«С художника спросится» Е.А. Дунаевой. Идея спектакля Елены Дунаевой и Маргариты Литвин. Режиссёр Ася Князева. Художник Максим Обрезков. Музыкальное оформление Николай Чермошенцев. Художник по свету Михаил Хвастунов. Видеохудожник Михаил Зайканов. Театр имени Евгения Вахтангова. Симоновская сцена. Премьера 17 декабря 2021.

Вахтанговский театр отмечает свой столетний юбилей ярко и мощно, как может это делать только театр, живущий полнокровной художественной жизнью: постановка Римасом Туминасом «Войны и мира» по роману Льва Толстого стала знаковым событием для российского театра, утверждением его генеральной линии честного и искреннего обращения к Человеку о главном – смысле нашего бытия и его духовном содержании. Камерная постановка молодого режиссёра Аси Князевой на Симоновской сцене спектакля «С художника спросится», названного так по статье Евгения Вахтангова, также принципиально заявляет о нравственной основе театра.

Главный герой спектакля Леопольд Сулержицкий – личность легендарная в истории Художественного театра, был учителем Евгения
Вахтангова и считал его своим лучшим учеником. Жизнь этическая волновала Сулержицкого и именно благодаря ему во многом понятие этики утвердилось в русском театре. Постановка не только обращает наше внимание к вопросам этики, сегодня как никогда актуальным и с возрастающей частотой откровенно удаляемым из жизнестроительства театра, но и рождает важные исторические параллели.

«Леопольд Антонович Сулержицкий (польск. Sulerżycki; 15 [27] сентября 1872, Житомир — 17 [30] декабря 1916, Москва) — русский театральный режиссёр, художник, педагог и общественный деятель. Сподвижник К. С. Станиславского, учитель Е. Б. Вахтангова. Иногда (в том числе Антоном Чеховым и в воспоминаниях духоборов) именуется Лев Антонович, что связано с его полным польским именем: Лев Леопольд Мария. Часто встречающийся вариант написания фамилии: Суллержицкий. В окружении и переписке Толстого и Станиславского известен под дружеским прозвищем Сулер, Суллер, в узком кругу Лёпа» — за этими краткими энциклопедическими сведениями жизнь и судьба человека с биографией, вмещающей в себя множество событий, каждое из которых могло бы стать сюжетом для отдельного романа. Отец — Антон Матвеевич Сулержицкий держал в Киеве переплетную мастерскую, а сына отдал в рисовальную школу, в 1890 году Леопольд был принят на живописное отделение Московского училища живописи, ваяния, зодчества (Строгановское училище), но не окончил его, так как был отчислен, уже будучи на 5 курсе за «противоначальственные» выступления. Много странствовал, учительствовал, по идейным соображениям отказался от военной службы, прошёл психиатрическое освидетельствование и был отправлен на самый южный край российской ойкумены – в Кушку. В 1897—1898 годах служил матросом на судах черноморского торгового флота, побывал не только в российских портах, но и в Турции, Индии, Китае, Сингапуре, Японии. В 1898—1899 годах принимал участие в переезде в Канаду духоборов из России и с Кипра из-за гонений на них на родине. За духоборов вступился Лев Толстой, нравственные постулаты духоборов были близки Сулержицкому.

Спектакль не рассказывает о биографии Сулержицкого, в центре сценического повествования его служение театру, работа режиссёром и помощником К.С. Станиславского в Художественном театре и в его 1-ой студии. Вместе со Станиславским Сулержицкий поставил «Драму жизни» Г. Гауптмана и «Жизнь человека» Л. Андреева (1907); вместе со Станиславским и И.М. Москвиным — «Синюю птицу» М. Метерлинка (1908); в содружестве с Г. Крэгом и Станиславским — «Гамлет» У. Шекспира (1910).

Драматическим коллизиям постановки «Гамлета» посвящён отдельный эпизод в спектакле. 1-ая студия МХТ была создана в 1912 году по инициативе К. С. Станиславского, её возглавил Л. А. Сулержицкий, где под его руководством были поставлены спектакли, ставшие художественными явлениями наравне с премьерами самого МХТ: «Гибель надежды» Г. Гейерманса (реж. Р.В. Болеславский), «Калики перехожие» В. Волькенштейна, «Сверчок на печи» по Ч. Диккенсу (реж. Б.М. Сушкевич), «Праздник мира» Г. Гауптмана, «Потоп» Г. Бергера (реж. Е.Б. Вахтангов). Эти спектакли отличала особая психологическая достоверность в передаче обыденной жизни, интимность диалога со зрителем и убедительность актёрского исполнения.

В зале студии могли разместиться не более ста человек, и выбор Симоновской сцены для спектакля «С художника спросится» представляется не случайным – эта символическая связь через камерное сценическое пространство обретает живое единение прошлого и сегодняшнего времен. Жанр обозначен автором как Вахтангов.doc, т.е. документальное повествование, и это действительно так: Елена Дунаева выстраивает сюжет на исторических документах, записях из дневников и писем Сулержицкого, Вахтангова, звучат голоса Станиславского, Немировича-Данченко, Толстого, Чехова, Горького, и, конечно, студийцев – Михаила Чехова, Серафимы Бирман, Лидии Дейкун. Но эта большая галерея имён и связанных с ними событий увлекает в спектакле суггестией времени и её живого биения. Документальная линия, связанная с Сулержицким, соединяется с линией «Принцессы Турандот», постановка которой в 3-ей студии МХТ станет последней для Вахтангова при его жизни и ознаменует рождение нового театра. Это случится через шесть лет после смерти учителя. Так через Вахтангова Сулержицкий входит на страницы праистории Вахтанговского театра.

