— Кирилл Игоревич, за тот сравнительно небольшой срок на посту директора Театра имени Евг. Вахтангова вы сделали очень много. В разы повысилась зарплата работникам театра, проведен ремонт, куплено новое сценическое оборудование в театре появилось  общежитие для актеров, открыта студия при театре, проводятся экскурсии, видеотрансляции, театр один из самых посещаемых в Москве, а есть что-то, что вы пока не в силах сделать?

—  Конечно есть! К сожалению, есть какие-то вещи, которые нам не подвластны. Хочется, чтобы быстрее строилась малая сцена, хочется, чтобы на сцене было комфортно дышать артистам – тоже пока не получается, и дело даже не в деньгах, а в техническом решении – основной зал театра нужно поставить на реконструкцию, а мы этого пока не можем. Театр нужно закрыть как минимум на полгода. И где играть? Как играть? Это всегда опасно, когда ты не играешь в своем доме. Я  наблюдаю как это происходит в Малом театре, помню, как это происходило в МХТ им. Чехова…

Как видите, проблемы есть, и серьезные. Но многое получается.

— Это здорово! Скажите, а есть ли какая-то разница между театрами московского подчинения  и федеральными? У вас же был опыт работы и там, и там.

— Огромная! Директору театра намного легче работать в федеральном учреждении. Это я говорю со всей ответственностью, проработав 10 лет в  небольшом театре, находящемся в ведении Департамента культуры города Москвы.  Сегодня отношения федерального театра с учредителем, Министерством культуры России, строятся следующим образом.  Министерство определяет размер субсидии на выполнение государственного задания,  дает  задание. И театр работает над выполнением этого задания.  Не нужно согласовывать каждую смету, каждую бумажку, каждую кавычку, каждую запятую. Министерство проверяет, как выполняется госзадание. Вот что главное!

Мне кажется, федеральные театры в такой независимости и спокойствии успешно работают – Вахтанговский театр, само собой, РАМТ… Но у директора много проблем. Например, пресловутый 94-ФЗ, другие правовые акты, которые в последние годы осложнили  хозяйственную деятельность театра.

—  Да, да… К сожалению. Мы были с гастролями в одном российском городе  и на пресс-конференции один из корреспондентов спросил, дескать, как вы относитесь к введению новых законов. А тогда  как раз только приняли 83-й закон. Я сказал фразу, которую считаю нужным и вам повторить:  вроде бы все должно быть не хуже, чем сейчас, но я всегда этого боюсь, Потому что когда вводится новый закон, у него появляется масса подзаконных актов и что из этого получится в результате – никто не знает. Так что не надо нам ничего улучшать, оставьте как есть.

Мы уже привыкли к 94-му закону, который все долго ругали. А потом так случилось, что я вместе с другими директорами Московских театров встречался с Э. Набиуллиной, когда она была Министром Минэкономразвития. Она вникла в наши проблемы и очень нам помогла. И после всех тех поправок, которые в него внесли благодаря и моему участию – театр может спокойно существовать в данном правовом поле. Это касается госзакупок, покупок, т.е. в результате мы сделали все то, что  хотели, что было необходимо для нормальной работы такого сложного организма, которым является театр. Сегодня декорации  мы изготовляем  без конкурса, костюмы — без конкурса, творческие договоры с художниками, с режиссерами, с артистами заключаем вне конкурса, закупки всего необходимого для сложного театрального хозяйства  на сумму  до 400 тысяч по одному коду в квартал осуществляем без конкурса. Это даже для театра им. Вахтангова, нашей махины – достаточно! А уж для какого-то маленького театра и подавно.

Сейчас мы ждем вступление в силу закона о федеральной контрактной системы.

—  А может ли театр сам себя окупить? Я читала в ваших интервью, что Ваш театр отрабатывает те деньги, что дает Министерство на выполнение госзадания.

— Да, это действительно так, это не для красного словца. Вы можете проверить, когда выйдет отчет Министерства культуры по отрасли, статистический справочник, который выпускает ГИВЦ – Главный информационно-вычислительный центр Министерства культуры. Вы там увидите объем финансирования театра и сколько театр зарабатывает. Но это, наверное, исключение из правил. Театр Вахтангова на один рубль, который дает Минкульт на обеспечение нашей деятельности, зарабатывает два с половиной. Я не хочу сейчас называть конкретных цифр, чтобы ни вас миллионами не пугать, ни раздражать кого-то из читателей и коллег.

