Премьера спектакля «Ричард III» В. Шекспира в театре им. Евг. Вахтангова

Спустя сорок с лишним лет в вахтанговский театр вернулся шекспировский «Ричард III». И в давнем спектакле, и в нынешнем есть явный «грузинский след». Тогда его поставили заслуженный деятель искусств Российской федерации и Грузинской ССР Сергей Евлахишвили и народные артисты СССР Рачия Капланян и Михаил Ульянов. Сегодня — Лауреаты Государственной премии Грузии режиссер Автандил Варсимашвили и художник Мирон Швелидзе, а также художник по костюмам Тео Кухианидзе и музыкальный руководитель постановки Элисо Орджоникидзе. В 1976 году Ричарда сыграл великий человек и актер Михаил Ульянов, которому тогда было почти пятьдесят лет, в 2017 — молодой артист Максим Севриновский, едва перешагнувший рубеж тридцатилетия. Роль М. А. Ульянова стала легендой, надеюсь, что и нынешний «молодой Ричард» войдет в театральную историю.

Связывает оба спектакля то, что по сути и по форме они не принадлежат ни к какой конкретной эпохе, и их вневременная сущность отражена, прежде всего, в образной, метафорической сценографии. В первом был намек на величие власти короля: на пустом пространстве высился сбитый из досок помост, трансформировавшийся в лестницу, на вершине которой находился трон. По этой лестнице Ричард по-обезьяньи карабкался к заветному символу власти. По нему же взбирались претенденты на власть, которые через какое-то время скатывались обратно, убитые злодеем. При первом же взгляде на «картинку» нынешнего спектакля вспомнилась реплика из другой великой шекспировской пьесы: «Какая-то в державе датской (в данном случае — английской) гниль!» Здесь доминантой сценографического решения служит помост, составленный из деревянных щитов, обитых с внутренней стороны зловещими медными потертыми чеканными пластинами. Эти щиты выполняют также функцию крышек жутких решетчатых ящиков-гробов, куда сбрасывают трупы убитых Ричардом людей, как какой-то хлам, «отработанный материал». Сюда же в финале запихнут и главного героя. На этом помосте расположено странное, мрачноватое подвижное сооружение — самодвижущаяся арка, символизирующая врата в мир иной. На самом ее верху — площадка, с которой Ричард будет говорить с народом, пришедшим с флагами просить его взойти на трон. Из предметов мебели здесь наличествуют только такие же, как и все остальное «убранство», серые, мрачные стулья. Единственным «приличным» предметом, который располагается отдельно, ближе к авансцене, является королевский трон — мощный дубовый, крепко сколоченный стул. Здесь в этом мрачном пространстве, похожем на склеп, произойдут известные события, сопровождающиеся нечеловеческими злодеяниями: предательствами, унижениями, убийствами и глумлением над трупами.

Наверное, кого-то покоробят царящие здесь тьма и беспросветная тоска. Но режиссер и его сподвижники, понимая, что их могут обвинить в мрачности и нагнетании ужаса, намеренно усугубляют удушающую атмосферу, пытаясь сказать зрителям что-то очень важное, и, как пел их великий соотечественник, проникнуть в наши души и поджечь их. Их трагическое многогранное театральное повествование — о вечных вопросах существования любого общества, будь оно первобытным, феодальным, «развитым социалистическим» или государственно-капиталистическим. Спектакль — о том, к чему приводит абсолютная власть, для которой обычные люди — это лишь черви, копошащиеся у подножия трона. И о гнусном лицемерии власть имущих, для которых даже самые близкие сподвижники — это только средство достижения цели. И о трусости униженных людей, которые не просто «прогибаются под изменчивый мир», повинуясь обстоятельствам, но даже не пробуют не то, что возразить тирану, а просто поднять на него глаза, дабы он не заподозрил их в измене. Людей, которые готовы идти по трупам себе подобных, забывая, что зло всегда возвращается сторицей. Сегодняшний вахтанговский «Ричард III» — и о том, что люди привыкают к злодействам, убийства становятся обыденностью, никого не волнует чужая пролитая кровь, острота и боль утрат со временем слабеют, а то и вообще стираются из людской памяти. Все в этом королевстве знают о злодеяниях урода — герцога Глостера, а потом — короля Ричарда III. Но никто, кроме несчастной, выжившей из ума старухи — королевы Маргариты, которой уже нечего терять, не осмеливается обвинить его. До поры, до времени не решается на это даже мать Ричарда — герцогиня Йоркская. Но, в конце концов, и она не выдержит и заплатит за это своей жизнью…

