Ася Домская, молодая талантливая актриса Театра Вахтангова, после окончания Щукинского училища блестяще дебютировала в фильме Сергея Пускепалиса «Клинч» в роли безбашенной Виты. Среди театральных премьер актрисы последних лет — девушка-праздник Эмма в «Обратной стороне медали»: обаятельная, полная энергии, присущей юности, она одним взглядом покоряет мужские сердца. И Екатерина (Котик) в «Ионыче» Чехова — рассказчица, равноценная главному герою. Шаловливая и порывистая, как котенок, она меняется, уехав от родителей и столкнувшись с грубой реальностью. Но рассказ о том, как перемалывает человека жизнь, дополняют мотивы комедии дель арте.

Как вы отреагировали на распределение ролей в «Ионыче», где вам предстояло сыграть Катю?

– Еще до распределения мы встречались с Олегом Долиным, просто разговаривали о жизни и о творчестве, как часто бывает перед началом какой-то работы. Когда актеров собрали и дали текст — это был «Ионыч» Чехова, и Олег предложил мне прочитать Катю — я восприняла это просто как рабочий момент. А официальный приказ с распределением повесили только за пару недель до премьеры.

— Что вы думали о героине в начале репетиций, что думаете сейчас?

— За время работы возникало столько мыслей, чувств и образов, что я не могу точно сказать, что было вначале. Сейчас «Ионыч» нравится зрителям и получает большой отклик, и я считаю, что это заслуга Олега Долина. По-моему, он вынашивал эту идею не один год, возможность сделать «Ионыча» появилась, когда Олег увидел в спектаклях Юру Поляка и меня. «Ионыч» соткан из наших чувств, мыслей, из наших душ и сердец, простите за патетику. Но Олег Долин, отталкиваясь от наших индивидуальностей, вел нас туда, куда ему нужно. Для меня это спектакль на вырост. В «Ионыче» много потайных дверей, которые мне еще только предстоит открыть.

— У вас на сцене меняется внешность, пластика и даже энергетика. Там вы совсем не такая, как в жизни. Как это вам удается?

— Это и есть суть профессии — перевоплощаться, как бы становиться другим человеком. (Смеется.) И процесс совершенствования актерской техники бесконечен. Главное, после получения диплома в театральном институте не останавливаться в ученичестве. Ходить на тренинги актерские, смотреть на других артистов, на другие школы.

— Вас ввели на роль Ольги в «Евгения Онегина» позже?

— Да, мы работали с Римасом Туминасом по видеосвязи. Это было волнительно. Мы с режиссером Гульназ Балпеисовой каждую репетицию созванивались с Римасом Владимировичем по скайпу, присылали видео репетиции, слушали его комментарии, снова репетировали. Был сентябрь, солнечно, свежо, мы работали в репзале на чердаке и разговаривали с Римасом Владимировичем об искусстве и об «Онегине».

— Мечтали сыграть Ольгу?

— Вообще никогда об этой роли не думала! Я музыкант-самоучка без специального образования. А играя Ольгу, нужно одновременно играть на аккордеоне, петь, бежать и еще как-то партнеру на ногу не наступить. (Смеется.) Не перестаю удивляться мудрости жизни: мне была необходима эта роль. Римас Владимирович говорил о музыкальности Ольги как способе восприятия мира, о ее витальности. «Она и есть музыка», — говорил он. Роль Ольги мне сейчас дает то, что я не могу выразить словами, только почувствовать, как правило, внутри спектакля. Это тайна, которая всегда останется между мной и этой ролью.

— Ваша мама — актриса. Дети актеров обычно или растут за кулисами, или их не пускают в театр.