— Я читала в Интернете интервью Льва Додина именно  про финансирование, и он приводил в пример Германию, как страну, где существует идеальная модель финансирования театров. Там государство выделяет очень хорошие деньги, потому что театр как структура никогда не сможет себя окупить.

— А вы знаете, я считаю,  да простят меня  коллеги, что государство в сегодняшней ситуации должно поддерживать только сильных.  Тех, кто наиболее эффективен и успешен. А если вы не эффективны, так и умирайте естественным путем. Зачем продлевать агонию?!

— А сколько времени нужно театру для того, чтобы из полной разрухи подняться на ноги? И в художественной части, и в административной. И что по Вашему эффективный театр…

— Римасу Владимировичу Туминасу понадобилось 5 лет. Хотя театр Вахтангова не был никогда в разрухе, но для того, чтобы прийти к сегодняшнему успеху, понадобилось 5 лет. А если говорить простым языком, то в театре каждый год должен появляться хотя бы один успешный спектакль. Поверьте мне, если есть один успешный спектакль в сезоне, то этот спектакль становится локомотивом всего репертуара и локомотивом всего театра. Если есть успешный спектакль – у театра появляются внебюджетные доходы, с этим спектаклем театр едет на фестивали, на гастроли, получает за него премии и награды. Если есть по-настоящему успешный спектакль, то в театре все остальное подстраивается под него.  А если нет в афише успешного спектакля, то ничего не поможет, никакие заклинания и пиар-усилия. Мне хочется сказать некоторым руководителям театров – что вы на зеркало-то пеняете, когда в нем – вы сами! У вас нет успешного спектакля – поэтому вас никуда не приглашают, к вам не идет зритель. И не надо говорить ни о какой театральной мафии, не надо говорить о каком-то заговоре вокруг русского репертуарного театра – не надо! Если вас никто не зовет на гастроли и фестивали, значит у вас нет продукта, который можно предъявить зрителю, вы не входите в шорт-лист ни одного театрального форума.  И значит проблема в вас!

Театр – это не здание, не только славная история, а то, что происходит сегодня, здесь и сейчас! Все складывается вокруг спектакля, нет его — и никакими декларациями, пламенными речами и статьями в прессе отсутствие хорошего спектакля в репертуаре не заменишь.  Эффективный театр —  это учреждение культуры, зал которого каждый день наполняют зрители, купившие билеты.  Эффективный театр —  это учреждение культуры, премьеры которого становятся событиями в культурной жизни региона или страны. К такому театру с огромным интересом относится театральное сообщество. Эффективный театр постоянно участвует в театральных фестивалях и гастролях, люди которые работают в этом театре, получают высокую зарплату и могут гордиться своим театром. Билеты в театр становятся своего рода «валютой», так к примеру происходило с середины 60-х годов до начала 80-х  годов прошлого века с театром на Таганке. Так сейчас происходит в театре Вахтангова.

— А на эти 5 лет должны быть какие-то подъемные деньги?

— Когда появился в нашем театре спектакль «Дядя Ваня», никто никаких подъемных денег не давал в 2009 году.  Никаких дополнительных реверансов в сторону театра не делали. У нас было обычное сметное финансирование, определенное Министерством культуры. Никаких дополнительных супермиллионных вливаний, чтобы получился гениальный спектакль,  никто не делал. А тут и не нужны такие вливания. Театр – это всегда личность! Если эта личность есть во главе театра, то и театр есть.  А если этой личности нет —  тогда это беда. Не может быть пожизненной индульгенции  на  руководство театром, только потому, что кто-то когда-то  его создал 25, 30, 40 лет назад… Если Ю.П. Любимов в 95 лет ставит спектакли, которые находят отклик у профессионального сообщества и публики, так он и в 100 лет может руководить театром.  Свою состоятельность в театре  нужно доказывать каждый день.

