Народный артист России, обладатель престижной театральной премии «Чайка», премии имени Андрея Миронова «Фигаро» в номинации «Лучшие из лучших» Владимир Симонов одинаково любим и театральной публикой, и поклонниками кино и телесериалов. Телезрители знают его по таким фильмам, как «Криминальный талант», «Конь белый», «Свадьба», «Граница. Таежный роман», «Московские окна», «Виола Тараканова», «Дети Арбата», «Костяника. Время лета», «Счастье по рецепту», «Ермоловы», «Охотники за бриллиантами», «Дело гастронома №1», «Куприн. Яма»…

На счету Симонова – около ста киноролей. А на театральной сцене он примерил на себя сильные классические роли – к примеру, Треплева в «Чайке» (а потом в этой же пьесе он играл и Тригорина), Отелло, профессора Серебрякова в «Дяде Ване»…

После окончания театрального училища имени Щукина актер поступил на службу в театр Вахтангова, позже, правда, перешел во МХАТ по приглашению его тогдашнего художественного руководителя – Олега Ефремова, но вернулся в труппу Вахтанговского театра спустя несколько лет, там играет до сих пор.

На этой неделе, 7 июня, Владимир Симонов отмечает день рождения.

«К похвале нужно относиться мудро»

— Владимир Александрович, откуда у вас убеждение, прочла о нем в одном из ваших интервью, что актер должен уметь сыграть все – от вешалки и клопа до, скажем, Гамлета?

— А это так сложилось, можно сказать, исторически (улыбается). В своем детстве я решил, что актер – это тот человек, который выходит на сцену в какой-то роли, и после спектакля, без грима, зрители его не узнают. И эта мысль меня грела. И до сих пор мне это нравится. Вот этим актер и добивается своей цели, а не тем, когда в разных ролях его видит зритель и говорит: «А-а-а. Я его знаю, опять такой-то…» Думаю, вот это понижает уровень актерской профессии.

— Вы любимец публики. О вас очень много хороших отзывов – и от зрителей, и от коллег. Обращаете на них внимание?

— Обращаю, конечно. Только дело в том, что я делаю после обращения. Ведь можно так обратить внимание, что аж стать другим человеком – измениться сверху донизу…

— Со знаком минус?

— Ну, конечно. Или ты просто обратил на это внимание – сделал определенные выводы, понял, что все это, в общем-то, смешно. Потому что мы даже сами про себя не знаем, кто мы и зачем мы. А тут еще кто-то что-то сказал… Просто надо достаточно мудро к этому относиться. Лучшего определения, чем иронично, я, пожалуй, и не найду. Сегодня я так сделал, завтра – по-другому… Это же стечение обстоятельств. Мы все находимся во власти какой-то интересной игры – космической. И если в тебя вдруг попал этот «мяч», просто случайно в лоб ударил, и ты ходишь с этой шишкой и говоришь: «Ну, за что он в меня попал?..» Это же смешно. Ведь этот «мяч» просто летает – по каким-то своим космическим законам, которые нам не ведомы… Может быть, я очень глубоко в этом вопросе захожу, но я и стараюсь именно так заходить, чтобы не зависеть от этих жизненных формул, законов… Вот как говорят: «На чем сердце успокоится?» А успокоится оно на собственном самосознании – то есть кроме тебя самого никто не может понять, что ты есть, что ты сделал на данный момент и насколько хорошо ты это сделал. И в то же время существует система критики – одни делают, а другие их критикуют. Это мир так устроен. Это для демократии, чтобы был вроде как объективный взгляд на вещи. Но это же на самом деле патологически смешная ситуация. Ведь те люди, которые делают (которым потом дадут оценку), они же понимают, что они делают, где они находятся, насколько они хороши, насколько плохи…

— Разве люди всегда это про себя понимают?

— Возможно, не всегда. Но вы же меня спрашиваете. Вот я про себя знаю, что я сделал – либо хорошо, либо плохо. А вообще лучше заниматься делом, а не выяснять. Чего истинному художнику сравнивать? Делай, что должен, и будь, что будет – так ведь говорится в известной поговорке.

— А если после спектакля подходят зрители и говорят какие-то хорошие слова, это добавляет вам творческих сил?

