Великий пушкинский роман в стихах «Евгений Онегин» уже не раз имел огромный успех в виде оперы и балеты. Но его никогда не ставили, как обычную пьесу — по всей видимости, из-за того что никто не знал, что делать с богатым поэтическим языком Пушкина на сцене.

Потребовалось почти 200 лет, чтобы кому-то — точнее, Римасу Туминасу, смелому и неординарному руководителю прославленного Московского государственного академического театра имени Вахтангова — пришло в голову замечательное решение: оставить стихи, как есть.

Текст его «Евгения Онегина» — пушкинский; в субтитрах использован стихотворный перевод на английский. Радикальному преобразованию подверглось действие: Туминас лишил обстановку реалистичности и превратил её в нечто эфемерное, похожее на сновидение, на фоне которого разворачивается стилизованное повествование с рассказчиком (Владимир Симонов) и двумя Онегинами: пылким и преисполненным чувства собственной важности юношей в исполнении Виктора Добронравова и более взрослым и задумчивым мужчиной в исполнении Сергея Маковецкого. В своём более позднем воплощении Онегин горько сожалеет о том, что допустил ошибку всей своей жизни, отвергнув чувства милой Татьяны и сочтя её слишком провинциальной для такого великого человека, каким он надеялся стать.

Татьяна в исполнении Евгении Крегжде — несомненно, звезда всей постановки: она отправляется в странствие, не уступающее по своему размаху путешествию Онегина; в каком-то смысле ей приходится играть за обоих. Она необычайно экспрессивна, и её роль почти не требует перевода — её переполняет бьющая через край энергия молодости и откровенности, которая, к великому разочарованию, со временем остывает и оборачивается сухой практичностью.

Если вас немного смущает длительность спектакля — три с четвертью часа, не считая антракта… что ж, вы имеете полное право опасаться. В постановке Туминаса много любопытных трюков и замечательных заготовок, но порой складывается впечатление, что их слишком много. История постепенно движется к кульминации, когда Татьяна отвергает Онегина. Но у романов, в отличие от пьес, свой неспешный ритм, а неукротимое воображение Туминаса ещё более замедляет ход пьесы. Взять для примера оригинальную, остроумную совершенно нереальную сцену с озорным зайцем, которая отлично смотрелась бы в первую пару часов, но на третьем кажется лишней и ненужной.

И всё же перед нами, безусловно, самый что ни на есть настоящий театр европейского режиссёра, и если что-то в нём не соответствует нашим представлениям о сдержанности и ясности, он с лихвой компенсирует все недостатки своим образным и эмоциональным богатством.

Автор рецензии посетил московскую постановку в декабре 2014 года.