Сценическая версия великой поэмы Пушкина вышла восхитительной и захватывающе странной, утверждает Серина Дэйвис

Звёздный литовский режиссёр Римас Туминас, возглавляющий прославленный Московский театр имени Вахтангова с 2007 года, любит высокие концепции. Он рассуждает о «действии без действия» и однажды заставил чеховского персонажа танцевать с плугом. Его вахтанговская сценическая версия пушкинского «Евгения Онегина» пользуется в России большой популярностью на протяжении двух лет, но может ли в высшей степени образная, экспрессивная интерпретация обрести успех в тех краях, в которых «Онегин» — гимн неразделённой любви и упущенных возможностей, вызывающий глубокий отклик в русской душе — не является национальной поэмой?

Оказалось, что действительно может. Это была одна из самых замечательных театральных постановок на моей памяти. Она была захватывающе странной с самого первого мгновения, когда поднявшийся занавес открыл прекрасные декорации Адомаса Яцовскиса: одна-единственная колонна на сцене и тёмное зеркало, образующее задник и придающее величие загадочному тёмному пространству. В первые минуты, увидев как по сцене пробежал чертёнок с всклокоченными волосами, размахивающий балалайкой, я обеспокоилась, уж не переборщил ли Туминас со своими идеями. Но все странности постановки смягчаются рядом неоспоримо грандиозных визуальных решений и действием, которое чудесным образом порхает между комедией абсурда и трогательной проникновенностью.

Туминас по-умному поступает с персонажами; например, есть два Онегина — один молодой и тщеславный, второй более зрелый и мудрый. Он эксперт и в деталях — благодаря листанию страниц, он каким-то образом превращает книгу в птицу; когда Татьяна видит Онегина в первый раз, после того как призналась в любви к нему в знаменитом письме, в воздухе раздаётся глухое биение сердца.

И в самом деле, его умение выделять драматические моменты завораживает. Когда Онегин убивает Ленского на дуэли, Ленский, скорее, садится, а не падает что кажется чрезвычайно трогательным; его обнажённая спина изгибается в позе раба Микеланджело, а между тем под звуки баркаролы Оффенбаха падает снег. Когда Онегин наконец-то влюбляется в Татьяну, после того как она уже вышла замуж за другого, раскачивающая на качелях Татьяна в буквальном смысле становится ангелом вне пределов досягаемости.

Но посреди этих завораживающих зрительных образов находится место и чудесному действию. Актёры настолько экспрессивно произносят стихи Пушкина, что временами даже нет необходимости смотреть на титры. Спектакль играют в разном составе, но Евгения Крегжде, игравшая Татьяну в первый вечер, несомненно, выделялась на фоне остальных — насколько инстинктивна и непосредственна она была в первой половине, настолько же благородна во второй. Но самый ярким моментом спектакля, несомненно, был эпизод, когда Онегин признавался Татьяне в своей запоздалой любви, и выражение её лица менялось от отрешённости до пустого отчаяния. В зале был слышен плач.

Для русских Пушкин настолько же велик, как для нас велик Шекспир. И эта постановка действительно шекспировского масштаба по своему замыслу и по своей проникновенности. Высокие концепции в ней задействованы, чтобы выполнить старую как мир задачу искусства превратить отдельное частное событие в универсальное, показать неудачную любовь Татьяны и Онегина, как историю о каждом разбитом сердце и о любой потере, о которой мы сожалеем всю свою жизнь. Великолепно, поразительно и вполне блестяще.