВ: Нет, нет!

МИРИМАНОВ: А как, с субтитрами будет?

ДОБРОНРАВОВ: Это не антрепризы, которые ездят по заказу.

МИРИМАНОВ: Ну, кому в  Лондон, допустим, среднему какому-нибудь Джону интересен…

ДОБРОНРАВОВ: Рашн тиэтр, Антон Чехов, о, е! Дядя  Ваня!

МИРИМАНОВ: Ну, я не понимаю. Но я буду сидеть и слушать театр на китайском языке. Ну, круто, да. Ну, ладно.

ДОРОНРАВОВ: Если вы как бы идете на постановку китайского театра, если вы знаете, на что вы идете… Понятно, что Чехов — это определенная драматургия, определенный театр, русский такой классический театр. Но Римас — великий  режиссер со своим почерком, со своей узнаваемой манерой.

МИРИМАНОВ: То есть это не для нашей…

ДОБРОНРАВОВ: Не скажу, что это скучный русский, такой классический театр. Далеко нет. Римас — это флагман литовской режиссуры, которая признана во всем мире и так далее. Конечно, с ним  работать — это не удовольствия, это просто волшебство. Он уникальный человек. Те слова, которые он  говорит актерам, как он мыслит, его символы — это просто не передать словами.

БАТИНОВА: Вы сотрудничаете? Или, наоборот, он главенствует, и его слово последнее? Просто интересно, как вы работаете.

ДОБРОНРАВОВ: Я чуть-чуть издалека зайду. Я склонен к каким-то сомнениям, у меня проекты, съемки, спектакли. И думаю — а я  могу, я  вообще профпригоден или нет? И однажды Римас как бы обронил такую фразу, что вот … У  него уже все, куча театральных призов по всему миру, он признанный режиссер. И он говорит о том, что он каждый раз сомневается, каждый раз как в первый раз: могу ли я? А способен ли я это делать?  И я думаю, господи, великий сомневается. Чего нам-то, этим, мелким вообще, от горшка два вершка. Нам только надо тянуться вверх. И  все равно когда ты будешь уже наверху, все  равно будешь думать, что верх еще  выше и он дальше, дальше, и все время сомневаться. Поэтому не могу сказать, что он главенствует. Естественно…

БАТИНОВА: Авторитет, конечно.

ДОБРОНРАВОВ: И ему сейчас стало гораздо проще работать в театре Вахтангова, потому что актеры открыты ему. Прошло время, когда мы научились его уже понимать, актеры в него поверили. А без этого, конечно, никуда. Вот. Будем работать.

МИРИМАНОВ: Кстати, на тему вот годен —  не годен, каким-то образом общались с папой? Это обсуждали? Потому что хочешь —  не хочешь, понятно, что есть какие-то семейные моменты, а есть какие-то профессиональные. Вы же наверняка обсуждаете?

ДОБРОНРАВОВ: Конечно, обсуждаем. И я иногда прошу у него каких-то советов, помощи. Но у него то же самое все. Вы поймите. Но, помимо всего прочего, он глубочайший драматический артист, который вынужден смешить народ по всему миру, не ограничиваясь размерами Российской Федерации,  его узнают везде. Но он переживает, потому что он драматический артист, он в театре «Сатирикон» играл очень серьезные роли. Но, конечно, такой вот период… У него большой комедийный дар. Это не каждому дано. Но он тоже хочет как-то не замыкаться в этом амплуа, он хочет идти дальше, конечно. Это у каждого так.

МИРИМАНОВ: Я заметил у Виктора на телефоническом аппарате, у Виктора такая  фотография, видимо с дочкой, да. Жена и дочка.

БАТИНОВА: А как зовут ваше сокровище?

ДОБРОНРАВОВ: Варвара.

БАТИНОВА: Год и восемь, да?

ДОБРОНРАВОВ: Вот, кстати, Добронравова Варвара Викторовна.

БАТИНОВА: Ой, не могу!

МИРИМАНОВ: Повезло-то ребенку! А как выговаривать-то вот это? Все, привыкла уже?

ДОБРОНРАВОВ: Ну, не знаю, мы поржем. Мы-то нормально, я нормально выговариваю. А вот если она не будет выговаривать, это будет смешно.

БАТИНОВА: До шести лет дети должны научиться букве этой.

ДОБРОНРАВОВ: Она родилась в день святой Варвары, поэтому назвали.

МИРИМАНОВ: Жена с дитем приходят на спектакли?

