Пушкин для России — то же самое, что Шекспир для наших родных островов. А «Евгений Онегин», бессмертный роман в стихах Пушкина, впервые опубликованный в 1825 году — самое любимое и почитаемое произведение классической русской литературы. Нам, за пределами России, он, конечно же, больше известен по великой опере Чайковского. Также у нас есть балет Джона Кранко 1965 года на музыку Чайковского, постановка которого в настоящее время идёт в Королевском театре в Ковент-Гардене. Теперь же планку устанавливает редкая «разговорная» адаптация.

Спектакль в двух актах, идущий почти три с половиной часа, в основном остаётся верным оригинальным пушкинским стихам. И если судить по тому, как его принимали в Москве, то на следующей неделе в Барбикане, где его будут показывать с субтитрами, он должен произвести настоящий фурор.

В адаптации художественного руководителя Вахтанговского театра Римаса Туминаса «Евгений Онегин» — это впечатляющая постановка. На почти пустом, похожем на пещеру чёрном пространстве сцены действуют 45 актёров. Зеркальная стена, тёмная и блестящая, отражает и иногда искажает движения грациозных танцовщиц. Мы оказываемся в балетном классе, которым руководит грозная мадам (величественная Людмила Максакова, которая также играет простоватую деревенскую няню Татьяны), говорящая на придворном французском. Вдохновенные декорации Адомаса Яцовскиса переносят часть действия в балетный класс, где невинные девушки в бледных, парящих шифонах, страстно мечтают о настоящей любви.

Нависающее над всеми зеркало не только отражает движения актёров, но и навевает на мысли о двойном повторении, и, в первую очередь, о двойном отказе, который лёг в основу сюжета: сначала Онегин беззаботно отвергает Татьяну, едва поднимая взгляд от своих ухоженных ногтей, и тем самым жестоко разбивает все её надежды; затем Татьяна, замужняя дама петербургского общества отказывает Онегину, хотя и признаётся в том, что до сих пор любит его. Ольга Лерман потрясающа в роли молодой героини, импульсивно признающейся в своей любви в письме, и обречённой на одни лишь муки из-за безразличия Онегина. Сцена, где она швыряет подушки и прыгает в кровати, передаёт её эмоциональное возбуждение с комедийной лёгкостью.

Симпатичный Сергей Маковецкий с взъерошенными волосами совершенно убедителен в роли Онегина — эффектного, но пустого денди, бывшего на протяжении почти двух столетий своего рода антигероем русской литературы. Более зрелые актёры оттеняют его в ключевых моментах, играя роль умудрённого оптом зрелого человека. В сцене дуэли, где Онегин готов произвести роковой выстрел в своего юного друга, идеалиста Ленского, которого он опозорил, флиртуя с его невестой (бойкой сестрой Татьяны, которую с редкой симпатией играет Мария Волкова), зрелый персонаж с сожалением взирает на нервного юнца, неловко достающего пистолет. Слегка усталый от света гусар в отставке (Владимир Симонов) служит своеобразной рамкой действия в роли рассказчика.

Как бы ни убедительно играли все 45 актёров, и какой бы прекрасной ни казалась хореография, настоящая душа постановки — это Татьяна Ольги Лерман, передающей удивительную глубину и широкий спектр эмоций. Это поистине завораживающее представление, и она удерживает внимание на всём его протяжении.

Очень большую роль играет и музыка. Здесь есть фрагменты и Чайковского и Шостаковича, служащие частями музыкального сопровождения в котором доминирует энергичная современная композиция Фаустаса Латенаса. Пунктиром выделяют действие русские и французские народные песни, передающие двойной мотив утончённой светскости и манерности и более простых, земных связей с русской землёй. По сути, музыка — один из самых запоминающихся элементов в высшей степени творческой постановки, в которой достигается равновесие между игривостью и пафосом.

Пушкин был мастером такого хрупкого равновесия, повествуя о муках неразделённой любви, о сожалении и о разочаровании удивительно лёгкими штрихами, от которых на душе становится одновременно и горько и приятно. Как и пушкинский роман в стихах, пьеса пронизана юмором.

Есть в пьесе и много бессловесных моментов, как забавных, так и пронзительно нежных, которые оставляют неизгладимое впечатление и не требуют перевода с русского: Татьяна, жадно поглощающая варенье из банки и трогательно делящаяся им со своим гораздо более старшим кавалером (фотография справа) — эпизод, указывающий на её деревенское воспитание и тоску по дому; любопытная сцена, когда словно ниоткуда выпрыгивает актёр в костюме зайца, но настолько смешно, что это кажется полной капитуляцией перед абсурдом; чарующая сцена ближе к концу пьесы, похожая на сон, или, возможно, на отрывок из фильма Басби Беркли, в которой девушки раскачиваются на подвешенных высоко качелях, и которая словно замедляет время перед тем, как реальность вступит в свои права и вынудит пойти на сделку с чувством; снежная буря, окутывающая странников с фонарём; Татьяна, вальсирующая с огромным чучелом медведя — лейтмотив её сновидений. Возвышенные моменты волшебной постановки.