«Утиную охоту» считают опасной пьесой. И правильно делают. Простыми словами и понятными мотивами не расшифруешь ни одного поступка ее главного героя. Еще «Утиной охоте» приписывают такую метафору: это дорогой рояль, ключ от которого утерян.
Ключом к пьесе для каждого режиссера и является трактовка главной роли. «Правильно» или «не правильно» здесь не существует. Отправная точка: что происходит с главным героем.
Общее у многих успешных постановок, пожалуй, одно: режиссер вместе с художником создает внебытовое пространство. Здесь, в спектакле Вахтанговского театра — это старая церковь («я хочу с тобой венчаться в планетарии» — ну да, церкви оборудовали под планетарии, чаще под склады). Пространство не обжито, голо, враждебно. Никаких признаков кафе или человеческого жилья не предусмотрено. Зато ничто не мешает погружаться в некую «сонливость» воспоминаний о том, как развивались события в жизни героя, почему он остался один, за что ему друзья прислали похоронный венок, решит ли он ехать на утиную охоту?
Череда воспоминаний звучит в воображении Зилова сначала сумрачно, ведь он представляет, а что бы было, если бы он, действительно, умер? Но уже через сцену эти воспоминания разыгрываются ярко, затейливо, превращая драму в комедию.

Дальше я погружу вас в историю первой постановки и «невозможность» Вампилова. Тем, кто читает меня, чтобы понять, идти или не идти на спектакль «Утиная охота» в Театр имени Евгения Вахтангова, рекомендую сразу: идти обязательно. Взгляд молодого тридцатилетнего режиссера Аскара Галимова, не ведавшего нашей жизни в «совке», сложил блестящую всеми радугами картину жизни, подобную «Стилягам», только в пределах Иркутска. Режиссер наполнил ее пониманием и любовью, и вместе с исполнителем заглавной роли гениальным Максимом Севриновским они продемонстрировали все возможности симпатизировать Зилову: способность на истинную страсть и неспособность вынести заурядность жизни, шутовство и легкость, манкость и остроумие. Сцены его красивых манипуляций равномерно соотносят иронию действительности со сценами душевных метаний. Актеры создали вполне узнаваемые и очень яркие образы, вся постановка сделана в традициях русского психологического театра.

Небезосновательно Зилова считают автобиографическим героем. И в то же время это образ обобщенный, передающий нерв очередной эпохи лишних людей. «Заколдованная» пьеса. Вампилов при жизни её не увидел на сцене — не разрешали. Чтобы ее поставить, надо было «биться». Первая постановка случилась в Литве в 1976 году, в Рижском театре русской драмы. «Утиную охоту» поставил режиссер Аркадий Кац. Тогда же спектакль привезли в Омск, премьерный полузакрытый показ был вне гастрольной афиши. Зал был переполнен и наэлектризован. Зрители после спектакля не спешили расходиться, дожидались актёров и режиссера, чтобы рассказать, как сильно их задела правда о человеке. Зилова играл Владимир Сигов, через два года после премьеры он тоже погиб — не менее дико и глупо, чем Вампилов.
Через 11 лет, в 1987 году, в год пятидесятилетия Александра Вампилова, в министерство культуры РСФСР к начальнику отдела театров пришел главный режиссер Иркутского ТЮЗа Вячеслав Кокорин и сказал ему, что в честь юбилея Вампилова надо бы не пароходик какой-нибудь на Байкале его именем назвать, а театр, потому что Вампилов этого достоин. Начальник рассвирепел: « С Вампиловым открыли шлюз бытовщины в советской драматургии! И вы хотите, чтобы его именем назвали театр!» И тогда иркутскому режиссеру вызвался помогать Михаил Швыдкой, он работал заместителем редактора журнала «Театр»: «Организуйте письмо иркутской общественности». Письмо вначале не заладилось: иркутские писатели отказались его подписывать. Но как раз в это время состоялся съезд, на котором ВТО было преобразовано в СТД, председателем СТД выбрали Михаила Александровича Ульянова. Когда Кокорин рассказал ему о беседе с чиновником министерства, Михаил Александрович сказал: «У вас ведь Виталий Венгер — председатель иркутского отделения СТД? Пусть подготовит письмо». Венгер это сделал, письмо подписали актеры, работники театров. И летом пришла телеграмма: театру присвоено имя Вампилова.
Я понимаю, почему начальники интуитивно отодвигали драматургию Вампилова, писали о нем гадости. Введено было даже слово «зиловщина», искали прототипов Зилова.
Что есть живой человек? Тот, кто не делает ошибок, не увлекается, не рефлексирует, кто ясен и понятен? Человек, который не позволяет себе жить спонтанно, не нарушает норм морали? Да, я думаю, «Утиная охота» самоисповедальна.
Но еще я думаю.., нет, я уверена, что каждый актер имеет право по-своему сыграть Зилова.
То, что получилось в Вахтанговском театре, это очень молодой опыт, но очень горячий, пытливый, бесстрашный. Опыт современного молодого человека. В нем не отозвалась эпоха запретов, не отразились наши знания, неотработанные обиды и потери. Наша тяжесть воспоминаний о лжи и «молчальниках».
Так нужно ли сейчас мерить этим мерилом, и что же делать тем, кто не жил в «совке», не помнит и не хочет помнить о нем? А что делать нам? «Кто дал нам злое право отравлять людей тяжелым видом наших личных язв»?
Уверена, так думать и жить сейчас непродуктивно.