Премьера спектакля «Наш класс» в Театре им. Евг. Вахтангова

20-е годы прошлого века. Тихий польский городок Едвабне. Школа. Десять юных первоклашек задорно рассказывают о своих семьях и фантазируют о том, кем будут, когда вырастут.

Абрам. Меня зовут Абрам. Мой папа — сапожник. Я тоже хочу быть сапожником. Как мой папа, Шломо.

Хенек. Я — Хенек. Отец — крестьянин. Я хочу быть пожарником.

Рахелька. Я — Рахелька. Отец — мельник. Я хочу стать врачом. Как дядя Мойше.

Якуб Кац. Якуб Кац. Мой папа — торговец. Я хочу быть учителем.

А за их спинами на классных досках – их имена, фамилии, даты рождения и смерти. Некоторые проживут долго, другие уйдут совсем молодыми – в 1941-м. Напоминать о том, какой это год, никому не надо. В памяти проносятся аналогии с известными произведениями на похожую тему: дети, школа, война, первый бой, гибель… Но в данном случае все будет гораздо страшнее.

ИСТОРИЧЕСКАЯ СПРАВКА

23 августа 1939 года был подписан Договор о ненападении между Германией и Советским Союзом, в соответствии с которым Польша была поделена на сферы влияния. 1 сентября 1939 года войска Третьего рейха вторглись на территорию Польши. 19 сентября были интернированы бежавшие в Румынию президент Польши и польское правительство. 17 сентября в Польшу вошли советские войска и заняли Западную Белоруссию, Западную Украину, а также Виленскую область. При очередном разделе Польши этнически преимущественно непольские территории Западной Украины и Западной Белоруссии были присоединены к Украинской ССР и Белорусской ССР. Проживавшие на этих территориях этнические поляки в 1939—1941 были частично депортированы в Казахстан и Сибирь. Виленская область была передана Литве. Германия получила этнически польскую территорию, причём части, входившие ранее в состав Пруссии (Познанщина, Поморье), были включены в состав Германии, значительная часть польского населения была изгнана.

Вот в такие «минуты роковые» выпало жить людям в городке Едвабне. В том числе, героям пьесы «Наш класс», написанной польским театральным критиком, драматургом, режиссером и продюсером Тадеушем Слободзянеком по материалам документальной книги Яна Томаша Гросса «Соседи». Надо сказать, что события, описанные в книге и пьесе, заинтересовали и взволновали не только упомянутых выше авторов. Они стали темой исследования многих деятелей польской науки и искусства. И даже Институт национальной памяти издал два тома исследований и документов «Вокруг Едвабне». Это и понятно: страшная трагедия, произошедшая в этом городке 10 июля 1941 года, не укладывается ни в голове, ни в сердце нормального человека. Самая изощренная фантазия, самые леденящие душу древнегреческие и шекспировские трагедии меркнут перед ужасными фактами реальной жизни.

Однако, обо всем по порядку. Как помнит читатель, мы оставили наших героев в их первый школьный день в мечтах о своем светлом будущем и о хорошей, нужной людям профессии. Три дивные красавицы-девочки и семеро статных парней. Красивые, юные, неиспорченные, с ясными, незамутненными взорами. Прекрасная, дружная стайка «воробушков», беззаботно парящих в чистом, мирном небе. Со временем парни повзрослеют, возмужают, поумнеют, посуровеют, а девочки расцветут и превратятся в настоящих красавиц. Одноклассники вырастут совсем не похожими друг на друга. Но кажется, что никто и ничто не в состоянии разрушить их прекрасный союз, и лететь бы им дальше по жизни этой славной стайкой.

Правда, в их, на первый взгляд, гармоничном мире стала обращать на себя внимание существенная «мелочь» — национальный вопрос: одна половина класса – поляки, другая – евреи. Поэтому, когда наступает время молитвы, католики-поляки, чуточку смущаясь, но вполне твердо просят евреев отойти в другой угол классной комнаты. Чтобы не мешали.