В Москве порядка 120 театров. Из них 88 в ведении Департамента культуры города Москвы, 15 федеральных, а остальные маленькие театры и антрепризы. Очень многие проедают бюджет, ничего не производя. В годы перестройки было очень просто открыть театр. Вот есть хороший артист или артистка – милая, обаятельная,  способный энергичный режиссер, который  где-то что-то поставил, собрал команду. Давайте откроем им театр, решало московское руководство. И открывали. И что дальше? Если посмотреть на те театры, которые были открыты около 25 лет назад, из этой плеяды сегодня состоялись лишь немногие, например, «Табакерка», «Фоменки», «Около дома Станиславского» …

— Театр на Юго-Западе! Они же начинали все с нуля – не было ни денег, ни декораций, сплошной энтузиазм.

— Да!  вот вам очень яркий пример! Что нужно для того, чтобы открыть театр? Энергия и личность, которая во главе! Мы же не определяем театр количеством денег, потраченных на декорации, на их функции – как они раздвигаются и взлетают. Это хорошо, когда они есть в театре, но это не главное. Я почему могу об этом говорить: я работал в малоизвестном театре и вкусил все проблемы этого театра и вообще театральной ситуации в целом…

— Сейчас по России такая тенденция, что директора пытаются ставить себя выше художественных руководителей, определять репертуар театров…

— Кто вам это сказал?! Знаете почему так происходит? Потому что нет настоящих худруков! Директор может определять некую политику, когда он находится рядом с художественным руководителем. Только художник может определить, что он должен делать, а моя функция – помочь художнику реализовать его  художественную концепцию и сделать так, чтобы ему было комфортно работать в театре, чтобы актеру было комфортно, чтобы он ходил на репетиции с удовольствием , чтобы он приходил в чистую гримерку, чтобы ему давали свежие костюмы, чтобы в буфете была вкусная еда, чтобы зарплата была достойная, как в театре Вахтангова. Вот в чем я вижу функцию директора при  художественном руководителе, который решает, что мы будем ставить, когда и кто будет играть… Наверное есть такие директора среди нашего корпуса, которые могут это определить, я бы не смог. Наверное, кто-то есть уникальный, кто в своем  маленьком театре может привлечь хорошего режиссера, хорошего художника, наверное.

— А худрук может на себя взять обязанности директора? Что тоже есть…

— Да, есть. Но я не понимаю, зачем это нужно. Мне кажется, что можно хорошо заниматься только одним делом. Ну, невозможно  с одиннадцати до часу репетировать, потом  с часу до четырех обсуждать, как мы  будем проводить аукционы, как мы будем чистить крышу от снега, как работают туалеты, какая дисциплина в театре, когда мы поедем на гастроли, как планировать репертуар, как мы будем делать ремонт, а потом с четырех часов опять идти и репетировать спектакль, потом присутствовать в зале во время спектакля, потом делать замечания, а в девять утра обсуждать, какой краской мы будем красить фасад. Я не думаю, что это реально. Художник должен быть погружен в то, чем он занимается,  а не краской и туалетами. Я знаю массу историй про худруков, которые вцепились клещами в кресло, и не хотят уходить, а в творчестве мы получаем дырку от бублика. Не должен художник заниматься туалетами, а ты, директор, обязан создать ему все условия для работы, чтобы ему было хорошо, комфортно и уютно. Я обязан сделать, чтобы было и Р. Туминасу  хорошо, и очередному режиссеру, и художнику. Во всяком случае, я стараюсь делать для этого все. Может быть кто-то скажет, что ему было плохо, но никто не скажет, что я не уделял ему  внимания.

— Получается, формула успеха театра – хороший тандем худрука и директора. Нужно просто найти друг друга.

— Форма любого руководства театром – это некий союз и тандем. Два человека и каждый занимается своим делом. И каждый любит свой театр и делает для него максимум возможного. Тогда происходит невозможное. И даже если есть один худрук, а у него 20 замов – не уверен, что эта схема работает.

— Мне очень понравилось как Алексей Владимирович Бородин (худрук РАМТа – прим.ред) в одной частной беседе сказал: как было бы замечательно, если бы каждый выполнял свое дело хорошо. И если бы к этому высказыванию еще присоединить уточнение, что каждый занимался бы своим делом… Директор – свое, худрук – свое, монтировщик – свое.