ДОБРОНРАВОВ: Да чего им ходить на спектакли? Во-первых, Варя еще маленькая.

МИРИМАНОВ: Год уже.

ДОБРОНРАВОВ: Ну, и что?

МИРИМАНОВ: Маленькая  — год, да?

ДОБРОНРАВОВ: Конечно. Я дома спектакли устраиваю.

МИРИМАНОВ: Вот это вот Дед Мороз, вот эти все дела, да? С посохом?

ДОБРОНРАВОВ:  Всякое, конечно. Я дурака валять люблю. И те короткие минуты, когда я дома, конечно, я стараюсь ее веселить.

МИРИМАНОВ: Между открыванием банки и сном. В промежуток.

БАТИНОВА: Просто я тоже это делаю. И поэтому я думаю, не думают ли дети в этот момент о своих родителях плохо?

ДОБРОНРАВОВ: Нет, у меня наоборот. Когда я укладываю дочку спать, и Саша начинает читать какую-то книжку, «Сказку о царе Салтане», Варя говорит: «Нет», — забирает книжку и говорит: «Папа». И Саша расстраивается, что, мол…  А я говорю, это она понимает, что я сейчас здесь,  завтра меня  не будет, я уеду на съемки, и поэтому  она ловит момент

БАТИНОВА: Но, может быть, просто вы правильно читаете. Монотонно читаете или как нужно?

ДОБРОНРАВОВ: Нет, как учили.

БАТИНОВА: Вот. А чтобы дети уснули,  надо читать монотонно. Поэтому она поняла уже давно.

ДОБРОНРАВОВ:  Я читаю и так, и так. Приглушенно-монотонно, с интонацией.

БАТИНОВА: Потому что у меня такой опыт был. Я когда по три часа не могла уложить, и мне мои подружки сказали: «Батинова, нельзя же читать театрально».

ДОБРОНРАВОВ: Конечно. Надо же убаюкивать.

БАТИНОВА: Здорово. Слушайте, а все-таки про мюзикл. Вот у нас тут слушатель Иван спрашивает: «Зачем вы пробуете себя и в театре, и в сериалах, и в кино? Еще и в мюзикле? Зачем распыляетесь так? И распыляетесь ли?»

ДОБРОНРАВОВ: Пока можется, почему бы не  распыляться. Во-первых, профессия не замыкается на одном театре или кино. Если ты закончил ВГИК, то что, теперь тебе только в кино сниматься? Если ты можешь, если ты хочешь играть в театре? И, наоборот. Сериалы? Ну, я могу сказать, что это все не от хорошей жизни. Нам же надо кормить семьи и заливать бензин в машину, и так далее. Платить кредит. В театре много денег не заработаешь. Конечно, иногда и работаем. Но от этого мы не делаем свою работу хуже .

БАТИНОВА: Да. В том-то и дело. Как вы свое дело делаете.

ДОБРОНРАВОВ: Я стараюсь делать все  на 100 %. И профессия позволяет в разных жанрах работать. Вот  недавно я успел съездить на «Мосфильм», озвучивал там фильм очередной. Вот. Озвучка — это тоже часть профессии.  Мультики, фильмы, компьютерные игры и так далее. Почему мюзикл? Мюзикл — это очень интересный жанр. Пожалуй, самый сложный. Это такое ошибочное мнение, что потанцевали, ля-ля, фа-фа. Ни фига подобного! Потому что с этим как раз у нас в России пока сложновато, потому что кадров серьезных подготовить сложно. Там, на Западе, километровые очереди, потому что люди стремятся. Вообще у них там средний уровень гораздо выше. Все, что касается музыки. У нас пока даже нечего говорить. Но сам жанр очень интересный. То есть приходится и  петь, и танцевать, и играть. И все это делать одновременно. Поэтому, не знаю…. Вот приходите посмотреть на спектакль «Я — Эдмон Дантес», вы поймете, о чем я говорю. Потому что работа (опять же повторюсь) это не мюзикл, это нечто большее.

БАТИНОВА:  А когда планируется премьера?

ДОБРОНРАВОВ: Насколько я помню, премьера с 13-го по 19-ое. Ко мне тут люди в театре подходят и говорят: «О, вся Москва в афишах». А я говорю: «А я не видел». Я же не езжу по Москве.

