Знаменитый московский драматический театр имени Евгения Вахтангова показал на сцене израильского театра «Гешер» спектакль своего гуру и трансформатора Римаса Туминаса «Улыбнись нам, Господи». «Гешер» стал «мостом» (а именно так переводится с иврита его название) для большого и важного потока российской культуры. Для обмена талантливыми идеями.

Театральный зал — квинтэссенция человечества. Целого мира. Всей планеты. Здесь возникает нечто эфирное, летучее, неудержимо льющееся. Закрепить, повторить, сделать константой атмосферу одного зала, одного отдельно взятого вечера невозможно.

Спектакль — уникален. Прошел — и умер. Не удержишь его. В этом сила, гениальность и печаль искусства театра. Люди в своей гордыне и безмерности претензий додумаются до еще более невероятных свершений науки и техники, еще страшнее «отчуждят» человека от человека, а тихий говорок и потрескивание сценических половиц навсегда, пока мы еще живы, пока мы есть, останется с заплутавшим среди «гаджетов» человечеством.

Писатель Григорий Канович (Кановичюс, как его и сегодня, когда он давно и бесповоротно живет в Израиле, зовут литовцы) всегда умел сложить, сплести символическую и печальную канву. «Нет рабам рая» — твердила я себе, пробираясь по джунглям, болотам, по пустоте пустыни, по собственной веревочной лестнице к тонкому осколочку света.

Что-то из прозы этого автора стало символом моей веры. Вера — не гнет, не броня, не упрямое мракобесие, не тотальное тупое подчинение, а открытая рана. «Только прикоснись — и она отзовется чьей-то болью».

Этот тихий человечный постулат «от Кановича» я бережно храню. «Улыбнись нам, Господи» и «Козленок за два гроша» — два звена цепи, спаянные временем. Две нити из светлого литовского полотна, сотканного евреем Кановичем.

Знаменитый московский драматический театр имени Евгения Вахтангова показал на сцене нашего любимого «Гешера» спектакль своего гуру, главрежа и трансформатора Римаса Туминаса «Улыбнись нам, Господи». «Гешер» стал «мостом» (а именно так переводится с иврита его название) для большого и важного потока российской культуры. Для обмена умными и талантливыми идеями.

Театр помогает сломать «китайские» стены и навести мосты. И делает это уже десять лет подряд. Привозит очень значительные, знаковые, спорные работы лучших режиссеров Москвы и Питера. Спектакли-легенды. Спектакли- диспуты. Открывает публике целую планету искусства сегодняшней России. Не всем это помогает, потому что для диалога нужны два участника (например, один коллега, журналист, пишущий на иврите и не знающий русского, сказал мне с горделивой усмешкой свободного человека: «Нет, не иду…Я попросту не готов три часа слушать русский язык»). Английский он бы слушал вполне вдохновенно…Бог с ним, с коллегой. У всех свои недостатки, никто не идеален.

Хотя… Спектакль Римаса Туминаса по мотивам Григория Кановича разворачивается, как долгая и невеселая притча. Как старая шпалера, пропитанная, пронизанная рембрандтовским лучом (правда и победа художника по свету Майи Шавдатуашвили). Тремоло ветра, голоса леса, пульс, токи земли — это музыка замечательного, философски и театрально мыслящего композитора Фаустаса Латенаса. Плазма звуков не тянет на себя, не отвлекает — но одухотворяет.

Музыкальный план живет, движет вперед груду вещей, которые нам преподаны, как повозка. Ее тащит одинокая неюная лошадка. Сценограф Адомас Яцовскис изображает лошадь, как портрет-камею дамы прошлых веков, в пышном наряде. Камея прикрепляется к сундуку (или ящику). Хочешь накормить сундук-лошадку — дай овса.

Находка хороша, но слишком холодна, абстрактна. О чем спектакль? Трое немолодых людей едут в Вильно. В дороге полуживая лошадь все норовит умереть, оставить их, беспомощных и слабых. Все трое одиноки. Каменотес Эфраим (его играл в нашем спектакле органичный, беспримерный, глубокий Сергей Маковецкий) едет повидать сына Гирша. Сын стрелял в генерал- губернатора, ранил его — и теперь ждет суда.

Отец хочет как-то участвовать в его судьбе, то ли искать адвоката, то ли просто быть рядом. При другом раскладе сыну он не больно-то и нужен был…

Водовоз Шмуле-Сендер (Евгений Князев играет его как-то по-лесковски сочно и ярко, реалистично, с налетом некой русской готики) ироничный, то заполошный, то безмерно терпеливый.