—  Знаете, это идеальный мир… Такого по жизни не бывает. И всё всегда хорошо не бывает. Все стараются. Вот я про  театр Вахтангова: я вижу, каждый человек на своем месте старается, работает. Другое дело, если он старается не в том направлении… Такой момент есть. Но для этого в театре и существуют худрук, директор, которые должны направлять, координировать,  и обязательно помогать.

—  А бывали моменты в вашем, сегодня одном из лучших театров, когда и худрук, и директор направляют, координируют, а происходит ЧП, сбой в работе

—  Увы, да, бывает. Театр — живой организм, в нем работают люди со своими характерами, амбициями, а уж творческие люди особенно бывают сложны и непредсказуемы.

Такой «сбой системы» произошел в нашем театре этой весной. Не секрет, что известный режиссер из Питера Григорий Дитятковский, репетировал спектакль «Школа злословия». Театр свои обязательства перед режиссером выполнил — обеспечил условия работы и достойное проживание, заплатил аванс, изготовил декорации  и костюмы. Месяц шли репетиции, надо было выходить на сцену. Объявили дату премьеры, на целых десять дней освободили большую сцены для интенсивных репетиций премьеры. А отмена спектаклей — серьезный финансовый урон для театра. В спектакле были заняты  звезды, ведущие актеры, наша талантливая молодежь. Актеры скорректировали свои индивидуальные графики, отменили съемки и участие в антрепризных спектаклях — а это деньги, и подчас не шуточные. И…

Режиссер сообщил, что возникли проблемы со здоровьем, попросил разрешение на несколько дней съездить в Питер к своему врачу, уехал и … не вернулся. Срочно меняли афишу, театр понес колоссальные убытки. Не говоря уже о моральной стороне вопроса, об актерах, которые так и не сыграли роли.

— Я хочу сделать комплимент вашему театру по поводу программок. Ведь многие театры не придают им особенного значения. А у вас – это практически произведение искусства. Кто этим занимается?

— Это заслуга нашего главного художника Максима Обрезкова.

 — Вы вмешиваетесь в процесс?

— Ну как я вмешиваюсь… Все художественные идеи – его. Другое дело, что я все это активно поддерживаю. Это достаточно дорогая полиграфия.  И когда мы обсуждаем концепцию, я всегда ему говорю, что мы будем делать наши программки из дорогой дизайнерской бумаги. Максим говорит, что надо сделать штамп, но он будет стоить очень дорого. И этот пресс дорогой, и все дорого. Я говорю, да, будем делать дорого! В театре Вахтангова должно быть дорого! Но очень важно, чтобы в театре интерьер совпадал с экстерьером, чтобы  они соответствовали друг другу. Проще всего сделать дорогую полиграфию, красивый буклет, с кальками и вырезами, необычными сложениями и разворотами, с глянцевыми фотографиями под лак, но если нет спектакля — это не поможет, поверьте я это в своей жизни уже проходил!

— Сейчас Департамент культуры придумал, чтобы начало некоторых спектаклей перенесли с 19.00 на 20.00. Было так рекомендовано.  А как  Вы  считаете?

— Федеральные театры таких рекомендаций не получали.  Вопрос этот не простой. Есть традиция начинать спектакли в 19-00. И это не случайно. Кому-то наверное трудно успеть в театр после работы. Но среднестатистический зритель дай Бог раз в два-три месяца ходит в театр, поэтому что-то придумает,договорится на работе. Учитывая московские расстояния съездить домой переодеться и поужинать, а потом успеть в театр и к 20-00 не реально. А вот если начало спектакля в 20-00, а продолжительность зрелища -три, три с половиной часа, а возвращаться домой в спальные ра  йоны, а транспорт ходит вечером редко, а часто от метро  несколько остановок на наземном транспорте зрителю надо еще проехать, так во сколько же приедет наш зритель домой. А назавтра рано вставать…А большая часть зрителей — женщины…

Хорошо, сейчас – лето и светло, а зимой? А если у меня в театре следующий спектакль утренний, а вечерний  закончится в 22.45, а то и в 23-20. Мне нужно убрать декорации, а это еще два часа, нужно ввести ночную смену работы. И дело даже не в тратах. Я же не могу набрать людей с улицы, это должны быть люди достаточно профессиональные. А при таком графике не всех удастся уговорить работать. Здесь очень много разных «но». С одной стороны – это удобно, но не все приезжают в театр на своем транспорте, а потом, как подъехать к театру Вахтангова? У нас с парковкой огромные проблемы. Так что,каждый театр должен с этим определиться самостоятельно.