Хенек. Ребята, согласно распоряжению министра просвещения, предлагаю прочитать католическую молитву, а наших одноклассников — евреев и евреечек — прошу пересесть на задние парты.

Евреи не ропщут, не обижаются. Они привыкли. И страшная гидра ксенофобии и антисемитизма тихой сапой начинает вползать в неокрепшие души одноклассников. Они медленно, но верно отдаляются друг от друга. Окончательный раскол наступает в те дни, когда в Польшу входят советские войска.

Владек. Советский Союз мне разонравился, и я решил бороться. Надо готовить восстание. Вооружаться. Как подобает полякам. Я сказал об этом матери. Она принесла топор и сказала, чтобы я сначала зарубил ее этим топором, а потом уже шел поднимать восстание.

Поляки, в том числе, некоторые герои пьесы сопротивляются, создают подпольную организацию. Но одного из них – Зигмунта, который в свое время написал письмо Сталину – НКВД ломает, и он становится тайным осведомителем. А некоторые евреи не только поддерживают Советы, но даже начинают сотрудничать с оккупационным режимом. Тут уж неприязнь поляков к ним перерастает в лютую ненависть! И когда место русских в Польше занимают немцы, уже поляки в свою очередь начинают сотрудничать с оккупантами. Некоторые даже становятся активно действующими полицаями. В том числе, и бывший осведомитель НКВД Зигмунт и его приятели. Для них уже не существует ни друзей, ни прежнего школьного братства. Остается лишь ненависть и жажда крови. Те, что послабее духом и хваткой, пытаются выкарабкаться из ада, но омут затягивает и их. И они в общем сумасшедшем потоке ничтоже сумняшеся идут громить евреев, в том числе, своих же одноклассников, двое из которых к тому времени успели пожениться. Не застав дома мужа, трое поляков глумятся над молодой одноклассницей-еврейкой, не обращая внимания на ее больного грудного ребенка. Потом на улице без колебаний убивают самого безобидного из своей «стаи» – улыбчивого и чистого душой Якуба Каца, обвинив его в сотрудничестве с Советами.

Рысек. Я выломал из забора самую толстую доску, какую только нашел. Кац уже подходил к рыночной площади, когда я догнал его и ударил по голове. Он сделал несколько шагов и упал прямо перед калиткой своего дома.

Владек. Рысек облизал палец, испачканный кровью и мозгами Каца.

Поступает распоряжение властей: всем оставшимся в живых евреям, населяющим Едвабне, идти в овин. Им обещано, что на следующий день их отправят в гетто. Когда обеспокоенная, но не ожидающая трагедии вереница евреев безропотно идет к овину, один из полицаев – сущий дьявол в обличии Аполлона – Рысек безо всякого повода бьет дубинкой по голове несчастную Дору – ту, которую только что насиловал и которая ему прежде нравилась.

Дора. Мы послушно встали парами. Как в школе. Как будто нас ведут на экскурсию. Послушно пошли в этот овин. Нас провожали соседи! В основном, женщины. Они кричали: «Так вам и надо! Христоубийцы! Дьяволы! Коммунисты!» Что же это такое? Ведь Зигмунт сказал, что нас отправят в гетто, в Ломжу. На углу Кладбищенской улицы стоял Рысек. Весь грязный. С безумными глазами. Я закричала: «Рысек!» Он подошел и ударил меня дубинкой — я чуть ребенка не выронила.

Рысек. А что я мог сделать? Все вокруг смотрели. На самом деле, мне было жалко Дору. Она была красивая.

А ПОТОМ ЕВРЕЕВ В ЭТОМ ОВИНЕ СЖИГАЮТ ЗАЖИВО… Хенек. Все отошли, и мы подожгли овин с четырех сторон! Рысек. Огонь вспыхнул моментально! Ясное дело — лето, жара, соломенная крыша. Зоська. Этот крик я никогда не забуду. Господи! Владек. Черный дым было видно чуть не за десять километров.

