— Директор, это — административная должность, по сути – чиновник, но вы, Кирилл Игоревич, производите впечатление совершенно творческой личности…

— Я и не ощущаю себя чиновником, клерком, просто — частью большого творческого организма. Мне все в театре знакомо, все понятно. Я пришел сюда не из бизнеса, не из антрепризы, мне понадобилось пройти длинный путь: начинал монтировщиком, был и бутафором, и осветителем, и художником, и завпостом. Я окончил художественную школу и художественный институт, учился в Юридическом институте, который бросил на третьем курсе, потому что больше не мог разрываться между институтом и театром. Испортил из-за этого отношения с родителями: они категорически не хотели, чтобы я занимался этой театральной ерундой, а мечтали, чтоб у меня было юридическое образование, надежный кусок хлеба…

На самом деле я никогда не любил чиновничью работу и не смог бы ею заниматься в каком-либо учреждении. От обилия бумаг меня иногда трясет, хотя я понимаю, что без документов невозможно обойтись, вот в кабинете ими забиты все папки, как вы видите…

— Сколько часов вы работаете, чтобы все успевать? Что вами движет?

— Любовь к театру и больше ничего. С одиннадцати до одиннадцати я каждый день в театре и знаю, что мне нужно сделать, а, приходя домой, понимаю, что забыл что-то, иногда просыпаюсь ночью и бегу записать, что еще надо успеть. Я чрезвычайно увлечен театром, понимаете, как ребенок увлечен игрой, и не могу насладиться я каждый день ощущаю, что служу великому театру. Имя его – Театр Вахтангова .

— А на сцену вас не тянет?

— Никогда.

— Вас часто можно увидеть на экране, на сцене, когда заходит речь о Театре Вахтангова, когда вахтанговцам вручают премии…

— Знаете, никогда не хотел быть публичной личностью. Публичность  имеет свою оборотную сторону. Прихожу домой, консьержка выскакивает: «Ой, а я вас сегодня видела по телевизору…», — мне это неприятно. Никто раньше не знал, где работаю, а теперь все знают, и это не доставляет мне удовольствия. И не рвусь я туда, вот недавний пример: на вручении премии «Хрустальная Турандот» Римас Владимирович Туминас со сцены объявил: «Сейчас сюда выйдет директор нашего театра…». Я сам бы не поднялся ни за что. Я прекрасно отдаю себе отчет, что на сцене должны находиться творцы, а себя я ощущаю помощником творца. Дело директора – создавать режиссеру, художнику, артистам комфортные условия для творчества. Где надо — помочь, где надо — подсказать, где надо — поддержать, и я стараюсь это делать. Я всегда оставался в тени, но сегодня в Театре Вахтангова это у меня не всегда получается, приходится быть немножечко публичным, но я воспринимаю это как часть своей работы не более того.

— Вам присущи решительность и энергичность, весьма полезные качества…

— Меня, честно говоря, сильно напрягают люди медлительного склада, я с ними органически не могу работать, даже если они очень хороши в своей профессии. Я люблю яркость, мобильность, азарт, оперативность.

— В этом вы совершенно совпадаете с замечательной вахтанговской актрисой Галиной Коноваловой…

— Галина Львовна, уникальный, удивительный человек, я часто с ней общаюсь. Она всё и всех помнит, всё знает, а какой язык! Обычно с возрастом люди начинают говорить медленно, хуже формулируют мысль, а тут – такой острый и светлый ум! Мы с ней общаемся абсолютно на равных, она тут же схватывает, тут же отвечает. Ей только осталось еще освоить фейсбук и посты писать…

— Вы сами — невероятно активный пользователь социальных сетей…

— Пять лет назад, когда все только появилось, один актер поделился со мной, что завел себе страничку в «Одноклассниках» и предложил это сделать мне, я тогда отмахнулся пренебрежительно. Кто б мне тогда сказал, что я буду активно выкладывать в фейсбук всё, имеющее отношение к театру Вахтангова? Жизнь так быстро несется, не хватает времени на общение со многими людьми, и социальные сети в этом смысле выручают…

— Кирилл Игоревич, про вас можно сказать: «солдат дослужился до генерала» — начав с монтировщика, вы стали директором одного из первых театров страны. Насколько далеко простираются ваши амбиции сегодня?