Вахтанговский «Ричард III» очень точен и последователен стилистически и даже изыскан в своей мрачной трагедийности. И, при этом, гармоничен, как в фигуральном, так и в сугубо музыкальном смысле. Это многогранная трагическая и стройная драматическая оратория-реквием, в которой партии всех «инструментов» выстроены до мелочей и «пригнаны» друг к другу. (Кстати, не могу не отметить тонкое, не напрягающее слух, а лишь подчеркивающее драматизм происходящего музыкальное оформление спектакля). Между тем, в этой оратории нет особой патетики и пафоса. Напротив: все обыденно, прозаично и даже узнаваемо. Ричард Глостер, похожий поначалу на уличного мелкого бандюка, мстя всему белому свету за своё уродство, сколачивает «организованную преступную группировку» с целью рейдерского захвата королевской власти, методично уничтожая соперников: будь то братья, племянники или даже собственная мать. Причем, этот Ричард вовсе не маньяк, жаждущий крови и опьяненный наркотиком власти. Он — умный и прагматичный игрок, знающий людскую природу и способы воздействия на своих слабых и доверчивых ближних. Одним он льстит, перед другими заискивает, третьим нагло врет, четвертым угрожает. Он многолик и загадочен: в нем сплелись воедино вулкан и айсберг, сфинкс и гаер, мудрый прагматик и легкомысленный мальчишка-хулиган, трусливый уродец и не знающий страха могучий боец, кровавый злодей и человек, обладающий редкостной притягательной силой… Ко всему прочему Ричард — великолепный лицедей, знающий, где и когда надо пролить слезу, постебаться, покапризничать или злобно оскалиться, показав, кто в доме хозяин. Таким его играет молодой артист Максим Севриновский.

Признаюсь, что раньше фигура Ричарда мне казалась одноплановой и однозначной: и у Шекспира, и практически во всех спектаклях, которые пришлось увидеть, она, на мой взгляд, была окрашена одной краской. И поэтому меня удивляло то, как перед ним трепещут и млеют окружающие. В этом спектакле недоумения не возникало, все действия Ричарда и рекация на них людей казались логичными и оправданными. Например, виртуозно сыгранное (замечу — и актером, и Ричардом!) обольщение леди Анны — грубое, звериное, коварное и, при этом, отважное, нежное и проникновенное. Стало ясно, что Анне просто некуда деваться, она обречена, как была бы обречена на ее месте любая другая женщина, если бы выбор горбуна пал на неё! И ты видел (о, ужас!), что Анна уже готова чуть ли не отдаться Ричарду рядом с гробом, в котором покоится прах ее мужа! Точно так же завораживает Ричард членов своей «бригады», «разделяя и властвуя», прикидываясь своим в доску пареньком, а, если надо, показывая волчьи клыки! И они понимают, что с таким шутки плохи: чуть что — «перо под ребро»! Кстати, историки свидетельствуют о том, что реальный Ричард III был выдающимся воином и долгие часы проводил, совершенствуясь в науке владения мечом. В результате мышцы его правой руки были необычайно развиты. Максим Севриновский явно не педалирует это качество своего героя, но ты все же чувствуешь его недюжинную физическую силу и мощь. Поэтому-то его приспешники служат ему ревностно и подобострастно, на всякий случай обыскивая друг друга при входе в его покои. (Замечательная придумка режиссера Автандила Варсимашвили! На месте некоторых политиков я бы взял её на вооружение для практического использования в повседневной жизни).

Ричард обладает редкостной силой убеждения, умея доказать людям то, что, казалось бы, противоречит здравому смыслу и логике! И сам удивляется и упивается мыслью о том, что ему подвластно всё и вся!

«Кто и когда так добывал себе жену? Кто женщиной овладевал вот этак? Она моя, моя, моя! Ну, каково! Пред ней явился я, Убийца мужа и убийца свекра; Текли потоком ненависть из сердца, Из уст проклятья, слезы из очей, — Против меня — бог, совесть, этот труп, Со мною — ни ходатая, ни друга, Один лишь дьявол разве да притворство; И вопреки всему — она моя!»

Кажется, что игрока-Ричарда интересует даже не результат, а способ его достижения, не корона, как конечная цель, а именно процесс совращения — убеждения — унижения — угроз — ломки хребтов тем, кого он считает лишь «опытными образцами» своего жуткого эксперимента. Его кокетничанье с народом во время «веча» — это тоже эксперимент: «А ну-ка проверим, как они себя поведут!» Причем, и лицедей Ричард, и артист Севриновский настолько органичны в своей игре, что ты, не раз читав пьесу и зная наперед, как повернется дело, начинаешь сомневаться: а вдруг он в самом деле откажется принять корону?! Этот Ричард убеждает тебя даже своими слезами, которые он проливает в минуту убийства собственной матери! Ты веришь, что это не просто крокодиловы слезы и что он действительно страдает. Но, при этом, не убить ставшую опасной мать не может! Замечу, что Максим Севриновский обладает способностью играть не только конкретные, сиюминутные состояния своих героев, но и процесс внутреннего развития персонажей. Ты видишь, как его Ричард, постепенно набирая силу и независимость, превращается из мелкого, завистливого урода в мощного политика — трибуна, способного вещать громовым голосом и вести в бой войско. При этом оставаясь в глубине души дворовым шпанёнком, боящимся чтобы кто-то ненароком не пырнул его ножом в горб. А в финале он «схлопывается», сдувается, как шарик, превращаясь в комок плоти, который способен исторгнуть из себя лишь униженный шёпот: «Коня! Корону за коня!» Таков этот парадоксальный и амбивалентный король Ричард III в вахтанговском спектакле.

