Популярный и, можно сказать, именитый – столь много он сыграл ярких ролей – актер Максим Суханов в очередной раз оказался в списке номинантов на кинопремию «Ника». Киноакадемикам приглянулся его митрополит Алексий в фильме Андрея Прошкина «Орда». Премия будет вручаться 2 апреля, Суханов – в числе трех претендентов на награду за лучшую мужскую роль. Кстати, две «Ники» он уже получал за прежние работы в кино. Но отношение Максима к наградам, а особенно к званиям несколько… неординарное, если не сказать – презрительное, как нам показалось. И похоже, это не поза.

На критику зрителей не реагирую

– Максим, вы не единственный из актеров, кто параллельно с актерской карьерой занимается ресторанным бизнесом. Это для подстраховки?

– Мне кажется, когда актер что-либо делает параллельно со своей профессией, это нормально. В том числе и проявляет себя в ресторанном бизнесе. Разве это плохо? Главное, чтобы человек хоть что-то делал.

У меня, как правило, получалось сыграть одну роль в год-полтора. Но я не считаю это простоем и даже думаю, что мне везет – при моей тщательности в выборе проектов.

– Вот как раз про тщательность. Я посмотрела в Театре Вахтангова спектакль «Предательство» в постановке Владимира Мирзоева. Вы играете обманутого мужа, а Андрей Мерзликин – вашего друга, любовника вашей жены. Так вот, в антракте я застала жаркую дискуссию. Дамы спорили об уместности сексуальных сцен в постановке. Возмущались, на чью потребу это сделано. Как вы реагируете на зрительское негодование?

– Никак, я мало с кем пускаюсь в обсуждение своей работы. Для меня прежде всего важно мнение режиссера. Рисунок роли основывается на его эстетике, на его принципах, на его художественном прочтении. Режиссер – это тот сторонний глаз, который необходим актеру в работе. Поэтому, если уж я сажусь с ним в одну лодку, мы должны грести в одном направлении. А мнения людей со стороны вряд ли мне пригодятся.

Но если зрители обсуждают спектакль в антракте, даже с некоторым негативом, значит, он волнует их. Но не все хотят и могут проанализировать свое состояние, когда они видят те или иные сцены. В общем, я на критику зрителей не реагирую.

За плохую игру можно не платить

– Сейчас в столичных театрах прослеживается некая тенденция, когда голос труппы зачастую громче, чем внятный голос худрука. «Удельная масса» патриархов порой весомее здравомыслия молодого руководителя.

– Ситуация в театрах складывается по-разному. Принимать решение, опираясь на мнение гаснущей звезды, если это тенденция, не совсем правильно.

Допустим, когда в Театре Вахтангова возник вопрос, останется ли худруком Римас Туминас, часть довольно авторитетных людей театра ходила в Министерство культуры и радела, чтобы вместо Туминаса прислали другого человека. Но, вопреки авторитету избранных, большинство труппы сплотилось вокруг талантливого режиссера (а Римас действительно такой). Он генерирует вокруг себя творческую атмосферу. В результате Римас остался в нашем театре. В спорах творческих коллективов нет кальки.

– Туминас поставил в Театре Вахтангова спектакль «Пристань», который можно смело заносить в Книгу рекордов Гиннесса. В нем занято сразу 11 народных артистов: Этуш, Яковлев, Лановой, Купченко, Коновалова, Борисова, Максакова и другие.

– И на этот спектакль не достать билеты. Каждый раз они играют его с аншлагом. И насколько мне известно, цены на билеты держатся на самой высокой планке. Это говорит о том, что люди готовы платить деньги, чтобы увидеть этих прекрасных актеров на сцене.

– Откуда такая идея спектакля с мегазвездами? Худрук хотел занять давно сидящих без ролей патриархов? Это жест доброй воли?

– Ну, во-первых, никто не мог пройти мимо события – 90-летия Театра Вахтангова. И мне кажется, логичным было не просто организовать постановку в честь такого события, а сделать спектакль именно с этими людьми. А во-вторых, нам так недостает тех самых жестов доброй воли.

– Скажите, вы уже 27 лет работаете в Театре Вахтангова, снимаетесь в хорошем кино, но почему же до сих пор у вас нет звания? Вас это не тревожит?

– Дело в том, что я всегда отказывался от званий.

– Как это?