— Понятно. А расскажите о своей преподавательской деятельности, о Школе-студим МХАТ и Школе театрального лидера.

— Школа-студия была в прошлой жизни, когда я работал в небольшом театре.

— То есть, вы с «завязали» с преподаванием. Не понравилось?

— Вы знаете, что мне понравилось в ШТЛ? Мне интересен контакт с аудиторией. Я вижу в глазах интерес, они включаются, заводятся, и я тоже получаю импульс на обмен мнениями, на диалог. Когда я пробовал это делать  со студентами, я увидел полную отрешенность – им это так неинтересно, им это так лень, они еще не определились, будут ли они работать в театре, а нужна  ли им эта мотивированность или им главное получить галочку и зачет? Для этого можно вызубрить билеты, списать, скачать реферат из Интернета. Студенты – это же большая ответственность. Вроде бы кажется – пришел 2 раза в неделю почитать. Но, знаете, как только у меня была лекция – сразу куча проблем в театре возникала, как только занятия со студентами – обязательно какое-нибудь совещание.

— Может быть, это знаки?

— Да, и получалось, что все время я работал на разрыв, но так же нельзя. Преподавание – это очень большая ответственность. Этому нужно посвящать свою жизнь.

— Скажите, ШТЛ  все очень боятся. Говорят, что спустится оттуда десант из выпускников, которые все разрушат, что эти молодые все уничтожат… И уже ходят слухи о том, что то в один театр, то в другой внедрили человека.

—Какое счастье, что внедрили! Может быть, в каком-то театре «болота» станет поменьше. Боятся те, кто не уверен в себе. Люди, которые давно перестали творчески работать. Многие люди, которые сегодня возглавляют театр,  знают что их театр неуспешен и неудачен. В силу обстоятельств. У кого-то когда-то был взлет, а сейчас падение, а у кого-то даже взлета не было. И они, естественно, боятся, вдруг придут новые, молодые, начнут, что-то делать. Уважаемые руководители -это не ваш театр, это государственный театр. И если завтра мне позвонят из Минкульта и скажут: «Кирилл Игоревич, зайдите, подпишите уведомление о расторжении контракта, вы свободны». И я встану, возьму свои книги и поеду домой, потому что это театр государственный и учредитель вправе назначать и сменять любых руководителей. Вы хотите быть бессменными? Создавайте свой частный театр, найдите себе спонсора и зарабатывайте вашими спектаклями и творите. Никто  не скажет ни Марку Захарову, ни Олегу Табакову, ни Галине Волчек, что их театры не эффективны, не смотря ни на их возраст, ни на долгий срок пребывания в руководящем кресле.  А есть театры – пальцев на руках не хватит их пересчитать – в которых ничего не происходит, но амбиций у руководителей выше крыши. Они и боятся. Боятся пригласить режиссера со стороны, а вдруг он поставит спектакль лучше, чем я. Ужас какой! А вдруг актеры подумают, что не я гуру, а вот тот, другой — настоящий талант, и влюбятся в него, и будут радостнее играть в его спектакле, а не в моем. А еще знаете какое горе? Зритель будет лучше ходить на спектакль приглашенного режиссера! И вот сидят эти руководители, как  Царевна-лягушка на кочке, и всех отпугивают.

А на самом, деле кочка эта – болотная…  Премьеры одна хуже другой, профессионально это никому не интересно. Но только  тронь такой театр и такого руководителя  – тут же начинаются крики, вой, что разрушают русский репертуарный театр. Да это вы его уже давно разрушили, опозорили пять раз, благодаря тому что у вас происходит! У вас в зале на 230 мест продано  с трудом 50 билетов, зал-то  пустой! Вот она, эффективность вашей работы, ее востребованность зрителем.

