Художественный руководитель Театра имени Евгения Вахтангова Римас Туминас — о феноменальном интересе китайского зрителя к русскому театру.

В октябре актеры Театра имени Евгения Вахтангова едут на гастроли в Китай, где сыграют три спектакля «Евгений Онегин» Пушкина. Я думаю, что китайский зритель один из самых неугомонных. Люди там открыты к восприятию искусства, они хотят расширить свои горизонты познания этого мира, в том числе и через театр. Поэтому я не был слишком удивлен, когда узнал, что все 4800 билетов на наши спектакли были проданы за 15 минут.

Сегодня китайцы проявляют активный интерес к театру и стремятся перенять опыт. Дело в том, что в драматическом жанре они новички. Китай традиционно силен в оперном искусстве, но в последнее время там прослеживается большой интерес к литературе и театру. Литовский театр несколько раз ездил в Поднебесную и тоже имел там огромный успех. В этой тенденции есть что-то важное и неуловимое. Мы все блуждаем по разным дорогам, но понимаем рано или поздно, что есть единственно верный путь к красоте, гармонии и вечности. Понимаем, что человеком можно стать, только пройдя через испытания, через земное чистилище. И позвать в этот путь может только театр, его нежная сила. Мы все стремимся к празднику жизни, и этот путь привлекает китайцев. Им интересно понять, как мы выстраиваем свою дорогу, встречаем ли на этой извилистой тропке праздник души и жизни, или мы его сами придумали, уверовали в вымысел. Дорога порой бывает длинная, долгая. Мы идем к нему, а он все дальше и дальше. Может быть, мы и не дойдем? А если бы мы попали в него, не пережили бы разочарование, не растерялись бы, не стало ли бы это трагично? И, может быть хорошо, что мы создаем иллюзию поиска земли обетованной? В этом — путь русского театра, который так интересен и зрителю, и артистам Поднебесной.

Несколько лет тому назад мы встречались с китайскими коллегами  на открытии драматической студии. Они приезжали к нам в Россию, наблюдали в Вахтанговском театре репетиции «Царя Эдипа» и «Евгения Онегина». Восторгались тем, как работают русские актеры и режиссеры. Они очень быстро все впитывают. Я бы даже сказал китайцы очень жадные до познаний.

Я как-то проводил в Шанхае лабораторию, в течение десяти дней мы работали над пьесой Чехова «Чайка». В русской классической драматургии, наверное, присутствует момент очищения, к которому каждый тянется. А еще русские когда-то знали тайну смерти. Весь мир спрашивает, что это за тайна? Русские не могут ответить, они об этом только поют.

Главная тайна, которую Чехов оставил нам и которую мы пытаемся разгадывать, – тайна уходящего времени. Все чеховские истории – о прошедшей жизни, все его герои – смертники, хотя и не осознают этого….

Попытаться все это объяснить китайским коллегам было очень сложно. Вчитываться в материал я их не просил, потому что без предварительного разбора и досконального понимания драматургии сделать это практически невозможно. И я был поражен, что на следующий день после начала работы они уже выучили текст. Даже сложнейший для понимания монолог Треплева. Они все фиксировали, все снимали, допытывались, что значит играть «небесам» и не оставляли меня в покое, пока все для себя не расшифровали. Трудно было все это объяснить, но, думаю, что-то я смог заронить в них. Они горят большим желаниям и торопятся познать новое.

Когда мы привезли в Китай «Бесов» — спектакль Юрия Петровича Любимова и устроили после спектакля обсуждение, наши актеры были поражены, насколько досконально китайские зрители знают текст Достоевского. Они интересовались, почему пропала такая-то сюжетная линия, пытались соотнести свое представление о героях, с тем, что увидели.

Сегодня драматическое искусство в Китае демонстрирует большой подъем. Думаю, если они продолжат так же въедливо познавать секреты профессии, то вполне вероятно через десятилетие — другое у них появится свой мощный театр. И вполне вероятно, что русская театральная школа, наша история развития искусства сыграют в этом далеко не последнюю роль.