— Я всегда хотел работать в хорошем театре, меня очень тяготило, что я не могу полностью реализоваться в профессии. И что мои силы, энергия, опыт  не  востребованы в полной  мере в  небольшом  малоизвестном театре, где я работал. Я понимал, что стой я хоть на ушах и продавай все билеты, занимайся театром, его строительством, обустройством, гастролями — гори и вибрируй, норядом со мной — болото, тишь да гладь. Мне это было обидно, я понимал, что уходят годы, истощается энергия, хотелось самореализации, поэтому, когда поступило предложение от Римаса Туминаса, я сходу согласился. Хотя для меня это было также неожиданно, как и для всех в Москве, поверьте…

— А можно поподробнее, как это произошло? Вы же были в тот момент директором-распорядителем театра Модернъ и заместителем ректора Школы-Студии МХАТ…

— Да, МХАТ в моей жизни появился, потому что я понимал безвыходность моего существования. В том театре, где я служил, мне хотелось большого серьезного ответственного дела, а его не было. Да, в общем-то, в любой работе через пять-восемь лет нужно что-то менять, а если линия горизонта остается ровной, ничего не происходит, становится скучно. Анатолий Миронович Смелянский пригласил меня в учебный театр Школы-Студии МХАТ помочь выпустить несколько спектаклей, а когда я все это сделал, он вызвал меня к себе и предложил мне стать директором учебного театра. Я подумал и согласился. Прошел еще год, и он предложил мне стать его замом по административно-хозяйственной части, потому что он увидел, как театр стал работать, какой в театре порядок. У театра появилась огромная зрительская аудитория, знаете, нашлись люди, которые обожают студенческие спектакли, готовы платить за это деньги, так что студия может даже получить доход, хоть и небольшой, но все равно приятно. Мы с Анатолием Мироновичем много сделали и в Школе-Студии: поменяли полностью световое и звуковое оборудование в Учебном театре, планшет сцены, осуществили ремонт в служебных и учебных аудиториях, в общежитии, заново отделали туалетные и душевые комнаты, коридоры, ИТП, репетиционный зал, зал для занятий фитнесом и многое другое и дай Бог, чтобы это было сохранено и приумножено.

А с Римасом Владимировичем меня познакомили на премьере «Дяди Вани», думаю, таких знакомств у него каждый день было достаточно. Потом он мне, позвонил, мы с ним встретились, он расспрашивал меня о Школе-Студии, о работе в театре, об использовании грантов, все это было похоже просто на консультацию…

— Не жаль было расставаться с учебным театром, в который вы вложили столько души?

— Жалко, но поймите, в одном театре я отработал десять лет, в Школе-Студии я отработал девять лет…

— Вы в Театре Вахтангова уже три года. Вы тоже подписывали контракт, как и худрук?

— Конечно, у Римаса Владимировича подписан контракт с Минкультом до 2016-го года, и я надеюсь, что до 2016-го года мы поработаем в этих славных стенах…

— Театр Вахтангова всегда славился внутренней живой атмосферой, духом доброжелательности и любви к родному театру, патриотизм чувствуется даже у гардеробщиц и билетерш. Но идеального коллектива ведь не бывает. Приходится ли вам принимать непопулярные решения?

— Да, конечно, и не думайте, что у нас здесь все так все просто. Театр – огромный организм, сложная структура. В театре работает триста восемнадцать человек, это — по штату, без актеров, которые у нас работают по договору. То есть огромный коллектив творческих людей со своими мыслями, со своими взглядами на жизнь.  Приходится говорить кому-то «нет», потому что есть интересы театра, законы его существования, считаться с которыми обязаны все.

—Я знаю, что у вас действует целая система поощрений, в том числе, премии, благодарности и пр., а система наказаний существует?