БАТИНОВА: Ну, вот и я такая же

ДОБРОНРАВОВ: Ну, да. С  13-го по 19-ое в Театре на Серпуховке. Это будет играться блоками, не будет играться каждый день. Каждодневный прокат я тоже уже прошел, когда я играл Чудовище в мюзикле  «Красавица и чудовище». Он шел каждый день. И я не смог, психологически мне тяжело. Я артист репертуарного театра. И даже если у меня там 25 спектаклей в месяц, то они все разные. Сегодня «Чайка», завтра «Нитуш», потом  «За двум зайцами», потом…  А тут, как пластинка, нужно быть очень сильным, серьезным профессионалом, чтобы каждый день одно и то же.

МИРИМАНОВ: А  разве это сложнее, чем  разное?

ДОБРОНРАВОВ: Это очень тяжело. Поверьте, это очень тяжело.

БАТИНОВА: То есть ты не переключаешься.

ДОБРОНРАВОВ: Ну, представьте, если бы у вас был один гость каждый день, и вы бы с ним говорили об одном и том же. И что бы это еще было зрителю интересно. Ну, нет.

МИРИМАНОВ: Как раз мы говорили с Германовой на тему, как можно запоминать тексты? Даже названия спектаклей сейчас не запомнишь, не выговоришь. А так это надо еще  и помнить, когда ты вышел,  чего-то сказал, куда посмотрел, как рукой взмахнул.

ДОБРОНРАВОВ: Этому учат, это нормально. Так же любой профессионал. Вот меня удивляет, как человек  ногой крутит колесо и выкручивает глиняную вазу. Человек знает азы, базу, ремесло.

МИРИМАНОВ: Мышечная память

ДОБРОНРАВОВ: Тут то же самое. Мышечная память, с первого курса. Все обучается. Внимание.  Малый круг внимания, средний круг внимания. Малый — это то, что во мне происходит. Средний круг внимания  — это то, что происходит в этой комнате. Большой круг внимания — это то, что на улице происходит, когда я сижу в аудитории. Я же слышу машины, слышу птиц, гром. И все это такая часть профессии, которая потом становится…

МИРИМАНОВ: Но бывает, что забыл, например?

ДОБРОНРАВОВ: Бывает. Всякое бывает.

МИРИМАНОВ: Это самая ржака, мне кажется.

ДОБРОНРАВОВ: Но это тяжело. Бывает.

БАТИНОВА: Или, наоборот, когда вы специально отходите от сценария.

ДОБРОНРАВОВ: Бывает и такое, да. Конечно, не стоит такой проблемы — запомнить текст. Хотя его бывает очень много. Когда я сел, работая над спектаклем «Я — Эдмон Дантес», сел просто дома, дай, думаю, подчеркну, у  меня закончился маркер.  Он высох просто. Такое количество текста, я вот подчеркивал, подчеркивал, и он просто закончился.

БАТИНОВА: Ничего себе.

ДОБРОНРАВОВ: Первый раз в моей жизни такой объем, такая большая роль, такой текст. Но ничего!

МИРИМАНОВ: Уложилось?

ДОБРОНРАВОВ: Но он же по кусочкам. Здесь одна сцена, здесь одна сцена, здесь происходит то, происходит это.

БАТИНОВА: Когда мы говорили про сериалы и то, что вы говорили о том, что, понятно, что в сериалах можно заработать, и поэтому актеры, их часто осуждают, актеров, но, тем не менее, они идут туда. Но я подумала о том, что может у нас случиться такой период, когда наши сериалы, которые выпускают наши студии, будут такого уровня, где будут такие… Аль Пачино тоже снимается в сериалах.

ДОБРОНРАВОВ: Мы идем к этому. Все снимаются. Но мы же все их смотрим. И «Доктор Хаус » и так далее. Все эти колоссального объема и бюджетов сериалы, они, конечно, могут позволить себе, на Западе. Мы пока не можем.

БАТИНОВА: А в чем у нас проблема? В деньгах?

ДОБРОНРАВОВ: Конечно. Я был в  Америке не раз и воочию наблюдал обилие каналов. Представьте, у нас 140 миллионов, из них 20 живет в Москве, остальные за Уралом, большое количество за чертой бедности и так далее.

МИРИМАНОВ: Вот сейчас зря ты: за Уралом. Мы один раз упомянули Урал,  нас тут вообще распяли.

