Oppeople выловили Евгения Владимировича во время антракта спектакля «Пристань», и он рассказал о поступлении на его курс, поговорил о режиссерах, поступках и Пушкине.

Oppeople: в этом году Вы набираете, — это получается уже по счету ваш 4й курс. Есть какой-то критерий набора? Какой должен быть курс? Вот набирая 4й курс, я говорю, что никакого критерия теперь нет. Потому что, когда я набирал первый раз, тоже не было никакого критерия, и я тоже отбирал тех ребят, которые мне понравились. Когда был второй набор, то мне казалось, что один должен быть похож на Диму Ульянова, второй чуть-чуть на Дужникова, т.с. ребята как-то повторяли друг друга. А потом я понял, что они совершенно самостоятельные и никоим образом нельзя повторять то, что было на предыдущем курсе.

Oppeople : За этими фамилиями ведь есть же какие-то черты характера, которые Вам интересны в актерах.. Дело в том, что я не набираю труппу и поэтому мне совершенно все равно какие они будут и какое они применение в жизни найдут. Мне нужно, чтобы они были, конечно, не одного амплуа. Но если будет даже 2 одаренных человека, одного амплуа, то это не имеет никакого значения, потому что они, может быть, и не будут работать вместе, а будут работать в разных театрах. И потом двух одинаковых людей все равно не бывает. Если с этим можно разговаривать, немного ругая его, то с другим можно разговаривать только уважительно и, взывая к его совести, а с этим нужно только иронично разговаривать, но это надо уметь услышать, увидеть, поймать кто и на что реагирует, где у каждого больная точка, чтобы на эту больную точку надавить и чтобы у него произошел момент, когда ему захотелось заниматься профессией, заниматься собой, чтобы сыграло его тщеславие, в хорошем смысле этого слова. Чтобы оно в конечном итоге сыграло положительную, а не отрицательную роль.

Фотограф Олимпия Орлова

Oppeople: Вы набираете курс и вы уже с первого прослушивания смотрите ребят? Сейчас практически не смотрю с первого прослушивания, потому что не думаю, что педагоги пропустят какую-то одаренность и я потеряю какого-то одаренного человека. Если педагог, сидящий на прослушивании, хоть чуть-чуть засомневался, он должен пропустить на первый тур.

Oppeople: Что должен уметь актер, чтобы работать с разными режиссерами? До того как придти к режиссеру, актер должен научиться владеть терминологией. Элементы школы: перемены отношения к партнеру, понимать что такое действие, что такое задача. Но может быть и не надо будет спрашивать. Мы у Римаса Туминаса например никогда не спрашиваем, потому что у него совершенно другая манера, способ существования. Он на второй-третьей репетиции заставляет нас вставать и уже играть. Мы говорим ему «как играть?» А он: «ну, вот так.» Потом где- то интонацию подскажет, и ты хватаешься за интонацию, потом еще за что-то хватаешься. Но каждый режиссер требует отдачи от артиста, и у каждого режиссера она разная. Один хочет безэмоциональную отдачу, но ведь это тоже отдача, это способ существования, когда нужно так вот легонечко так болтать, вот например так любит Богомолов. Это тоже актерское мастерство, чтобы так существовать. Так же просит «не играть» Туминас, я буду сейчас играть отрывок из пьесы «Филомена Мортурана», и он на репетиции меня просил «вот ты сейчас с ней вступил в конфликт, а вот сейчас она играет, а ты сиди и отдыхай и даже не думай, не переживай, сиди и отдыхай, только посмотрел на нее и больше ничего!» Но он же видит логику моей жизни как режиссер. Я сейчас не спорю ни с Богомоловым, ни с Серебренниковым, боже упаси, но у них классно работают артисты высокого класса. Вот они в этой манере существуют замечательно.

Oppeople: т.е. с режиссером не нужен диалог и тем более не может быть спор? Конечно! И даже не надо пытаться задавать ему вопросов, «а что я здесь делаю?», «зачем я это делаю?», «а какая моя сверхзадача?»