— Римас Владимирович считает, что нужно лечить добром. Не розгами, а конфетами, не горчичниками, а медом, не уколом, а таблеткой, не горькой микстурой, а сладкой малиной…, так что мы не применяем наказаний, хотя мне иногда приходится уменьшать размер премий за трудовую провинность.

— Нескромный вопрос: в вашем театре служат одни из самых высокооплачиваемых актеров, вы можете привести какую-то статистику?

— По статистике того года мы даже чуть обошли МХАТ в плане оплаты труда персонала. У нас люди держатся за свои места. Цифра, которая заложена в госзадании по оплате труда — 65, 8.Это — средняя зарплата по театру, а в реальности она выше.Мы с вами прекрасно понимаем, что такое средняя зарплата.

— Между ГИТИСом, МХАТом, Щукой и Щепкой всегда существовала здоровая конкуренция, а еще ревность. Раньше в Театре Вахтангова служили исключительно выпускники Щуки, а как сегодня?

— Конкуренция, это – двигатель всего, это ведь хорошо, когда люди к чему-то стремятся. Смешение кровей – благотворно для потомства. Мы впервые за всю историю Театра Вахтангова попытались эту кровь перемешать в Первой студии. Она создана, в основном, на базе щукинцев, но там представлены и все основные театральные школы Москвы.

— Символично, что Первая Студия создана ровно через сто лет после организации той самой легендарной 3-ей Студии МХТ, которую возглавил Евгений Вахтангов, хотя возможно, это – случайное совпадение…

— Это – случайное совпадение, история такова. Когда я пришел в театр, старый особнячок, находящийся прямо за ним, был сдан предыдущей дирекцией в аренду. Арендаторы ничего не платили театру, хулиганили, устроили там гостиницу на час. Я начал процесс их выселения, выиграл три суда, они не съезжали, даже поставили у входа человека с автоматом. Я отключил им все системы жизнеобеспечения, они написали на меня заявление в милицию о том, что я нарушаю федеральный закон. Ко мне пришел участковый, собиравшийся завести на меня уголовное дело. Я спросил, нужно ли, чтобы на вверенной ему территории располагался криминальный элемент, который не исполняет решения суда и пр., участковый подумал и понял меня правильно.

— Победа.

— Да, мы их выселили. Дом находился в ужасающем состоянии, ни нормального отопления, ни ремонта, один туалет на этаж, коридорная система, грубо говоря, ночлежка. Встал вопрос, что делать с этим домом. Я сначала предложил Римасу Владимировичу сделать там репетиционный зал, с которыми у нас проблема. Потом Римас сказал, что ему очень хочется, чтобы при театре была молодежная студия, чтобы не просто брать очередных выпускников в труппу (в большой труппе бывшие студенты расползаются, кто-то, не найдя себе места, отсеивается), а чтобы у них тут было общее дело, свои спектакли. И мы решили оборудовать маленький камерный студийный зал. Мы всё отремонтировали за свои деньги (так же как и общежитие для актеров, в котором мы и мебель поставили, и шторы повесили, и плазменные панели в каждой комнате)…

— Множество знаменитых вахтанговцев вспоминали, сколько лет после окончания института им пришлось ждать первого выхода на сцену не в массовке, а вашей молодежи так повезло!

— В том году мы успели выпустить только один спектакль «Птицы» по Аристофану, но сегодня подготовлены еще два спектакля, с сентября будут играться двенадцать спектаклей в месяц, и к Новому году там будет полноценный маленький репертуарный театр. Я горжусь: в 19-00 у нас заполняется тысячный зал, в 19-30 сто зрителей поднимается посмотреть спектакль на Малой сцене, а в маленький домик за театром приходят пятьдесят зрителей, чтобы увидеть спектакль молодежной студии. Три спектакля в один вечер – это ж счастье для директора! Я иногда не успеваю все обежать, посмотреть, как встречают зрителей, какое настроение на сцене и в зале. А вскоре рядом с театром откроется еще комплекс, где у нас будет зал на двести пятьдесят мест, театральный клуб, в котором по выходным будет кабаре, и наши артисты в нем будут показывать свои творческие вечера играть, петь, танцевать, читать стихи…

— Несколько лет этот комплекс имел унылый вид долгостроя, была информация, что ведется строительство многофункционального торгово-развлекательного комплекса. Без торговли и сегодня никак?