ДОБРОНРАВОВ: Нет, я за Уралом был и на Дальнем Востоке. Я говорю о том, что та монополия, которая там присутствует, то огромное количество каналов и те деньги … Там 250 миллионов человек живут и плюс еще Канада, Мексика и  так далее. И те деньги, которые они могут вложить в сериалы, они отбиваются легко. Потому что права, по каждому каналу повторение, бешеные рейтинги. Ну, представьте, у нас смотрит 50 миллионов человек даже самый популярный сериал, а там 200. И плюс  реклама, плюс права телевизионные, в другие страны продается и так  далее. И поэтому, конечно, это отдельная… Я вообще жду, чтобы …

БАТИНОВА: То есть есть надежда, что наши выйдут на такой уровень.

ДОБРОНРАВОВ: Конечно. Так или иначе, приходится

МИРИМАНОВ: Когда у нас будет 250 миллионов человек. Поднатужимся.

ДОБРОНРАВОВ: Нет! Все  равно будем потихонечку прибавлять. Сейчас мы все равно вынуждены с ними конкурировать. Все равно людям интересно, они смотрят. А поэтому сейчас я прихожу на площадку и уже вижу, что… И даже любой сериал, допустим, взять «Универ», была одна картинка, сейчас последний сезон «Универ» снимается уже на РЕД, это совсем  другая картинка.

МИРИМАНОВ: Побогаче, да.

ДОБРОНРАВОВ: Но за счет этой одной камеры ты делаешь уже совершенно другую картинку. Поэтому  это все понимают, к этому все идут.

МИРИМАНОВ: Коллеги в театре, например, они же все равно как-то по-другому смотрят на людей, которые… Один там сидит и играет свой репертуар от сих до сих, а другой в рекламе, в телесериалах, еще где-то. Ну, какая-то все равно происходит…

ДОБРОНРАВОВ: Не думаю. Мы все в одной лодке. А потом, знаете, актерская профессия…

МИРИМАНОВ: Но в лицо вам не скажут.

ДОБРОНРАВОВ: Вот у нас Галина Львовна Коновалова, ей 95 лет, она всю жизнь проработала в театре Вахтангова. И сейчас в 95 лет она играет главную роль. В спектакле «Пристань» у нее есть отрывок, который она играет, зал рукоплещет. Это надо было 95 лет прожить, 80 лет проработать в театре  Вахтангова, чтобы в 95 сыграть свою лучшую роль.

БАТИНОВА: Класс!

ДОБРОНРАВОВ: А кто-то сидит… Ну, да, сегодня он сидит в театре, завтра его утвердят.

МИРИМАНОВ: А как кто понимает, лучшая роль, не лучшая роль? Она сама говорит: «Это моя лучшая роль».

ДОБРОНРАВОВ: Но это же очевидно. Есть какие-то взлеты, падения. Я опять же говорю, сейчас кто-то может быть очень популярен, а потом  это все забывается. Я иногда даже чувствую, как начинают повторять сериал «Не родись красивой». Вдруг почему-то каждая собака тебя начинает узнавать и тыкать в тебя пальцем.  А, думаю, в очередной  раз начинают повторять. Повторили, прошел сериал, на фиг ты никому не нужен. Бешеная популярность моего папы.  «6 кадров» когда-нибудь закончат показывать, пройдут «Сваты», и все это отхлынет. Да, он, естественно, будет любимым артистом, любимым всем народом. Но просто, потому что он артист. А не потому что он каждый день, каждый вечер в телевизоре. Это все проходит. Ольга Александровна Аросева сказала: «Пока я была пани Моника, это была такая популярность. А когда я стала Ольга Аросева — тогда это уже известность, та, которая… Когда ты становишься человеком, а не персонажем, которого ты сыграл».

МИРИМАНОВ: Но в 95 лет не хочется.

ДОБРОНРАВОВ: Нет, конечно. Я к тому, что у всех по-разному. Евгений Павлович Леонов тоже, знаете, не в 18 лет выстрелил. И Янковский. И таких актеров масса. Но  нужно быть готовым к случаю. Вот случай представился, а ты спился, допустим. К тебе пришел режиссер, пригласил, а ты уже не можешь. Текст не держишь.

МИРИМАНОВ: А ты пьяный.

ДОБРОНРАВОВ: Да дело  не в том, что ты пьяный сейчас. Пьяный протрезвеет. Как  Черчилль сказал: «Я пьяный, я протрезвею. А  у вас  ноги как кривые были, так и  останутся «.

БАТИНОВА: Да, да, я помню эту шутку про женщину. И слушатели спрашивают про ваш квартет. Жив-здоров?

ДОБРОНРАВОВ: Ничего, играем. Тяжело собрать нас всех, все заняты.

