Надо уметь говорить «спасибо» своим учителям. Настоящим учителям, тем, кто не имеет соответствующего образования и тем, кто даже не догадывается о вашем существовании. Учитель — это не совсем про наличие профессионального образования и личное знакомство, а про умение преподать урок и стать примером для подражания. Таких учителей всегда надо вспоминать с благодарностью и любовью.

Десять лет назад, будучи ещё совсем ребёнком, я встретила женщину, которой теперь обязана многим. Конечно, встреча была не личной, а всего лишь через экран старенького телевизора в бабушкиной комнате, но она стала судьбоносной. Кто эта женщина? Как кто, Людмила Гурченко, актриса. Так странно случилось: я только о ней узнала, а Она ушла. Были книги, написанные её рукой, фильмы, творческие вечера памяти. И всё это время любовь к этой талантливой актрисе, знание её биографии и творческого пути помогают мне в самые неожиданные моменты. Как будто Она сама появляется из ниоткуда и лёгким движением руки указывает верный путь. Можно сказать, что с Людмилы Гурченко всё и началось. Многим из того, что я сейчас люблю, слушаю, читаю, смотрю, как веду себя и на кого учусь я обязана именно ей. Я с гордостью могу назвать её одним из своих учителей. Оказалось, я такая не одна.

Спектакль «Люся. Признание в любви» – байопик о жизни Людмилы Гурченко, поставленный Александром Нестеровым на Новой сцене Театра Вахтангова. Основа – автобиографические книги. В главной роли — Нонна Гришаева. Иногда складывается впечатление, что о байопиках в кино или театре говорить трудно. Ну, чем там можно удивить? Всё как у всех. Жила, работала, любила, умерла. А как жила? Как работала? Кого любила? На все эти вопросы в театре Вахтангова отвечают по-музыкальному громко, так, что все ответы оказываются запредельно близко к зрителям в зале. Да, громко и близко к публике. Ровно так, как жила сама Гурченко.

Спектакль начинается не с выхода актёров, не с действия или закулисного крика, как это было «Грозе» Островского, нет. Спектакль начинается с песни, с голоса Людмилы Марковны, который нежно тянет ноты и вторит «Ещё не раз вы вспомните меня». Голос звучит томно и даже как-то загадочно, как будто актриса решила интересно начать собственный творческий вечер или концерт и, запев ещё за кулисами, вот-вот выйдет на сцену. Верю, что каждый зритель испытывает это тягучее чувство ожидания встречи, на секунду совсем позабыв о том, что главной героини нет с нами целых десять лет. Пока песня течет по залу, молодой человек в лаконично чёрной шляпе начинает легко и нежно вальсировать по сцене с манекенами, на которых одеты роскошные костюмы, «расчищая» пространство для следующего действа.

Песня заканчивается, и из-за кулис на сцену выходит, нет, не Гурченко, а Нонна Гришаева. Та самая, с экранов телевизора. Только вот выглядит она совсем не так, как мы привыкли её видеть в эфире телеканалов. С самого начала Гришаева здесь какая-то менее защищённая и более открытая то ли зрителям, то ли самой себе. Первые слова – монолог, написанный актрисой самостоятельно, о личном и сокровенном, о роли Людмилы Гурченко в её жизни. Монолог этот – связующий мостик между сценой театра Вахтангова и каким-то далёким-далёким космосом, откуда, словно яркая звезда, продолжает светить Людмила Гурченко. Девочка Нонна любила эту актрису, восхищалась многогранным талантом, зачитывалась её автобиографическими книгами, в обнимку с которыми позже поступала в знаменитую Щуку, брала пример. Девочка давно превратилась в женщину, в актрису, но привычки не изменились. Она всё ещё уверена, что «если и быть актрисой, то только такой, как она, которая может всё». Ученица, которая так и не познакомилась с учителем лично.