— Объясню. Это строительство началось при Михаиле Александровиче Ульянове. Театр мечтал о малой сцене, и лет семнадцать назад был заключен инвестиционный контракт. В то время по-другому построиться было нереально, у государства не было денег, люди в девяностые годы плохо ходили в театр, и театр поделился принадлежащей ему землей с условием, что ему будет построен новый зал и предоставлены площади для театральных нужд .Закон обратной силы не имеет, и поэтому здесь будет торговый комплекс, наверху безумно дорогие квартиры, а в центре будет сердце – малая сцена театра Вахтангова, и огромное количество жизненно необходимых нам вспомогательных помещений (порядка шести тысяч квадратных метров).

— Каким образом подъезжать к этому центру? Вечная проблема центра – парковка, многие зрители опаздывают в театр, не находя места для своей машины.

— Это обусловлено историческим местонахождением театра Вахтангова, но там будет трехуровневая стоянка, а вход на сцену и в зал будет через нас, а не через торговый центр.

— Вы – член профессиональной гильдии  директоров и театральных менеджеров России, какие цели и задачи у этой организации?

— Эта организация – правопреемник Клуба Директоров ЦДА им. А.А. Яблочкиной. Когда не стало Маргариты Александровны Эскиной, многое утеряло смысл. С моей точки зрения, Дому Актера нельзябыло терять такой Клуб, но жизнь распорядилась иначе. Я хожу на все сборы, собрания, встречи, жизнь покажет…

— Мечтаете ли вы к концу сезона об отпуске, или вам не надо от театра отдыхать?

— Надо, и я хочу, но не получается, разве что дней на десять, я, правда, быстро восстанавливаюсь, мне к концу отпуска уже надоедает всё и хочется на работу.

— Вы не успеваете ходить в другие театры?

— Почему это? Я посмотрел все самые громкие премьеры Москвы, мне интересно, о каких спектаклях пишут, что они – новые веяния, новая эстетика. Я видел все премьеры Гоголь-центра, МХТ, Пушкинского театра и других. Сам я — любитель художественного направления.

Я люблю театр эмоциональный, и не приемлю мат на сцене и разные гадости. Я знаю, что жизнь – гадкая штука, но не хочу это слышать со сцены, не хочу историй про желудочно-кишечный тракт. Провокационный театр — не мой.

— Вы можете подсказать, посоветовать Римасу Владимировичу, что ему ставить?

— Я считаю себя не вправе советовать и влезать в творческий процесс. Вот, если Римас Владимирович приходит ко мне поразмышлять вслух, я стараюсь вникнуть и поддержать, а определиться он должен сам. Я убедил его подумать над постановкой «Евгения Онегина», о которой он давно мечтал, но не решался…

— Вахтанговская молодежь много снимается. Вы поддерживаете это в театре?

— А почему нет? Что ж в этом плохого? Мы поддерживаем…

— В общем-то, это довольно выгодно театру, поскольку многие зрители, особенно приезжие, идут в театр посмотреть на лицо «из телевизора»…

— Да, при этом, все должны понимать, что известным актера может сделать кино и телевидение, а мастером – только театр…

— Как вы помогаете молодежи расставить правильно приоритеты, и как вы справляетесь с заменами, если актеры поголовно уходят в сериалы?

