Замечательную «Бовари» в постановке Ольги Субботиной пресс-показали на Симоновской сцене Театра Вахтангова. Вернее, на двух сценах, т.е в двух залах — и тем больше мне вспомнились работы Петра Наумыча Фоменко в первом его собственном помещении, в первую очередь — Семейное счастие. В подходе к инсценировке прозы, как мне показалось, у этих работ много общего, да и в стилистике тоже, но «Бовари» парадоксальным образом проникнута откровенной иронией, даже сарказмом, которые вроде бы ей совсем не пристали.

Кроме того, спектакль насыщен каким-то весьма современным драйвом, так что до самого конца голову ломаешь, как же они смогут перейти к трагической развязке — а перешли без малейшего напряга, и я даже стыковки никакой не заметила. На прогоне еще были предложены сразу два состава для главной героини, и мне, полностью покоренной Анной Дубровской в первом действии (признаться, неожиданно), понадобилось некоторое время, чтобы привыкнуть к другой исполнительнице, взявшей на себя самый ответственный этап. Наталья Масич начала скромно, сдержанно, но плавно набирала силу, уверенно и властно держа удар этой крайне сложной фазы своей героини, и ни малейшего упрека актрисе я не предъявила бы.

Но кое-что в постановке огорчило (как всегда, огорчения особенно сильны, когда в целом все нравится очень). Не сложилась «рамка» из суда над романом — выступления прокурора и защитника, трендово перешедшие в боевую схватку, тусклы и вялы по сравнению с тем, что в эту рамку заключено, слишком карикатурен, без второго дна, образ Родольфа, словно любительская пародия то ли на Вальмона, то ли на Жоржа Дюруа (а потому возникшая в нем страсть невесть откуда берется), но главное — наличие некоторой точки внутри спектакля, после которой его просто досматриваешь, уже уставши, правда, от внутренних восторженных ахов. Но это проблема всех больших романов, которая и на сцене редко преодолевается. Здесь кульминация и некоторый промежуточный финал наступили в момент бегства Родольфа и помрачения героини.

А потом словно началась другая история — выздоровление, камбэк Леона, убийственные долги — эта часть спектакля идет несколько по инерции, второго дыхания долго не открывается, и только к моменту смерти героини возвращается должное зрительское напряжение — тут еще и Лев Николаич лично (а без него с его Анной и так никуда) вспомнился, острАнненный всякими мадемуазель Жорж, и подумала я, что мне-то как раз было бы что от этой мадемуазель получить, потому что налет старинной экзальтации в игре Масич не только не претил, но был, что называется, «самое оно». И хотя модерновые выгородки в изящной сценографии Максима Обрезкова, по идее, некоторый анахронизм, они даже добавляют спектаклю аутентичности, как и весь интерьер этого великолепного помещения. Все вместе — и качество спектакля в целом, и антураж, были до того хороши и так порадовали, что покручиниться над судьбой героев не очень получилось, зато на выходе сама собой получилась довольная, сытая улыбка господину директору. Присущ все-таки театралам некоторый вампиризм.