Нищий, голодный, бывший бакалейщик, а ныне демагог и шут Авнер Розенталь (его с размахом, страстно, с явной ориентацией на сольную партию, на собственный спектакль — бенефис вне партнеров и общего контекста играет Виктор Сухоруков) все время говорит. Балансируя на жердочке, на сундуке, на камнях. Взлетает. Карабкается. Принимает позы. Жонглирует словами. Лавиной слов идут к нам все герои. Словами баррикадируют темную тревожную тропу сюжета. Слушать временами трудно, хочется паузы. Тишины.

Текст выстроен плотно, размеренно. Будто на конгрессе. На педсовете. На брифинге. Темы — разносторонние. Евреи и семья, прошлое, будущее, земля, мечты, небо, молитва. Странно, не к месту вшитые анекдоты. Баня в одежде, но с «обжигающими» камнями, которые многозначны и судьбоносны.

Умозрительное и реальное пересыпают песчинки, будто трясут песочные часы. Перед нами грех и поступок, разбитые судьбы, несбывшееся и утраченное, сны — и двое врат, между которыми пролегает дорога и идет все это словесное, медленное, декларативное действие.

Одни врата — это небесный град, своего рода Иерусалим, рай, светлая территория, куда после смерти уходит уставший, но просветленный Авнер-Сухоруков, они — как путь в иную жизнь, где все, возможно, будет хорошо, другие — как дыра, провал, пропасть, откуда в финале выбегут какие-то непонятные люди -убийцы в маскировочных халатах, чтобы потравить наших страдальцев-путешественников из пульверизаторов.

В тройку беседующих вливается шут, калика перехожий, по-цирковому каскадный, герой-премьер Хлойне Генех (уникально техничный, ультимативно солирующий Виктор Добронравов).

Хлойне Генех чего только не делает! Извивается ужом и шепелявит, прыгает в ведро с водой, шпарит еврейскими анекдотами, несмешными и не очень уместными…Как я не старалась, я не нашла соединяющего звена между всеми путешественниками. Не уловила, что они дружны, что как-то эмоционально связаны. В чем состоят произошедшие с ними за время пути перемены. Каждый говорит без связи с целым, с единой линией. Даже не говорит — вещает…

Здесь в более выигрышном положении Эфраим Сергея Маковецкого, сосредоточенно-неспешный, человек, который живет внутренней жизнью, умеет передать состояние глубокого погружения в мысль. В самого себя. Ему все-таки веришь. Или веришь чуть больше, чем водовозу и бакалейщику-погорельцу.

Режиссер Туминас, который, безусловно, в своей профессии генерал, даже маршал, умеет расставить смысловые акценты, умеет найти бездну выразительных деталей, трюков, символов. Символы идут на зрителя стеной. Это и анимационная (в смысле — одушевленная!), прелестная, тонкая, смелая, даже эротичная коза, которую деликатно и мило играет Юлия Рутберг, и шествие — уход Палестинца (суровый, гордый, как Бар-Кохба, очень старательно изобретающий игру на невидимой скрипке и что-то вроде еврейского акцента Григорий Антипенко) вверх по лестнице (намек на лестницу Яакова? На особую связь народа нашего с Богом?)…

Волки-ряженые, дети, которых изображают взрослые дяди и тети, сосущие палец или леденец, солдат, состоящий из двух человек — раешный, балаганный, пошлый. Это, разумеется, поэтично, народно, у Шагала были такие намеки, такие сказочки, тут есть дух батлейки, площадных театров Европы, очень фантазийно — но не убеждает. Меня, во всяком случае, не убедило.

Большая многозначительность осталась потугой. Претензией. Попыткой, замахом на нечто значимое, из ряда вон выходящее, обо всех и для всех. А уж таинственные люди с пульверизаторами -это просто из области «пусть догадываются». Как-то даже неуважительно по отношению к зрителям. Все равно, что в финале «Отелло» послать за зверски убитой Дездемоной человечка с моторчиком. А зал пусть себе догадывается, зачем это и почему…

Театр имени Вахтангова сыграл. «Улыбнись нам, Господи» — букет хороших актеров, знающих ремесло. И никак не спектакль о евреях. Скорее, камерная повесть о пути через жизнь. Еще один эксперимент большого мастера-режиссера. Одного из лучших. И его опыты заслуживают внимания и уважения.

Открывая фестивальный спектакль, директор «Гешера», режиссер Лена Крейндлина сказала, что мы продолжим показывать в Израиле продукцию театров России. Дай Бог ей, ее театру, всем нам удачи. Без культуры пещера, пустыня победят, а этого не должно случиться!