И тогда, чтобы спасти театр от позора пустых кресел, когда на сцене людей больше, чем в зале, принимаются экстренные меры. Звонят в ЖЭКи и собесы, обращаются в различные благотворительные организации, школы… В зале появляются школьники, льготники, бабушки и солдаты. Все места заняты. Создана видимость успеха.

Но спектакли от этого лучше не становятся. Конечно, прыщ на лице можно замазать гримом и прилично выглядеть. А надо лечить желудок и эндокринную систему, чтобы прыщи не появлялись вовсе.

Спору нет, театр всегда, а особенно сегодня — крайне затратная сфера культуры. Но для этого и существует ценовая политика. В нашем театре есть билеты за несколько тысяч и за сто рублей. Есть акция, проводимая Департаментом культуры — бесплатное посещение театров школьниками и семьями — затраты театра компенсирует Департамент, а театр выполняет свою социально-воспитательную функцию — просвещает школьников, формирует их эстетические пристрастия. Есть специальные программы, которые осуществляет театр для малоимущих, пенсионеров и других льготных категорий граждан.

Но показатель качества работы — проданные билеты. В 15-миллионном городе зритель есть для любого театра. Поэтому пустой зал репертуарного театра — это тревожный звонок — значит, неладно что-то.

Вот настоящая беда и разрушение самого понятия репертуарного театра… А на это тратятся бюджетные деньги (деньги налогоплательщиков), зачем для чего?

— Это не значит, что такой театр нужно закрывать, ни в коем случае. Учредитель театра просто обязан менять там ситуацию… Если ребята из ШТЛ смогут что-то изменить, да слава богу! Ни один  чиновник не будет что-то менять в успешном театре. Если там с успехом идут спектакли, появляются интересные премьеры, всегда полные залы, театр только успевает  ездить по гастролям и фестивалям, профессиональное сообщество все время пишет об этом театре, вызывает интерес к нему. Кто же будет такой коллектив  трогать? У нас что, огромная скамейка запасных? А если мы видим другую сторону медали – театр, о котором  никто не пишет, что бы там ни поставили, театр, в который никто не ходит, где сборы нулевые, а денег просят постоянно. На что?  Зачем  такой театр нужен? Кому? Кого мы вообще поддерживаем? Человека, который сидит там годами и давно уничтожил свой театр? Жизнь все равно решит по-своему. У меня вызывает уважение  поступок В. Андреева, который передал свой театр Олегу Меньшикову. Не будем говорить, что  сейчас в этом театре – может быть, и лучше, может быть, и хуже. Но человек понял, что он уже не в силах это на себе тянуть, а если бы он это решил 5 лет назад, может быть, еще лучше была бы судьба у его театра.

Мы печемся об актерах, а они годами сидят без работы, без ролей, а если и играют, то никому это не нужно и не интересно. Как это страшно выходить на сцену и видеть перед собой полупустой зал… Поэтому я и контрактную систему в театре поддерживаю. Должен быть конкурс на замещение должности актера. Если ты не играешь, почему все остальные должны тебя содержать? Почему? Потому что может быть в будущем ты сыграешь Фирса? А если нет? Если в поликлинике врач придет к главному и скажет, что ему тяжело с 8.00 принимать больных, что он хочет с 12.00, что с ним будет? А в театре почему-то так принято – отказаться от роли и сказать: «Я не хочу это играть», «Я не могу это играть», «Я не буду это играть»… Но при этом не говорят, чтобы их перевели на полставки или оформили договор, чтобы он мог играть только то, что хочет. Все хотят только, чтобы росла зарплата, желательно опережая инфляцию, чтобы она была выше средней по региону.

Пусть каждый театр решает сам – нужен ли этот актер или нет, не потому что он хороший или плохой – об этом вообще речи нет. Все актеры хорошие. Будем решать, есть ли у человека перспектива на ближайшие пять лет работы. Будут новые критерии – занятость в репертуаре, участие в новых постановках, участие в творческой жизни. Скажите, кто уволит такого артиста, который занят в репертуаре, участвует в новых постановках, в творческих вечерах.  Кто уволит? Да,  у него нелегкий характер, а у кого простой? Но актер работает. А я еще прибавлю, что если его имя на афише обеспечивает аншлаг – кто его уволит, какой бы он трудный не был? Никто никогда.  Поэтому, все эти разговоры – в пользу бедных.