МИРИМАНОВ: Вот к вопросу о сиюминутной славе пишут: «Спасибо за встречу с молодым (не поспоришь), прекрасным дефлопированным актером». Но, с другой стороны есть какие-то все равно роли, появления на экране, которые запоминаются навсегда. Просто навсегда. Точно. И все. Что бы потом ни делал, все равно цепляются за вот эту историю.

ДОБРОНРАВОВ: Да, так бывает.

МИРИМАНОВ: Обидно до черта.

ДОБРОНРАВОВ: Тут от артиста зависит очень сильно. Михаил Сергеевич Боярский навсегда остался д’Артаньяном.  Но вы вспомните, сколько он сыграл всего.

БАТИНОВА: Он, похоже, поддерживает этот имидж своей шляпой

ДОБРОНРАВОВ: Нет, дело не в шляпе. Я говорю о том, что зависит от масштаба артиста. Если артист серьезный, большой, личность большая, то он в любом случае победит ту или иную роль. Конечно. Нели Уварова никогда не останется этой Катей Пушкаревой. Пройдет время… Да  уже все забыли, что она  была этой Катей Пушкаревой. Тут была какая-то лихорадка, которая прошла 6 лет назад или даже больше.

МИРИМАНОВ: Да, больше. Это же один из первых таких сериалов.

ДОБРОНРАВОВ: Да. Но все сошлось, вода закипела, остыла. Все.

БАТИНОВА: Нас спрашивает Илья, с каким  режиссером вы хотели бы поработать. Но мы уже немножко говорили о режиссерах.

МИРИМАНОВ: Да, говорили об этом.

БАТИНОВА: А о киношном?

ДОБРОНРАВОВ: Киношном? Да их так много! Если говорить о наших, то, конечно, мне было бы очень интересно поработать…

МИРИМАНОВ: Михалков.

ДОБРОНРАВОВ: Наверное. Мне было бы очень интересно поработать с Андреем Звягинцевым. Я с ним знаком, потому что Ванька снимался у него. Вот. И, конечно, те работы, которые он делает, как он работает на площадке, какая атмосфера, это, конечно, очень интересно. Вообще кино — удивительный мир.

МИРИМАНОВ: Ну, это такой выстрел в «яблочко».

ДОБРОНРАВОВ: Поймите, дело не в фестивалях. Кино, правда, очень интересная такая штука, планета. С той небольшой табуретки, на которой я стоял, я вижу только, что режиссеры, как и актеры, находятся, к сожалению, пока по одну сторону баррикад, все зарабатывают деньги. Приходит сценарий, канал утверждает, режиссеру предлагает. Режиссер говорит: «Хм, ну, вообще-то я  хотел другое, ну, ладно!» Ему тоже надо семью кормить. И все, и режиссер отрабатывает деньги, и актеры отрабатывают деньги, осветители, звуковики. Все отрабатывают деньги. А вот нет такого, как  раньше, когда снимали. Режиссеры снимали свое режиссерское кино, когда режиссер главный на площадке, ему никто  не указ: ни продюсеры, ни каналы. Вот с таким  я, к сожалению, еще не сталкивался. Пока только рыночные отношения побеждают.

БАТИНОВА: Да, жалко. Но мы желаем вам этого.

ДОБРОНРАВОВ: Хотя нет, почему? Вот съемки фильма «О чем говорят мужчины», конечно, это такое исключение. Но вообще  «квартетчики», они уникальные. Они для меня тоже, конечно… Ну, вообще для всех являются каким-то исключением из правил. Потому что они делают свое дело, дурака валяют и успешны как зрительски, так и финансово. Они профессионалы своего дела.

МИРИМАНОВ: По сути, все  стоили фильмы, мы знаем, три копейки практически, если сравнивать с какими-то…

ДОБРОНРАВОВ: Конечно, они отбились  серьезно, хорошо, успех финансовый.

МИРИМАНОВ: Вот так вот, делаешь что хочешь и за это еще получаешь деньги.

ДОБРОНРАВОВ: Но по-честному, это главный секрет, на самом деле.

МИРИМАНОВ: Это большой счастье.  Ну, что ж, это то, что можно пожелать и Виктору, и всем актерам всегда. И режиссерам, главное, и зрителям, чтобы они смотрели это качественное и на сцене, и в кино, и  дома, и по телевизору. И не обманывали их  ни режиссеры и ни актеры, и ни продюсеры.

ДОРОНРАВОВ: Точно.

БАТИНОВА: А продюсеры  особенно. Спасибо вам, Виктор.

ДОБРОНРАВОВ: Спасибо. Ловите теплые деньки.