Рассказывая свою историю, Гришаева сидит у туалетного столика, что стоит в углу сцены, припудривается, надевает парик и костюм, будто готовясь к выходу на сцену. Костюм необычный, такой, какой вполне могла носить сама Людмила Марковна. Приталенный пиджак и юбка выше колен оказываются знакомыми до боли. Спустя пару мгновений перед зрителями уже не Нонна Гришаева, а Людмила Марковна Гурченко, нет, Люся. Просто Люся. Сильная актриса и сильная женщина, прожившая безумно яркую жизнь. Ловя взглядом мимолётные отражения в зеркале туалетного столика, я невольно вздрагиваю – слишком похожа, до мурашек в затылке. Всё внутри трепещет, задаётся вопросом «Я схожу с ума, или это действительно Она?», на лице играет блаженная улыбка.

Нет, это не попытка стать ею на один вечер и не попытка быть похожей на сто процентов. Это шаг навстречу, попытка пересечь, перепрыгнуть, переплыть этот недосягаемый космос и приблизиться к любимой актрисе настолько, насколько это вообще возможно. Попытка удачная. Гришаева подходит слишком близко. В жизни такой большой артистки было так много всего, что в один спектакль, даже самый долгий, не уложить. И вот Люся, которая каким-то чудесным появилась на сцене, начинает вспоминать, рассказывать о себе большими яркими мазками, которые обычно делают художники, когда пишут свои картины. С чего она начинает свой рассказ? Конечно, с детства в любимом Харькове с любимым папой Марком Гавриловичем. Взрослая Люся садится на скамейку, рассказывая, а вокруг неё, словно визуализация воспоминаний в голове, бегает маленькая Люся, а вместе с ней и папа. Декораций минимум, возможно, даже неприличный, только дочка и папа, который всецело верит, что его «богинька» станет актрисой. Две эти значимые роли исполняют Саша Киргизова (или Кира Боштырева) и Михаил Васьков. Исполняют замечательно, ярко и живо. Даже видна какая-то особая химия, какая бывает между отцом и дочерью.  Что интересно, здесь легендарные слова Марка Гавриловича про «дочурку-клюковку» превратили в песню, которая, как мне кажется, хорошо иллюстрирует эту необычайную атмосферу всепоглощающей отцовской любви. Да, самое счастливое время, до войны..

А потом война, Харьков оккупирован немцами. Взрослая Люся вспоминает это страшное время. Её голос дрожит, губы поджаты. Так же и у маленькой Люси. Именно в этом фрагменте спектакля героини (или уж две версии одной) начинают копировать жесты и фразы друг друга. Приём повторов часто использует Владимир Панков в своих спектаклях. Закольцовывая слова и движения, он старается показать, что всё повторяться, герои являются отражением друг друга, пусть в разных эпохах. Так и здесь. Маленькая девочка нашла в себе смелость спеть для немцев, чтобы «заработать» на кастрюльку такого необходимого в войну фасолевого супа, не забыв в конце эффектно вскинуть рукой с возгласом «ха», как учил папа. Взрослая женщина, пройдя огромный и тернистый путь, не только не растеряла эту смелость, но и приумножила её, никогда не забывая своё любимое «ха» в конце чего-либо.

А дальше.. ух, калейдоскоп из событий, в водоворот которых попала Люся. Искромётное поступление во ВГИК, студенчество в Москве, первый оглушительный взлёт после «Карнавальной ночи» — все эти эпизоды Гришаева отыгрывает с присущим эстрадным сатирикам блестящим мастерством монолога. Она стремительно меняет интонации, вскидывает руками, а зрители искренне улыбаются или даже по-доброму смеются над наивностью студентки Люси, купившей жидкие румяна перед свиданием. Потом искрящийся голос затихает, ломается. За голосом меняется и обстановка на сцене – первые глубокие раны, падения, сбитые коленки. Декораций по-прежнему немного: скамейка да дорожный чемодан с вещами, на который главная героиня присаживается на мгновение, то ли по примете «на дорожку», то ли от нарастающего где-то внутри отчаяния, что снова надо уехать на съёмки, оставив маленькую дочку на попечение родителей. Эта сцена берёт за душу. От фраз «Ты прости актрису-маму, птицу перелётную» в глазах появляются слёзы. И так хочется сразу после спектакля обнять свою маму, хоть она и не актриса вовсе.