По-разному складываются жизни героев пьесы в последующие годы. Они вмещаются в 14 трагических «уроков», каждый из которых фиксируется на классной доске. Одни спиваются, другие приспосабливаются, прислуживают коммунистическому режиму. Кого-то настигает возмездие, кому-то удается его избежать, выжить. Но ни у кого из них не получится воплотить в жизнь свою детскую мечту и стать хотя бы кем-то! Большинство профукивает (в пьесе звучит другое слово) свои жизни. И в последний час им будет нечем оправдаться перед Всевышним… И лишь один из них – Абрам, уехавший в Америку еще до войны – проживет жизнь благополучно и будет до последнего момента писать друзьям нежные письма, полные любви и надежды на встречу. Давно я не испытывал такого потрясения, как на этом спектакле. Когда-то великий артист Армен Джигарханян, рассказывая мне о перипетиях работы над спектаклем «Разгром» по А. А. Фадееву в театре им. Вл. Маяковского, вспоминал слова режиссера Марка Захарова, обращенные к актерам: «Вы должны играть так, чтобы потом на сцене оставались кусочки ваших душ». Молодые вахтанговцы в тот вечер играли именно так! Сердце сжималось какими-то страшными клещами, и даже слезы не катились из глаз, потому что вскипали от ужаса. Но, как ни странно, после спектакля «в конце тоннеля» остался свет. Потому что «Наш класс» был сыгран людьми с чистыми душами и помыслами. Для которых спектакль стал не только театральным действом, но, прежде всего, человеческим и, простите за пафос, гражданским поступком. Один из их старших вахтанговских коллег, замечательный артист Анатолий Менщиков, написал в социальной сети, что этот поступок – на грани подвига! И это вовсе не высокий слог, не восторженный комплимент коллеги. Сидя в первом ряду Новой сцены театра, я пытливо всматривался в их глаза и видел, что в них не было лицедейства, желания сыграть как можно эффектнее и понравиться публике. В них была боль за своих сверстников – героев пьесы и за их искалеченные жизни. Опять же боюсь быть высокопарным, но, может быть, это и называется играть «до полной гибели всерьез…» Наверное, дело еще в том, что этот спектакль дался молодым актерам и их режиссеру очень не просто. Начали его репетировать в 2014 году, как дипломный, с выпускниками курса В. П. Николаенко в Театральном институте им. Б. Щукина, но там он выпущен не был. Репетиции были перенесены в Театр им. Евг. Вахтангова. За время работы состав участников отчасти обновился: кто-то ушел, с кем-то пришлось расстаться. Пришло пополнение из числа вахтановских студийцев. Наверное, было трудно, и кто-то отчаивался. Но в данном случае цель оправдала средства. Великая трагедия под названием «Наш класс» заняла достойное место в афише прославленного театра.

Между тем, если читатель заметки решил, что на этом спектакле зрителя погружают во мрак и тяжкую безысходность, то он ошибся. Значимость и театральная ценность этого действа – в том, что оно, несмотря на трагичность темы, сыграно в истинно вахтанговском духе — легко, динамично и иронично. Главная виновница этого торжества – актриса, режиссер, мастер художественного слова и педагог Наталья Ковалева, тридцать лет прослужившая в знаменитом Театре на Таганке и сыгравшая главные роли во многих спектаклях Ю.П. Любимова. Наверное, ее вахтанговско-таганская «закваска» и дала такой удивительный результат. Спектакль «Наш класс» изумительно выстроен смыслово, пластически и мизансценически. Кроме того, он очень остроумен в театральном смысле. Наверное, кто-то скажет, что в режиссерской манере Н. Ковалевой ощущается влияние ранних и лучших спектаклей Ю.П. Любимова. Но, во-первых, это не самая плохая ассоциация. Во-вторых, отличительной особенностью ее сценического мышления является точное и мудрое сочетание игрового театра, театра представления с глубочайшей психологической проработкой каждого образа, каждой фразы и жеста. При этом нельзя не отметить изумительное чувство меры режиссера: яркость, искрометность, а порой и «шампанистость» зрелища ни в коей мере не снижают трагический пафос темы, но лишь усиливают зрительское сопереживание и боль.