– Мне предлагали, а я отказывался. Считаю, что присваивать актеру то или иное звание – это огромная глупость, пережитки военного строя в государстве и в общем-то совершенно ненужная подачка со стороны власти. К тому же это еще нарушает и коммуникацию внутри любого коллектива. Выстраивается ложная иерархия, которой быть никак не должно. Актер, если он актер, должен делать свое дело хорошо. Давать за это звания? А если актер что-то сыграет плохо, его разжалуют? Вряд ли. Я так понимаю, что, раздавая звания, власть дает актерам возможность поиграться в некие игры. А еще за это с барского плеча подкидывают какие-то льготы и преференции. Ну если вам хочется помочь человеку, сделайте это без повода. А все звания – это просто чушь и ерунда.

– Как же ерунда, когда гонорарная сетка актеров зависит от того, есть у них звание или нет. Народному артисту больше заплатят, нежели заслуженному.

– Не думаю, что сейчас именно так дело обстоит. За звания не повышают гонорар. Может, так раньше делали? Но то, что было раньше, далеко не всё хорошо. Звания надо непременно отменять. А артисту за хорошо сыгранную роль лучше прибавить зарплату. Ну, а за плохо сыгранную можно совсем ничего не платить или попросить, чтобы он ее больше не играл.

– А как же в таком случае быть с Государственными премиями, которыми вы, кстати, не обделены?

– Государственные премии не являются званиями. Скорее они являются особым поглаживанием за одну сделанную работу. По-другому я это и не назову. Плюс к «поглаживанию» дается какая-то сумма денег. И всё! Здесь ставится большой восклицательный знак. Тема тут же становится закрытой. Премия – это тебе не звание, с которым человек носится как угорелый.

То, о чем вы заговорили, на мой взгляд, одна из многочисленных имитаций, существующих в нашем государстве. Она была при социализме и перекочевала в наши дни. Эти имитации я называю псевдошными. И звания отношу к ним же.

Я не воин

– А существуют ли еще какие-то «государственные имитации», которые вам хотелось бы отменить? Например, существование творческих союзо­в.

– Вообще, существование любого союза хорошо, если от него есть какая-то светлая помощь, если он делает нечто, что просвещает и развивает. Но если люди решили соединиться по причине того, что уже есть союз шахтеров, союз вахтеров, пусть будет еще и союз актеров, то не знаю, нужен ли он в таком варианте.

– Вы член Союза кинематографистов?

– Да. Но на собрания я не хожу. Когда меня зовут посоветоваться два человека, я понимаю, что буду лишь третьим. И вполне возможно, внесу рациональное зерно в их спор. А когда очень много людей начинают что-либо творить там, где достаточно одного-двух, я понимаю, что вряд ли там пригожусь. Биться плечом или, не дай бог, доказывать кулаком я не очень умею.

– В одном из интервью вы сказали, что если вам придется что-то доказывать или отстаивать в России, то вы вместе со своими близкими лучше уедете в другую страну, где никому ничего доказывать не придется.

– Всё диктуется моментом. Я никогда не думал, что у меня возникнет необходимость идти на митинг «за честные выборы». Но когда настал момент, у меня даже вопроса не возникло, идти мне на митинг или нет. Я все-таки считаю, что выборы должны быть честными, а значит, должен находиться там. Я ходил на все митинги: и на Болотную, и на Сахарова, и на Пушкинскую. И мое решение принималось не в стрессовой ситуации, без совета с кем-либо. Так мне хотелось. Поэтому, отвечая на ваш вопрос, действительно, я не воин. Я не хочу, чтобы было напряжение, и не мечтаю во что бы то ни стало выяснять с кем-то отношения, а уж тем более воевать. Жизнь так коротка. А у людей и без разборок достаточно занятий.

– Что вам интересней, чем разборки?

– Изучение себя и мира, чтение книг, музыка – это более интересные занятия, чем какая-то мышиная возня. Знание, что мне есть чем заняться, послужит мне первой мотивацией к тому, чтобы не ввязываться в войну. Это не значит, что если настанет время защищать кого-либо или что-либо дорогое мне, то я не приму решение уехать. Но для такого серьезного шага должен быть особенный повод.

Старайтесь себе не врать

– Вы много читаете: философия, эзотерика, художественная литература…

– Я в общем-то любопытный человек. И под настроение люблю почитать разную литературу. Люблю иногда не читать, а просто гулять. И у меня так было всегда.

– Телевизор смотрите?