— У нас еще в июне был составлен полугодовой репертуарный план до первого января, этим самым мы показываем актерам в труппе, как планируем жить. Понятно, что жизнь может внести какие-то свои коррективы, какой-то спектакль отменится, какой-то перенесется по причинам болезни того или иного актера, но нужно подстраивать свои личные планы под жизнь театра. И они подстраивают, планируют. Римас Владимирович разрешает такие вещи, когда актер просит перевести его во второй состав из-за съемок, хотя понимает, что любой ввод в спектакль может его разрушить. Если мы будем запрещать, мы никогда не вырастим следующее вахтанговское поколение. А мы не просто должны его вырастить, а еще и поднять, чтобы они смогли встать на место тех, кто сегодня – главный. А если они нигде не будут сниматься, их никто не будет знать, то они никогда не станут звездами, и люди, пришедшие в театр после нас, что будут делать с этим театром? Ведь театр не заканчивается на нас , а продолжается… Это глупо не пускать актеров на съемку, надо всячески способствовать этому. Если актера будут узнавать на улицах по сериалу и спрашивать, в каком театре его можно увидеть, в итоге кто выиграет? Я, как директор театра, отвечающий за наполняемость зала.

— Зачем вам нужна онлайновая история при ваших аншлагах?

— Мы живем в огромнейшей стране. Для какого-то маленького театра эта история не нужна, если туда на спектакли плохо ходят, и никому не нужно их искусство вживую, то кто ж будет смотреть видеотрансляцию этих спектаклей? Но учитывая, что Театр Вахтангова – это бренд, один из лучших российских театров — известные актеры, известные спектакли, то эта история для тех, кто не может приехать в Москву. У нас на сайте можно купить билеты в театр, а можно билеты на видеотрансляцию. Мы даем зрителю возможность смотреть спектакль с трех камер, онлайновый пользователь сам может переключаться с ближнего плана на дальний, с левого края сцены на правый. Может купить билет на трансляцию и смотреть ее в течении 12 часов, мир большой много часовых поясов.

— И много у вас виртуальных зрителей?

— Не могу сказать, что очень много, но на каждый спектакль покупаются такие билеты, правда, мы не показываем последних премьер. Конечно, если б в онлайне показали «Евгения Онегина», или «Пристань» желающих было б гораздо больше, но мы этого не делаем, чтобы сохранить хороший театральный ажиотаж вокруг этих спектаклей.

— Сегодня в связи с реформами не прекращается брожение умов в театральном мире, спорят о разрушении репертуарного театра, какова ваша позиция в этом вопросе?

— На самом деле важны всего две составляющие: на сцене — артисты, в зале – зрители. Если это есть, то этот конкретный театр имеет право на существование, а если нет, то не надо уважаемому руководителю театра говорить о театральной мафии, о заговоре критики, об уничтожении российского репертуарного театра… , не надо, это все от лукавого, просто то, что производите вы, никому не нужно, и в таком театре следует многое менять. Не закрывать ни в коем случае, но менять, и менять жестко. О каком просветительском моменте можно говорить, когда тридцать человек на сцене и двадцать в зале? Хотите творческого поиска, так откройте студию на сорок зрительских мест, и у вас там будет аншлаг. Тогда Вам нужна лаборатория, а не театр. Учредитель дает деньги, следовательно, имеет право требовать отчет о работе. Ах, вы не хотите так работать? Так найдите спонсора, мецената, идите в банк, пусть он вам платит зарплату, а вы будете сидеть и делать глубокие творческие изыскания…, а если к вам в театр не ходят, значит, вы не то или не так ставите, не чувствуете время…

— Сейчас в вас заговорил чиновник, возможно, в перспективе, министр культуры…

— Просто мне дико, когда люди заняты не делом, а пересудами и возмущениями. Я по своему опыту работы знаю, что нет такого театра, который нельзя было бы продать, просто надо пахать и добиваться аншлага не за счет приглашенных зрителей, а продавать билеты. Строить грамотно репертуар, думать о зрителе, разговаривать с ним серьёзно, заниматься актерами, выращивать труппу. Творческая профессия по жизни связана с кастингом, ты всю жизнь должен доказывать, что ты можешь, так что нечего тут обижаться, господа хорошие, надо работать и доказывать, даже если ты – народный артист. Никогда не забуду, как Владимир Абрамович Этуш, народный артист СССР, волновался словно мальчишка, перед последней премьерой («Окаёмовы дни»). Уж казалось бы, что ему-то волноваться, он только выходит на сцену, сразу град аплодисментов, а он волнуется…