Сценографическое решение, как это всегда происходит в спектаклях выдающегося мастера Александра Боровского, очень образно, лапидарно, точно и, при этом ярко. Доминантой становятся уже упоминавшиеся выше зеленые школьные доски, на которых, как на своеобразных скрижалях, фиксируются перипетии судеб несчастных героев повествования. А в финале остаются лишь меловые разводы от грязной тряпки… Однажды в беседе на радио потрясающая актриса Ольга Волкова рассказывала автору этих строк о том, как дед учил ее профессии актера. Он говорил ей так: «Если хочешь стать артисткой, раздели свое лицо ладонью на две части… Пусть одна плачет, а другая смеется». Вот так же (или приблизительно так) играют молодые вахтанговские актеры. О каждом из них можно было бы написать целую статью. И, наверное, в недалеком будущем такие статьи непременно появятся, потому что эти молодые люди не просто блестяще владеют своей профессией. В них чувствуются незаурядные личности, способные анализировать, осмысливать и пропускать через свои сердца то, что они играют. Даже если актер играет абсолютного подлеца и негодяя, как например Юрий Поляк в роли Рысека. Его герой внушает настоящий ужас: при всей авантажности и стати молодого человека душа его черна и уродлива. Недаром после спектакля некоторые мои знакомые возмущались, что автор пощадил такого монстра, «даровав» ему относительно быструю смерть. (Его убивает выстрелом из пистолета одноклассник Владек, спасая жену).

Рысек. Это Зигмунт приказал! Владек, добей меня, курва, не могу больше! Господи, как больно! Дора… Владек. Я выстрелил ему в ухо. Все-таки одноклассник… Полный антипод Рысеку – добрый, ласковый, почти блаженный Якуб Кац Эльдара Трамова. Про таких иногда говорят: не от мира сего. Он готов любить всё и всех вокруг, его вкрадчивая улыбка буквально озаряет окружающий мир. Но неисповедимы пути Господни. Как пел великий поэт, «смерть самых лучших выбирает и дергает по одному». В момент, когда его убивают, Якуб не верит, что это может произойти именно с ним и продолжает улыбаться.

Архетипичен мрачноватый и пугливый приспособленец Менахем (Владимир Шульев). Судьба наделила этого красавца с косой саженью в плечах мелкой и трусливой душонкой. Ему даже недостает смелости защитить свою красавицу-жену и новорожденного сына, которых поляки-соседи сжигают заживо. Прячась у одноклассницы на чердаке, он отнюдь не испытывает угрызений совести. Главное для него – любой ценой спасти свою жизнь.

Владек Павла Попова тоже очень узнаваем. Он, вроде бы, делает доброе дело, женившись на Рахельке, и даже убивает Рысека, спасая ее от смерти. Но, будучи слабаком, размазнёй и пьяницей, он не в состоянии пойти дальше и сделать ее счастливой. Так и закончится его никчемная жизнь — сначала в алкогольном угаре, а потом в болезни…

Запоминающийся образ создает Владимир Логвинов в роли Зигмунта. Этот изверг, сущий дьявол во плоти, почти «близнец» Петруши Верховенского, умен, красив, изворотлив, коварен, и даже «талантлив» в своем умении приспособиться к любым жизненным реалиям. Страшнее всего, что такие, как он, способны влиять на окружающих людей и подавлять их своей мощной энергетикой. Чем он с успехом и пользуется. Но проживет он тоже не очень долго, тяжелая болезнь настигнет и его. Узнаваем и типичен Хенек Алексея Гиммельрейха – «тварь дрожащая», мерзкий подпевала и трус, готовый подыграть любому, кто сильнее его, и совершить подлость ради сохранения своей шкуры.