Как принято считать, короля играет окружение. И должен сказать, что оно в этом спектакле делает свое дело превосходно! Между тем, каждый из тех, кто составляет это окружение, тоже становится, образно говоря, королем! Ни один персонаж не теряется в общей массе, каждый и сейчас, спустя неделю после премьеры, вспоминается отчетливо и ярко, хотя и не старается выделиться и обратить на себя особое внимание публики. Поэтому не могу не восхититься кастингом режиссера: во всех ролях — стопроцентное попадание! (Наверное, это выглядит странно в рецензии, но «придраться» ни к одному из артистов автор не смог бы, даже если бы очень этого захотел). В который раз просматриваю как всегда роскошно изданную программку спектакля, и испытываю удовольствие при воспоминаниях. Величественна, чувственна и трагична мятущаяся Анна Антонова в роли королевы Елизаветы! Потерявшая опору в жизни, королева готова ради спасения своей оставшейся в живых дочери пойти на любые жертвы. Попадая, как и все остальные, под мощное излучение Ричарда, она сначала мечется, как загнанная лань, а потом безропотно подставляет губы для его поцелуя. И ты понимаешь, что, если бы он захотел, она бы согласилась на всё! Но ему для реализации корыстных целей нужна не она, а её несчастная дочь Елизавета, следующая за ней по пятам. (Трогательная, хотя и бессловесная, придуманная режиссером роль Ольги Боровской).

Королева Маргарита — вдова прежнего короля — в мастерском исполнении заслуженной артистки России Елены Сотниковой ужасна, безобразна, унижена, но не сломлена. Наплевав на все опасности, она последними словами проклинает убийц. Но эту, как будто поднявшуюся из ада фурию, никто не принимает всерьез. И даже Глостер, обычно обращающий внимание на каждый нюанс в поведении окружающих, воспринимает её угрозы иронически.

Как всегда необыкновенно хороша Полина Чернышова в роли леди Анны. Молодой актрисе и М. Севриновскому не впервой играть на сцене любовь. Поэтому они, как партнеры, понимают друг друга с полуслова, и ты почти физически ощущаешь, как между ними возникает мощная «вольтова дуга». Полина изумительно играет преображение своей героини, попадающей под «адское излучение» Ричарда. Праведный гнев, спокойствие, величавость и аристократическая неприступность красавицы с копной роскошных каштановых волос под влиянием этого излучения на твоих глазах волшебным образом уступают место лихорадочному блеску в глазах и похотливому румянцу на щеках. И в следующих сценах вплоть до последней, когда Ричард ее предает, Анна буквально светится счастьем! Тем страшнее ее горе и опустошение, когда она становится не нужной любимому…

Замечательная актриса, заслуженная артистка России Ольга Тумайкина в роли герцогини Йоркской, матери Ричарда, поднимается до высот античной трагедии. Невозможно адекватно описать словами горе этой женщины, пытающейся дрожащими руками насильно растянуть свой рот в улыбке и требующей этого от королевы Елизаветы. В этой трагической фигуре противоборствуют нежность и ненависть, материнское начало и осознание ужаса творимых ее сыном злодеяний. Герцогиня все-таки, несмотря ни на что, надеется образумить Ричарда. Но, в конце концов, понимая, что ей не суждено направить его на путь раскаяния, она идет на заклание и сама надевает себе на шею веревку, которую затягивает Ричард…

Страшны и отвратительны приспешники изверга, творящие его злую волю. Но, при этом, они необыкновенно привлекательны в театральном смысле (недаром актеры говорят, что играть отрицательных персонажей гораздо интереснее, чем положительных). Главным заправилой в этой компании становится «серый кардинал» герцог Беккингем (Владимир Логвинов). Артист играет своего жуткого и мерзкого персонажа легко, просто, непринужденно и даже с юморком. И этот издевательский юмор в устах и глазах коварного царедворца и интригана пострашнее иных угроз и даже физического насилия. Он — верный пёс Ричарда, и то, что шеф, в конце концов, приговаривает его к смерти, даже не пугает, а изумляет Беккингема. Ярок и колоритен Денис Самойлов в роли сэра Роберта Брекенбери. Этот одноглазый страшила (его лицо «украшает» огромный шрам, полученный то ли в бою, то ли в бандитской разборке) — тоже один из преданных боевиков Ричарда. Актер точно играет повадки матёрого, осторожного и коварного бандита, который покоряется силе, но в любое время может «заложить» своего босса.

