Дебют Евгении Крегжде в роли Татьяны Лариной изменил стилистику спектакля

«Евгений Онегин» Театра Вахтангова остается одним из самых аншлаговых спектаклей Москвы. После премьеры критика выделяла понравившиеся работы. Множество предложений номинировать того или иного артиста поступают и на форум премии «Звезда Театрала-2013». Причем Римас Туминас не остановился на достигнутом и ввел на роль Татьяны Лариной (в первом варианте ее замечательно сыграла Ольга Лерман) актрису Евгению Крегжде. Образовалась внутренняя интрига (что-то вроде соревнования: кто лучше?), от чего спектакль засверкал новыми красками.

В актерской практике играть роль вслед за кем-то – дело неблагодарное (особенно если предшественнику она с блеском удалась). Но все же исключения бывают. Юлия Борисова после Мансуровой достойно играла принцессу Турандот. Светлана Немоляева после Бабановой достойно играла Офелию. А во мхатовской «Последней жертве» Кира Головко не менее достойно играла Юлию Тугину после Тарасовой. И говорит, что секрет успеха прост: она не пыталась сыграть «как Тарасова», а выстраивала свою роль с нуля, хотя и было у нее в запасе всего лишь три ночи.«С нуля» работала и Евгения Крегжде, миновав столь важный период застольной работы, через который прошли все участники постановки. Фактически она впорхнула в устоявшийся мир спектакля именно в тот момент, когда в нем сложился прочный актерский ансамбль. Здесь любое вмешательство со стороны могло бы нарушить гармонию, изменить смысловые акценты, увести творческий процесс далеко от первоначальных задач. Но Туминас режиссер рисковый. Он сделал этот ввод, не боясь навредить постановке, и не прогадал.

Татьяна появляется на сцене совсем незаметно. «Дика, печальна, молчалива, // Как лань лесная боязлива, // Она в семье своей родной // Казалась девочкой чужой», – звучат знаменитые пушкинские строки и лишь в этот момент среди селян видишь хрупкую фигуру, которая все же выделяется на фоне сверстников. Это про нее Пушкин писал: «Задумчивость, ее подруга // От самых колыбельных дней, // Теченье сельского досуга // Мечтами украшала ей». И на эти слова решила опереться актриса в работе над ролью.

Ее Татьяна с первых минут предстает человеком, который живет в своем иллюзорном мире – улыбка редко мелькает на ее лице, глаза задумчивы, жесты робки и боязливы. Образ хрустальной простоты и наивности. Она безусловный романтик, идеалист, ведь ждет, что жизнь будет точно такой, как в книгах. «Ей рано нравились романы; // Они ей заменяли все; // Она влюблялася в обманы // И Ричардсона и Руссо».

Однако кротость и трепетность Татьяны еще до встречи с Онегиным кажутся совсем ненужными и даже вредными качествами – они явно не принесут ей счастья в том противоречивом мире, в котором она живет. Слишком уж высоки ее идеалы. Слишком высока заданная планка. И слишком неоднозначно ее окружение, где в родительских отношениях (Елена Мельникова и Алексей Кузнецов) давно обозначился надрыв, где эгоистичная Няня (Людмила Максакова) не способна чем-либо помочь, поскольку не замечает Таниной влюбленности, и, главное, где нет ни одного человека, который может понять Татьяну. Трагедия девического одиночества сыграна на фоне праздничного, веселящегося мира (вот и торжество знаменитого вахтанговского гротеска, о котором так много шло разговоров, когда Туминас возглавил театр!).

Рисунок спектакля «осложняется» тем, что нет в нем однозначных образов, раз и навсегда решенных сцен. Он построен как акварельная картинка, некая зарисовка, где режиссер подчас сомневается: а таким ли был Ленский? а таков ли Онегин? а уж так ли добра и мила няня? Поэтому в спектакле сразу два Ленских (восторженный, целеустремленный Олег Макаров и беззащитный, ранимый Василий Симонов) и сразу два Онегиных (равнодушный, циничный – в исполнении Виктора Добронравова и рядом с ним – мудрый, опустошенный в исполнении Сергея Маковецкого). Людмила Максакова помимо Няни играет еще и роль Танцмейстера в балетном классе, и даже Смерть, которая уведет Ленского после дуэли. Кроме того, есть еще один персонаж, придуманный Туминасом, Гусар в отставке (Владимир Вдовиченков), которому отданы и авторские отступления, и части чужих монологов… И вся эта «двойственность» лишний раз подчеркивает Танино одиночество.

Она попала в тот мир, где нужно бороться за собственное счастье и, похоже, готова к борьбе. Интересно наблюдать, как меняется, взрослеет Татьяна. Письмо читает как ребенок (образ вылупившегося птенца), но в голосе вдруг зазвучат ноты сильной женщины, которая не остановится ни перед чем… И рядом с этим – страх. Страх от собственной любви, захлестнувшей с головой как пучина. Она готова забиться под скамейку (в сцене, когда в имение приходит Онегин, прочитавший письмо), но, опомнившись, встречает своего возлюбленного с холодным, неприступным видом. А чуть позже, заломив руки за спину и ухватив ими скамейку, предстанет, словно в оковах. Романтика сменяется трагизмом.

И еще не раз образ Татьяны изменится в этом спектакле, поскольку жизнь шаг за шагом вносит в характер свои беспощадные коррективы. Какой высокомерной, столичной барышней предстанет она перед Онегиным на встрече в Петербурге. К образу наивной сельской девушки вдруг добавится характер, красота и положение в обществе. Для Онегина это не воспоминания о былом чувстве, а желание завоевать ту, которая мечтала когда-то стать его женой.

Но как острым ножом по сердцу ранит она его своим беспощадным монологом, где выстрадана каждая фраза: «А счастье было так возможно, // Так близко!.. Но судьба моя // Уж решена. Неосторожно, // Быть может, поступила я: // Меня с слезами заклинаний // Молила мать; для бедной Тани // Все были жребии равны… // Я вышла замуж. Вы должны, // Я вас прошу, меня оставить; // Я знаю: в вашем сердце есть // И гордость и прямая честь. // Я вас люблю (к чему лукавить?), // Но я другому отдана; // Я буду век ему верна».