Абрам Максима Севриновского в этом театральном повествовании фигура особая. Он еще до всех кровавых событий уезжает с родителями в Америку. И потом по воле режиссера, сидя за столом возле левой кулисы, лишь наблюдает за происходящим в своем родном городке. И только изредка прерывает трагическую цепь событий чтением вслух своих писем друзьям. Он не испытал ужасов войны и погромов. Поэтому душа его чиста и преисполнена любовью к своей бывшей стране и почти братьям-одноклассникам. Но в зеркале этой души – умных и печальных глазах героя – ты видишь неимоверное страдание и боль за своих ближних. Может быть, гораздо большую, чем ту, которую испытали они сами. Думаю, актеры согласятся со мной, что «молчаливые» роли – это, с одной стороны, большое творческое наслаждение. Но, с другой, – огромная ответственность и тяжкий труд ума и сердца. Умный и глубокий артист Максим Севриновский справляется с этой ролью блестяще! Его Абрам, ставший в Америке раввином, даже чувствует некоторую вину за то, что его жизнь сложилась столь безоблачно и счастливо. И пытается хоть как-то искупить ее: сопереживает, шлет деньги на памятник погибшим, с распростертыми объятиями встречает одноклассницу, приехавшую в Америку. Абрам – единственный герой пьесы, которому автор пьесы «дарует» счастливый финал. Он не стал сапожником, о чём мечтал в детстве. Но сделал самое главное в жизни — произвел на свет детей, внуков и правнуков. И спектакль заканчивается его радостным почти библейским монологом о своем многочисленном потомстве.

Как помнит читатель, герой «Леса» А.Н. Островского Несчастливцев говорил «другу Аркадию»: «Вот если бы нам найти актрису драматическую, молодую, хорошую…Да понимаешь ли ты, что такое драматическая актриса? Знаешь ли ты, Аркашка, какую актрису мне нужно? Душа мне, братец, нужна, жизнь, огонь». Все три героини спектакля «Наш класс» – именно из таких, какие нужны были Геннадию Демьяновичу: в них есть душа, жизнь, огонь! И плюс к тому — огромное, неизбывное горе. Две из них останутся в живых, но счастья не обретут. У высокой, стройной, большеглазой красавицы Зоськи с обворожительной улыбкой (Полина Кузьминская), судя по всему, есть жизненная установка: никогда, ни при каких обстоятельствах не унывать. Она любит легкую жизнь и денежки, лихо пляшет, заливисто смеется, виртуозно изображает лошадь на школьном вечере.

Но, сообразуясь с обстоятельствами и руководствуясь инстинктом самосохранения, может переступить через условность моральных устоев. Например, выйти замуж за богатого старика, а потом без угрызений совести ему изменить и родить ребенка от другого мужчины. Или совершить страшный грех – ничего не ответить бывшей однокласснице Доре, которая умоляет спасти ее ребенка. Полина очень точно, но без нажима и ажитации играет процесс превращения своей героини из легковесной, порхающей по жизни девчонки сначала в раздраженную и озлобленную женщину с неудавшейся судьбой, а потом — в отчаявшуюся и лишившуюся жизненных перспектив, хотя и не обделенную иронией и чувством юмора, пожилую даму, эмигрировавшую в Америку. Некоторое время назад Полина восхитила автора этих строк в спектакле «В Париже», и на нынешней премьере было радостно еще раз убедиться в многогранности таланта этой замечательной молодой актрисы и в том, что её творческий диапазон чрезвычайно широк.