Умён, прозорлив и поэтому трагичен Виталийс Семёновс в роли лорда Стенли. Это, пожалуй, самая противоречивая фигура в окружении Ричарда. Он порядочен и поэтому глубоко переживает происходящее надругательство над законами и нормами морали. Но все же, оберегая свою шкуру, не может открыто выступить против Ричарда. Тот всё видит, но не спешит убирать молчаливого «диссидента». Наверное, любому «вождю» важно иметь при себе такую фигуру.

Трепет и «священный ужас» (порой даже чрезмерный) вызывают внешний облик и манеры главного убийцы — сэра Джемса Тиррела (яркая роль Павла Юдина). Он — явный представитель темных сил, демон зла, работа которого — убивать. И видно, что он любит эту работу! Причем, чем экзотичнее убийство, тем оно доставляет ему большее удовольствие. Особое «эстетическое наслаждение» вызывает у него вид отрезанной головы несчастного лорда Хестингса. Последний в исполнении замечательного актера, заслуженного артиста России Сергея Пинегина — маленький, слабый, но порядочный человек — вызывает сочувствие и жалость, напоминая другого известного шекспировского героя — «вертлявого, глупого хлопотуна» Полония. Хестингс, как и Полоний, — отчасти взрослый ребенок, воспринимающий все происходящее со своей, незамутненной интригами и злобой, «колокольни». Он поначалу даже пытается отстаивать справедливость, и, видимо, поэтому ему суждена страшная смерть: его отрезанной головой «бригада» будет играть в футбол. После его душераздирающей смерти Ричард будет сокрушаться и сетовать на людскую неверность и сообщит членам совета, что Хестингс был самым скрытным и лукавым изменником, и поэтому-де король был вынужден решиться на столь крутую меру в интересах Англии. Я очень рад за Сергея Пинегина, который, сравнительно недавно придя в вахтанговский театр, «не потерялся», и уже сыграл несколько примечательных ролей.

Жалость и скорбь вызывает убитый собственным братом красавец герцог Кларенс в исполнении Юрия Поляка. Хотя его жизнь — это как раз пример того, что любые злодеяния возвращаются тому, кто их совершил. А Кларенс по сути дела — тоже убийца! И это, кстати, читается в глазах артиста.

Трогает судьба кардинала Борчера в исполнении заслуженного артиста России Олега Форостенко. Он по сути своей — человек порядочный и истинно верующий. Но на заклание, как герцогиня Йоркская не пойдет, струсит перед силой. Режиссер, выстраивая эту роль, придумал очень сильный ход, когда клика Ричарда сдирает с кардинала сутану, и он становится на колени, оставаясь в черных джинсах и футболке. Ничего более удручающего и унизительного, чем коленопреклоненный священник в джинсах при всем народе, не придумаешь.

Ужасен мертвенно-бледный лик Короля Эдуарда IV (заслуженный артист России Игорь Карташёв). На его внешнем виде явно сказалась упоминаемая в пьесе тяга Эдуарда к пагубным развлечениям, «истощавшим царственное тело». Но еще более страшна его гибель, когда убийца во время ужина монарха бьет его по голове, так, что вилка протыкает ему горло. Запоминаются также молодые, статные актеры Фёдор Воронцов в роли графа Риверса и Алекесей Гиммельрейх в роли второго убийцы — сэра Джемса Блента.

В спектакле есть явный инфернальный «колорит», герои напоминают призраков и иногда даже закрадывается подозрение, что все увиденное происходит в аду. Этому, кстати, способствует весь визуальный ряд: костюмы, свет и потрясающий грим, придуманный художником-гримером заслуженным работником культуры России Ольгой Калявиной вместе с режиссером-постановщиком Автандилом Варсимашвили. Об этом гриме можно было бы написать отдельную специальную статью.

В заключение вернусь к тому, с чего начал эту заметку. Уверен, что первый исполнитель роли «Ричарда III» Михаил Александрович Ульянов был бы доволен тем, как продолжилась жизнь этой пьесы в его родном театре. В том числе, своим молодым преемником. Кстати, уже отправляя заметку в издательство, автор этих строк узнал, что Максим Севриновский использует в спектакле меч, с которым играл Ричарда III Михаил Александрович. Так что все разговоры о разорванной связи времен абсолютно беспочвенны.

Павел Подкладов Фотографии Юлии Губиной, Валерия Мясникова и из архива Театра им. Евг. Вахтангова