— Я бывала в театре и за кулисами, но у меня нет особого ощущения от запаха кулис, не помню, чтобы пробиралась через череду висящих костюмов, кого-то подкарауливая. Это просто была часть моей жизни. В спектаклях я в детстве не играла — возможно, бессознательно мама не хотела, чтобы я пошла по ее стопам. Я росла отличницей и спорт­сменкой. Занималась профессионально художественной гимнастикой, потом легкой атлетикой и непрофессионально конькобежным спортом, волейболом и баскетболом.

— Как вы попали на конкурс красоты «Мисс Тулы»?

— Это абсолютная случайность. По-моему, где-то встретили знакомую из модельного агентства, возможно, его директора. Она нас знала: лет в тринадцать-четырнадцать я полгода занималась в школе моделей, как хобби. Знакомая предложила родителям отвести меня на конкурс «Мисс Тула». Они скептически к этому отнеслись, но почему-то мы туда пошли. Участницам в основном было от восемнадцати до двадцати трех лет, мне же всего шестнадцать — не думала, что выиграю, но выиграла. И что интересно, благодаря конкурсу стала поступать в театральный. В рамках «Мисс Тулы» были промежуточные соревнования. К одному из них — «Мисс талант», где можно было прочитать стихотворение, показать цирковой номер, станцевать, — меня готовила Лариса Козлова, музыкальный руководитель Тульского драматического театра. Она сказала родителям: «Будете дураками, если хотя бы не попробуете поступить в театральный».

— И родители ее послушались?

— Мама решила, что нужно попробовать, чтобы потом не жалеть всю жизнь. Разговоры о поступлении в теат­ральный у нас время от времени возникали, но мы в этот вопрос особо не углублялись, все решили слова Ларисы Козловой. Невероятного желания стать актрисой у меня тогда не было, только какой-то ученический настрой: я знала, что при поступлении приложу максимум усилий. Думала: если не поступлю, буду год готовиться и пойду в медицинский.

— Вы легко поступили?

— Поступала во все театральные институты, везде дошла до конкурса, но ушла из «Щепки», ГИТИСа, ВГИКа ради Школы-студии МХАТ, а меня Табаков не взял. Остался только Щукинский институт, куда я и поступила к Владимиру Иванову. И слава богу, что он меня туда направил. Родители сделали максимум, чтобы я жила в Москве нормально. Возили меня на прослушивания, всегда были рядом. Благодаря их заботе весь период поступления вышел для меня очень благополучным, под родительским крылом. Конечно, я выпрыгнула из семейного гнезда, но была под опекой, да и Тула близко: два часа на электричке, и дома.

— Одной из ваших первых ролей была Сара в спектакле «Возьмите зонт, мадам Готье!», где главную роль играла Юлия Борисова. Что запомнилось после этой работы?

— Мы, молодые актеры, очень любили и очень уважали Юлию Константиновну. В спектакле была сцена, где ее героиня со слезами на глазах произносит свой текст. И каждый раз, на репетициях и на спектаклях, у нее слезы градом и дрожащая губа. И все по-настоящему, ровно в ту секунду, когда это необходимо режиссеру и структуре действия. Помню, спросила Юлию Константиновну, как ей это удается. Она ответила: «Моя дорогая, нас так учили». Для нее было абсолютной нормой каждый раз полностью отдавать свое сердце.

— Что для вас Театр Вахтангова?

— Буквально на днях размышляла о могуществе нашего театра, о том, какие самые лучшие и прекрасные сердца и умы сосредотачиваются здесь и как он удерживает их. Театр — это территория смыслов, соответственно и идей. А идея — это самый живучий паразит. Стоит идее забраться в голову — и она поглощает все твое сознание и подсознание (это цитата из фильма Кристофера Нолана «Начало»). В театре эта воронка смыслов и идей так тебя захватывает, что ты не можешь оторваться, ведь ничего интереснее нет. Огромная силища Театра Вахтангова меня поглотила, я стала его частью, и служу ему. Поэтому, отвечая на вопрос, что для меня Театр Вахтангова, могла бы сказать — все, но это прозвучит странно, поэтому — очень многое.