Рахельку – девушку из зажиточной еврейской семьи, вынужденную креститься, взять другое имя и выйти замуж за нелюбимого мужчину ради спасения своей жизни, играет дивная актриса Ксения Кубасова. Ксении, как и Полине, удается пронзительно сыграть непростую судьбу своей героини, испытавшей на своем веку столько несчастий, сколько хватило бы на несколько жизней. В начале повествования — яркая, чуточку надменная, загадочная, с удивительными раскосыми сверкающими очами и огромным мраморным лбом, что делает ее похожей на какую-то восточную царицу, в конце жизни она опустошена и раздавлена страданиями и жизненными невзгодами. И нет прежнего блеска в ее глазах, в них — лишь пустота и трагическое смирение.

Открытием для многих зрителей, в том числе, для автора этих строк, стала изумительная актриса Дарья Щербакова, сыгравшая самую трагическую героиню пьесы Дору. Во-первых, удивила смелость режиссера Натальи Ковалевой, назначившей на роль еврейской девушки, погибшей от рук извергов, внешне «абсолютно русскую» актрису с золотыми волосами и миниатюрным носиком. В этом есть особый смысл и даже символ: перед Судьбой равны все! Такая же лютая смерть могла бы настигнуть человека с любым цветом кожи, глаз и волос. Молодая актриса играет свою героиню пронзительно, но, при этом, сдержанно и даже жестко, не пытаясь разжалобить зрителя и выжать из его глаз слезу. При этом, режиссер и актриса не боятся поколебать и принизить трагическое значение этой смерти чувственной репликой, которая вырываются у Доры во время надругательства над ней. И это придает трагедии еще большую глубину, остроту и безысходность….

Сюрприз ждал меня, когда, не найдя на сайте театра подробностей творческой биографии Дарьи, я заглянул в интернет и увидел, что отчество этой девушки – Дальвиновна. Такое экзотическое имя носит, наверное, только один человек на Земле (во всяком случае, в России – точно) – легендарный таганский Артист Дальвин Щербаков. И все сразу встало на свои места! Я понял, почему меня так тронула эта молодая актриса, которая унаследовала от отца благородство души, интеллигентность, сдержанность и загадку… Ну, а в финале спектакля зрителей ждал еще один сюрприз — песня Дарьи Щербаковой «Я тебя благодарю», спетая в свойственной ей сдержанной и пронзающей сердце манере удивительным, хватающем за душу контральто. Не могу не поздравить вахтанговцев с таким счастливым «приобретением» и пожелать театру и актрисе новых совместных «открытий чудных».

Не уверен, что все читатели решатся пойти на спектакль, о котором шла речь в этой заметке. Потому что это, безусловно, нелегкое испытание, которое может разбередить душу и даже заставить ваше сердце болеть. Но смотреть «Наш класс» необходимо. Для того, чтобы ничего не забывать и не допустить в будущем подобное. Драматург Тадеуш Слободзянек говорит: «В пьесе «Наш класс» исторический фон играет второстепенную роль – главной темой является ненависть по отношению друг к другу, которую начали испытывать люди, бывшие в прошлом друзьями. Почему это произошло? Что привело к этому? Кто в этом виноват? Но не мое дело отвечать на эти вопросы. Мое дело задавать их». Каждый зритель, пронзенный увиденным, вместе с прекрасными людьми, причастными к этому театральному событию, задает себе эти вопросы. Но ответов на них, увы, нет… Ясно одно: надо незамедлительно бить в набат, если вы где-то услышите произнесенные пусть даже в шутливом тоне такие мерзкие слова, как хохол, москаль, чучмек, жид, узкоглазый, etc.

Настоящий любитель и знаток театра должен непременно посмотреть этот спектакль еще и для того, чтобы насладиться ярким, образным, остроумным, лишенным позы, бытовухи и внешней мишуры театром. И убедиться в том, что вахтанговским «небожителям» наследуют прекрасные молодые актеры, которых в будущем кто-то из коллег, возможно, назовет великими.