– Нет у меня телевизора. Он мне неинтересен. Новости? Так их я могу найти и в Интернете и сделаю это выборочно, а не так, как подают нам из телевизора. Там новостной поток в основе своей негативный. Он вводит человека в какой-то автоматизм, показывая его среднеарифметичность. На мой взгляд, телевизор способствует деградации. У каждого есть возможность сказать «Стоп!» такому влиянию.

– В картине Андрея Прошкина «Орда» вы сыграли роль митрополита Алексия, старца, обладающего сверхспособностями. За собой вы таких способностей не замечали?

– Какого рода?

– Возможно, вы умеете руками головную боль снимать.

– Даже если такие вещи со мной могут происходить, или не могут, или вообще не со мной, мне кажется, что ими неправильно делиться.

– То есть лечить кого-то неправильно?

– Неправильно об этом говорить. В этом есть какое-то интимное пространство. Я уверен, что такой сложный организм, как человек, совершенно точно энергетически способен сам себя вылечивать. И эти знания человек приобрел гораздо раньше, чем возникла официальная медицина. Кстати, китайская медицина до сих пор может без таблеток привести организм к такому состоянию, чтобы он мог сопротивляться недугам. А вся наша современная медицина основывается на поиске медикаментозного варианта лечения. Конечно, есть разные болезни, есть несчастные случаи, где не обойтись без помощи врачей. Но я не о них говорю, а о правильном взаимодействии всех энергетических каналов, которые есть у человека, и мысли в их числе.

– Вот и врачи говорят, что все болезни из головы.

– Думаю, это не лишено основания.

– А значит ли это, что вы и таблетки не пьете?

– Я не пью таблетки.

– Говорят, вы и с алкоголем завязали?

– Я не завязал, просто не пью. Хотя, учась в Щукинском училище, как все студенты, на вечеринках и днях рождения, бывало, пил. Но удовольствия мне это не доставляло. Невкусно, да и наутро нехорошо. Но это не значит, что я завязал. Я просто перестал, так точнее. В веселое состояние по случаю какого-то праздника я могу войти и без всякого алкоголя.

– А если вам грустно?

– Если мне грустно, то я не иду в компанию, где веселятся. Погрущу лучше один. Ну а коли попал в компанию, то, значит, присоединяюсь к общему бравурному настроению и сам начинаю его источать.

– Для многих алкоголь – способ снять стресс.

– Стресс? Какой?

– Ну, на работе проблемы, жена загуляла, да мало ли.

– Надо относиться ко всему, как к игре. Многое зависит от установки, которую ты ставишь перед собой, когда возникает проблема. Потом, любое вегетативное нарушение можно снимать физическими упражнениями, от которых ты успокоишься. Много разных методик существует. Главное, найти для себя самую органичную. Может, для кого-то лучшим лекарством от стресса станет смена места жительства. Ритмы другого города вылечат его. А коли переезд невозможен, попробуйте чтение и музыку для релакса. Надо искать, что именно тебе необходимо. И стараться себе не врать. В этом есть секрет самоидентификации.

– Это чрезвычайно трудная задача.

– Она и самая интересная или одна из самых интересных.

– Многие страдают лишь от того, что ходят не на ту работу, живут не с теми людьми.

– Конечно. Жить не с теми людьми или ходить на работу, которая выводит из себя, – с этим, конечно, надо заканчивать. Я понимаю, что это непросто. Но само по себе это не закончится. А если закончится, то расстройствами и болезнями.

– Вот на этой прекрасной ноте мы и закончим.

Голос

Спектакль Владимиру Мирзоеву удался на славу. Прежде всего благодаря удивительному, уникальному Максиму Суханову в роли Сирано. Трудно определить словами этот актерский феномен. Его Сирано прекрасен в каждом своем движении, в каждой хулиганской выходке, в каждом слове, зачаровывая, бесповоротно влюбляя в себя за 3,5 часа спектакля. (Svet – Lana)

Максима Суханова переиграть невозможно. Тембр голоса, интонации, поворот головы, взгляд, руки, то, как он появляется в каждой сцене, – все у него выходит бесподобно. Кажется, со зрителями «говорит» не только каждый мускул, а даже пуговицы его брюк и ширинка кальсон. (Irina Gulneva)

Спектакль «Предательство» нудноват, затянут, хореография, мягко говоря, невпечатляющая, даже местами нелепая и глупая. Да и сам сюжет так себе, не нов. Но! Порадовал Суханов. Потрясающ! Даже до балкона при небольшом объеме текста сумел донести боль и скорбь своего героя. Молодец! Талантище. И просто красавец-мужчина. (Валерия Кержаева)