С чего начать? Я уже давно планировал ехать в Вильнюс, продолжить свое лечение и дела — как и здесь, в больнице, так и там мне нужен присмотр врачей. Я уже привык к этому, но мне обидно такое совпадение с последними событиями наших дней…
И пусть спектакль «Война и мир» будет нашим ответом, лозунгом, позицией – не только моей, но и всего театра: как народы проходят через трагедии и страдания, как мы понимаем, как мы ненавидим это, и как мы должны посочувствовать этим народам. «Война и мир» — это наш ответ.
Как я учусь любить? Словами Безухова можно сказать: «Вот я, и все во мне». Т.е., я хочу сказать: я строил в себе театр долго, выстроил, и это уже не отнять от меня, не украсть. Там где я, там и театр. Я так жил и так и живу, иногда сомневаясь, но веря в свою профессию. Я рад, что мы чего-то достигли, какого-то света. Заняли позицию чистоты, откровенности, выгоняя пошлость, бескультурье из нашей театральной жизни. Мы не имеем права лгать, прикидываться, быть не настоящими. Надо быть верными, открытыми и ни в коем случае не грешить. Это же наша профессия – быть честными, не лгать. Теперь мы живем в таком сложном мире, где обман и ложь стала нормой жизни. Как Гоголь говорил в «Ревизоре» — «О чем говорить, если не соврать?». Так вот, соврать стало нормой, а для театра – это беда. Это единственная инстанция, где мы должны этого не допускать.
Я принял решение еще в прошлом году, в согласии с директором Кириллом Кроком, и это потом вылилось в моем заявлении – 9 февраля. Министерством культуры России моё заявление о передаче административных обязанностей директору театра было удовлетворено. Директор перезаключил со мной договор как с художественным руководителем и режиссером Вахтанговского театра. К этому решению и размышлению меня подтолкнул и возраст, и преследующие меня болячки.
При всём том, что я ненавижу, как и все, смерть, смерть бессмысленную, которая происходит в эти дни, я как человек не принимаю и не оправдываю происходящего. И мне жаль народ, который стал заложником этой трагедии. Мы очень быстро осознаем, что это трагедия. И я могу посочувствовать и пожалеть, что в такую трагедию попал прекрасный и талантливый народ.
Что касается Вильнюса и его реакции… Я был символически художественным руководителем театра, и, хотя и обещал, не ставил там ни одного спектакля. Как создателя театра они меня оставили — как отца, как патриарха, как художественного руководителя, советника. Высказывание Министра культуры Литвы по–поводу меня… я прекрасно его понимаю, не осуждаю, он прав. Он иначе не мог рассуждать – он представитель власти, представитель Литвы, а Литва страна Евросоюза. И я, как по Островскому, «без вины виноватый». Театр во мне, театр со мной — вот я. Так что ничто не может у меня его отобрать или уничтожить. Только смерть. Это смерть решает – не Министр культуры, не политические деятели, никто – только смерть. Госпожа смерть, которая решит, как поступить.
Еще раз хочу выразить беспокойство и несогласие с тем, что происходит. И потому, вопреки всему мы должны вкладывать в этот спектакль, который стал нашим знаменем, веру в человека, осуждение и ненависть к войне, к смерти. И торжество мысли Толстого – учиться любить жизнь. Вот это и остаётся. Оно исключает любые конфликты — национальные, межнациональные и т.д. Эта любовь к жизни пускай сопровождает нас до конца наших дней.