Голоса в спектакле звучат в записи в исполнении Людмилы Максаковой и Римаса Туминаса, тексты выводятся проекцией на портальные стены, а также произносятся цанни – молодыми актёрами Вахтанговского театра. Евгения Ивашова, Владимир Логвинов, Эльдар Трамов, Артем Пархоменко, Елизавета Палкина и Алексей Петров свободно и легко существуют сразу в двух измерениях, выступая от имени своих легендарных театральных предков и разыгрывая сцены «поединков» Калафа и Турандот, делая это с обаятельным мастерством игры в игру – тонкой реминисценции легендарного спектакля. Это тонкое чувствование пространственно-временных координат и точную работу с актёрами в системе двойной игры Ася Князева органично соединяет с энергичным ритмом оригинальной и хорошо нам знакомой музыки «Принцессы Турандот», сочинённой Николаем Сизовым и Александром Козловским к премьере 1922 года. В спектакле музыка служит ещё одним мостом во времени: возникают мотивы Ильи Саца к «Гамлету» и Николая Рахманова из «Сверчка на печи», звучит восстановленный вальс Сулержицкого к водевилю «Сосед и соседки». Сложность задачи перевода документального текста на живой язык театра в постановке в целом успешно преодолевается, но и позволяет думать о дальнейшем её развитии.

В личности Сулержицкого была какая-то верная человеческая основа, притягательная для людей, вызывавшая доверие и глубокую симпатию. Чеховское письмо, звучащее в спектакле, приоткрывает зрителям загадку силу личности Сулержицкого: так мягко и грустно Чехов шутил только с самыми близкими людьми. Горький отмечал, что «со Львом Николаевичем Сулер становился философом и смело возражал гениальному «учителю жизни», хотя Толстой и не любил возражений; с А. П. Чеховым Сулер был литератором. Уморительно беседовали они, Сулер и Чехов, сочиняя события, одно другого невероятнее, например, рассказывая друг другу впечатления таракана, который случайно попал из нищей мужицкой избы в квартиру действительного статского советника, где и скончался от голода. Оба они в совершенстве обладали искусством сопоставлять реальное с фантастическим, и эти сопоставления, всегда неожиданные, поражали своим юмором и знанием жизни». Эти слова также звучат в спектакле.

Основным и самым важным лейтмотивом постановки становится притягательная человеческая основа личности Сулержицкого, свет которой доходит и до нас, живущих спустя более ста лет после его смерти, — его этические принципы в жизни и творчестве: любовь к человеку и стремление,
чтобы артист прежде всего был Человеком.

Зрители сидят в небольшом амфитеатре вокруг сцены – полукруга арены, на котором происходит действие, за усечённой ареной поднимается стена с портальным отверстием, где вторая сцена — привычная коробка и откуда выходят цанни и куда они уйдут в финале, — простой и выразительной архитектоникой художник Максим Обрезков решает преемственность театральной традиции от своих истоков до наших дней, усиливает важную для замысла постановки мысль Сулержицкого: «Если же можно сохранить хоть то, что воодушевляло актёра, режиссёра, если можно сохранить если не самоё его творчество, а его мечты о творчестве, его идеалы и желания — то уже это одно может дать понятие о том, что такое был этот художник».

Пронзительно заявлена в спектакле тема дороги, дороги жизни и судьбы: цанни выносят игрушечную лошадку с таким же крохотным тарантасом с сидящим в нём извозчиком, и эти кукольные персонажи будут двигаться по сцене, отзываясь на рассказы главных героев, застывать в завихрениях
падающего снега, а затем уедут в темноту таинственной вечности.

Толстой в разговоре с Чеховым сказал о Сулержицком: «Сулер — он обладает драгоценной способностью бескорыстной любви к людям. В этом он гениален. Уметь любить, значит – всё уметь…». «В преследовании этических целей, — говорила Серафима Бирман, — Сулержицкий шёл гораздо дальше, чем сам Станиславский. Сулержицкий заботился о нас – людях, пожалуй, больше, чем о художниках сцены». Звучат и слова Станиславского: «И студия, и Художественный театр многим обязаны нравственному, этическому и художественному влиянию Сулера»; «Почему он так полюбил студию? Потому что она осуществила одну из его главных жизненных целей: сближать людей между собой, создавать общее дело, общие цели, общий труд и радость, бороться с пошлостью, насилием и несправедливостью, служить любви и природе, красоте и богу».

Сегодня не принято говорить об этике в жизни и в театре: разъедающее давление прямо противоположных принципов угнетает общественную жизнь, а люди театра часто легко и бездумно вовлекаются в жестокие игры не только сами с собой и собратьями по искусству, но и со зрителями.
С пугающей остротой звучит в спектакле запись из записной книжки Вахтангова, сделанная в 1917 году:
«В трамвае. Солдат говорит соседке:
— Вот у нас в деревне помещица была. Дура. Взяли мы всё у неё.
Приходим, а она всё лучше нас живёт. Отобрали и это. А она всё лучше нас живёт. Мы её и убили.
— Почему ж убили?
— Да так, дура она».

Спектакль о Сулержицком — это обращение и к молодому поколению Вахтанговского театра, и ко всему театральному сообществу – не забывать об этическом послании, оставленном нам великими предшественниками.