Оставшееся время спектакля – действительно тот самый калейдоскоп из событий, людей, новых взлётов. Гришаева, меняя костюмы, вновь возвращается к той полусатирической манере читать монологи. Речь теперь о партнёрах по сцене и съёмочной площадке, о преданных поклонниках. О партнёрах главная героиня говорит сама. Да что уж там, Никулин, Михалков, Миронов. О таких людях надо слушать рассказы, так скажем, из первых уст. Материал для этого эпизода, как и всё в спектакле, взят из автобиографических книг Гурченко. Не раз прочитав «Аплодисменты» и «Люся, стоп!», я чуть ли не наизусть выучила историю про съёмки фильма «Двадцать дней без войны» с Юрием Никулиным и уморительный диалог про сильные руки и ноги. Злосчастная маска на мне скрывает ухмылку и какое-то невыразимое желание вслух повторить это «О-о, а если бы ты знала, какие у меня ноги». О зрителях рассказ идёт уже с визуализацией. Такие характеры уж точно надо показать. Тут тебе и заключенный, проникнувшийся фильмом «Вокзал для двоих», и капитан, очень уж любящий «Любовь и голуби» и готовый прямо на концерте одарить любимую актрису всевозможными подарками. Здесь зрители смеются в полный голос.

Один рассказ перескакивает на другой, потом на третий. Голос Нонны Гришаевой смешивает года, десятилетия, эпохи. Рефреном звучат темы родного и до безумия любимого Харькова, папы, всепоглощающей работы. И вот она, Людмила Гурченко. Большая актриса, известная. Одетая в белое платье, что расшито блестками, она поёт про мир, на который нужно обязательно смотреть «до опьяненья, до восторга». Она и смотрит. Вокруг летают праздничные конфетти, рядом кружится энергичная массовка – всё, как она любит. Актриса. Действительно большая. За плечам у неё десятки ролей, впереди – дай бог столько же, а может ещё больше. Актриса, которая готова сыграть всё, что угодно, потому что её таланту подвластны все жанры. Только вот многие не видят в ней женщину. Такую хрупкую, сидящую в концертном платье на полу, по которому рассыпаны те самые конфетти. И толку-то от этого, если она почему-то сама несёт своего Золотого ора, полученного аж на кинофестивале в Маниле, по холлам аэропорта. Всё «сама-сама-сама», как говорил её партнёр в «Вокзале для двоих». Вот Люся всё и сама. Актриса, женщина, вот такая хрупкая, но несгибаемая. Ни за что и никогда.

В финале спектакля на небольшом экране позади актёров включается кинохроника Людмилы Марковны, от «Карнавальной ночи» и до.. Потом изображение застывает, кажется, это кадр из музыкального фильма «Люблю». Нонна Гришаева, одетая в примерно такой же костюм, как на застывшем кадре, поёт «Живём мы что-то без азарта». Под эту же мелодию проходят поклоны и аплодисменты. Зал встаёт весь, аплодируя одновременно обеим актрисам: той, что на сцене, и той, что на экране. Аплодируют громко и чувственно. Нонна Гришаева, чуть ли не как мантру, одними губами повторяет фразу своего учителя «Дорогие зрители! Я живу и работаю для вас!». Вот оно, признание в любви. Вот оно — большое, сердечное и такое необходимое спасибо своему учителю и наставнику, с которым не случилось личное знакомство. Спасибо куда-то туда, в далёкий неизведанный космос, откуда, словно яркая звезда, продолжает светить Людмила Гурченко. Наша Люся.