— Добавляет, и очень сильно. Это правда. Причем не важно, веришь ты в эти слова или нет. Но, тем не менее, эти слова влияют. И они нужны, тем более актеру. Ты этот отклик публики чувствуешь даже на поклонах. Иногда публика раз, и на тебя вспыхнула. Значит, ты совсем что-то радостное ей донес. Вернее, ты же всегда это несешь, но, может быть, просто сегодня в зале оказалось больше тех, которые поняли это. От этого и у тебя огонечки внутри загораются.

«Кто первый встал, того и тапки»

— За последние годы стало модным снимать фильмы об известных людях – артистах, политиках. Как вы относитесь к такой тенденции в кино?

— Если эта личность или ситуация интересны, у истории захватывающий сюжет и она поможет зрителю в каких-то жизненных вопросах разобраться, что-то понять, то все нормально. Без таких фильмов нельзя, они ведь тоже несут какую-то пользу аудитории.

— А есть ли у вас личные критерии – согласиться на ту или иную кинороль или отказаться?

— Есть, но они не какие-то особенные. Если в сериале 250 серий и снимают по 40 минут в день, что это получится? Это как суп варить полторы минуты, тогда как его варят три с половиной часа. Если уж и сниматься, то у хорошего режиссера, в картине с хорошим сценарием.

— А две сферы – театр и кино – соперничают в вашей жизни?

— Конечно!

— И что выигрывает?

— Наверное, мой интерес – я выбираю то, что больше нравится мне, и делаю. А часто происходит так. Предложили что-то в кино, а минут через 15 звонят из театра: «Не хочешь ли ты еще и это играть?» И тогда начинаешь выбирать. Я думаю, решаю, и решаю в пользу того, что в данную секунду придет мне в голову. А как я могу заранее на сто процентов сказать, что выиграет? Этот кинорежиссер с киноролью, которую он мне предлагает, или вот эта театральная работа, которая еще в перспективе. Иногда думаю, может быть, в театре мне достаточно пока работы, а в кино нет. Или наоборот – наснимался в этом году, а хочется в театр на репетиции побольше походить, поднять свой профессиональный уровень. Ну, а потом же в сутках — 24 часа, а в месяце — 30 дней, и все успеть физически невозможно. Поэтому в последнее время я решаю по формуле – кто первый встал, того и тапки.

Учитель и друг

— Ваш дуэт с Александром Калягиным в спектакле «Дон Кихот» был отмечен премией «Чайка» в номинации «Двойной удар». «Дон Кихот» – постановка театра EtCetera, которым руководит Александр Александрович. Вы заняты и в других спектаклях театра Калягина. А как вы познакомились?

— Мы общаемся с 1982 года. Познакомились во МХАТе, когда туда Олег Николаевич Ефремов пригласил меня в спектакль «Чайка» на роль Треплева. Александр Александрович играл в этой же постановке Тригорина. Прошла премьера. Меня все поздравили. Но никогда не забуду внимание Калягина – он зашел ко мне в гримерную, пожал руку, расспросил: «Как ты? Что ты?» Почему он так сделал? Не знаю. Наверное, потому, что мы оба – щукинцы. Наверное, он понимал, как мне в этой ситуации тяжело – когда почти со школьной скамьи (в театре Вахтангова до того, после училища, я прослужил только полтора года) мне выпало играть Треплева во МХАТе, причем с настоящими звездами: со Смоктуновским, Евстигнеевым, Невинным, Калягиным, Лавровой, Мирошниченко…

— А как сложилось ваше сотрудничество?

— Сначала получилось так, что мы вместе стали ездить на гастроли – в советское время были приняты поездки актерских бригад в дружественные страны: ГДР, Чехословакию. И меня взяли в такую бригаду, посчитав, что я — не последний парень на деревне (улыбается), что я могу что-то делать. А я выступал с номером «Наблюдения», аккомпанируя себе на гитаре. И в этих поездках мы потихонечку-полегонечку с Александром Александровичем поняли, что у нас одинаковые представления о многих вещах – о жизненных ценностях, о чувстве юмора, о степени добра, степени подлости, о ревности и о многом другом. Сначала у нас сложились отношения «учитель-ученик», потом «друг-друг»… Сейчас мы вообще как родные люди. А что касается начала совместной работы, то в начале 90-х Калягин открыл свой театр и пригласил меня на роль Войницкого в спектакле «Дядя Ваня», этой постановкой и открылся его театр. Вот с тех пор уже больше 20-ти лет наше сотрудничество и идет. И, дай Бог, будет продолжаться!