Oppeople: В данный момент. В 2014 году, есть у Вас какой-то материал, о котором вы жалеете, что не сделали, но который Вы бы очень хотели бы сделать? Нет, нет, нет, нет. Я никогда ничего такого особенного не желаю. Потому что я не режиссер, я актер. Если честно, мне очень хотелось бы поработать с молодыми режиссерами. Только, конечно, чтобы у них была одаренность, желание что-то такое сделать. Попробовать в их манере и способе существовать. Очень хочется. Для меня человек, который занимается режиссурой, выше на несколько голов любого актера. Это человек , у которого есть мировоззрение , который знает, что он хочет рассказать. Он может не докладывать об этом артистам. Фоменко у нас говорил, что «придет критик и расскажет о чем мы делаем спектакль.» Но, когда я репетирую с режиссером, я понимаю, что он добивается от меня чего-то конкретного, что пригодится потом.

Oppeople: но у Вас же есть то, о чем Вы говорите. Не только в пределах пьесы? Вот когда зритель понимает, что человек, за которым они следят на сцене, изменился, то и они изменятся вместе с ним. Это для меня важно.

Oppeople: какой, по вашему ощущению, зритель сегодня? Ну сейчас будет антракт и я Вам предлагаю пройти и посмотреть. Люди, которые ходят в театр, — это же небольшой процент. Это люди не пустые, которые понимают, что в театр пойти — это пойти в Театр, и поэтому театр должны быть готов к какой-то миссии. Театр не может быть развлечением, не может быть попкорном. Театр должен рассказать что-то такое.. Театр это человек для человека! Я ненавижу мат на сцене! Меня это коробит. Ведь можно сказать это по-другому и все будет понятно. Я не хочу оказаться со своими детьми на таких спектаклях. Театр это другое, театр — миссия.

Есть такое произведение Гроссмана «Жизнь и судьба», где профессор Штрум был поставлен перед выбором подписать или не подписать бумагу. Когда оказываешься перед выбором поступиться своими принципами и не страдать или наоборот , как нужно поступить? Пушкин, когда ему предлагали написать историю государства Российского с кем-то в соавторстве, говорил что «я по-третьему отделению без соавторов числюсь!» Он всегда был одиночка! Если просят подписать какое-то письмо и ты хочешь что-то высказать , — то подпиши. Если вы говорите про письмо, связанное с Крымом, то я подписал это письмо и отношусь к этому спокойно и нормально. Потому что это моя страна, это моя родина, и я живу и хочу жить в этой стране, и я не вижу ничего противоестественного или фашистского, что делалось бы у нас в стране! Мне в большей степени нравится что происходит у нас. Прислали мне письмо вступить в общество сохранения памяти памятников великой отечественной войны. Должна вестись для молодежи патриотическая работа. Чтобы знали они. Мы же живем 70 лет практически без войны.. не считая чеченской… и афганской. Ладно.. я сейчас в политику уйду. Не хочу. Человеческая позиция — кто-то может промолчать, сдержаться, а кто-то кричит. Это зависит от человека! Кто знает как надо правильно поступить?! Может быть молчание одного человека намного больше значит, чем крик другого! Бог его знает?! Умение промолчать и достойно вести себя в ситуации порой бывает более значительным, чем выкрикивание лозунгов.

Oppeople: женщина это… Как-то надо оригинально сказать, но у меня сейчас… Женщина это — то, что дает нам жизнь и отравляет ее.

Oppeople : вы несколько раз в нашем разговоре приводили в пример Пушкина. Если бы у вас была возможность задать ему вопрос, то чтобы вы у него спросили? Если бы хоть какой-нибудь ответ давал возможность правильно жить существовать. Как ему жилось? Знаете, для меня же Пушкин, лично для моей биографии со своей «Пиковой дамой» много значит. Возможно то, что я сейчас скажу глупо звучит и нелепо, но мне иногда льстит, что я был первым Германом на драматический сцене. Петр Наумович сделал спектакль. И поэтому мне хотелось бы, наверное, спросить у Пушкина, тот ли это был Герман, о котором он писал и как бы он к нему отнесся? Может это было бы стыдно услышать, а может и нет!